Свадьба

Хоть флэшмоб про свадьбу от Аневки (https://author.today/post/517297) и был довольно давно, но Анастасия Разумовская как раз недавно о нем напомнила (https://author.today/post/527095)... А у меня как раз на этой неделе появился подходящий фрагмент. 

Фрагмент длинный, предупреждаю сразу.

К моменту церемонии определенная торжественность все-таки появилась. С  утра в покои Линетты доставили свадебное платье, — пышное, роскошное,  из золотой парчи и шелка банановых пауков. Несмотря на то, что в той  спешке, в какой проходила подготовка к свадьбе, портной никак не мог  снять с неё мерки, платье пришлось практически идеально впору. В первый  момент её это обрадовало. Во второй — обеспокоило.

Как-то не очень уютно было думать о том, откуда незнакомый мужчина в точности знал её параметры.

К  собору невесту доставили в закрытой карете, не демонстрируя её  простонародью. Однако когда ворота открылись, она смогла позволить себе  свои пять минут славы, о каких мечтает каждая женщина.

Собор был  огромен. Линетта знала, что главный эормингский собор в Аскании  превосходит размером иные замки. Сводчатый, расписной потолок терялся в  вышине, и казалось, был настолько высок, что не всякий лучник смог бы  поразить его стрелой. В узорах на потолке преобладали бело-голубые тона,  и глядя на него, несложно было представить, что находишься под открытым  небом.

Ниже располагались витражные стекла, сквозь которые,  красиво преломляясь, наполнял залу солнечный свет. Как-то странно  дисгармонировали с общей светлой атмосферой храма сюжеты витражей, —  любимая эормингами история того, как их бог освободил человечества от  рабства у Седьмого. Изображали витражи страдания вторых сыновей,  нагруженных непосильной работой; кажущееся счастье третьих, что должны  были окончить жизнь ради могущества первых. Изображали они и ужасных  демонов, пожиравших непокорных, и восстание, кровопролитные сражения, в  которых был свергнут Зверь.

Никогда не думала Линетта, что будет  выходить замуж под изображениями чьей-то смерти. В Данаане традиции были  иными. Там свадьба всегда проходила на открытом воздухе. У священного  ручья разжигался ритуальный костер; босыми ногами ступали жених и  невеста на землю, открывая свои тела всем ветрам. Четыре стихии — четыре  бога — становились свидетелями того, как двое вручают себя  Встречающему, чтобы привести новую жизнь, и Провожающей, чтобы уйти бок о  бок.

Линетта вновь перевела взгляд на потолок, расписанный в бело-голубых цветах, и постаралась убедить себя, что это небо.

Почти получилось.

Робея  против своей воли, ступила она на ковровую дорожку насыщенного цвета  индиго, ведшую от ворот к алтарю. Сейчас она могла рассмотреть  собравшихся, и несмотря на простор головного собора, осознала со всей  отчетливостью, что здесь собрался весь цвет асканийской знати. Хеленды,  эдлинги и кесеры, а также их свита, без которой не мог обойтись ни один  уважающий себя дворянин.

Издалека увидела Линетта и своего  несостоявшегося жениха — короля Аскании Бей’Этельберта. Она опознала его  сразу; не только потому что видела ранее на портрете, но и потому что  кроме первосвященника, он был единственный с покрытой головой.

Носить шляпу в присутствии короля было редкой привилегией, даруемой лишь за особые заслуги.

Король  Этельберт был высок, статен и тонок в кости. У него были мягкие,  приятные черты лица, из тех, что сразу делают человека располагающим к  себе. Глаза его были светло-зелеными, а выбивавшиеся из-под короны  волосы — пепельно-русыми. Синий с золотом камзол был идеально подогнан  по фигуре, и в целом, посмотрев на красавца-короля, Линетта  почувствовала легкое сожаление. А надменная усмешка стоявшего рядом с  ним Эддифа и вовсе испортила настроение.

Почти достигнув алтаря,  увидела Линетта и еще одно знакомое лицо в толпе. Почему-то показалось  ей, что в ореховых глазах хеленда Бранда отражается печаль и сожаление.  Из-за того, что она выходит замуж? Из-за того, ЗА КОГО она выходит  замуж? Или просто потому что в последний раз они расстались на такой  неприятной ноте, и больше уже никогда не смогут объясниться и все  исправить?

Неважно. Ничто не важно.

Принцесса перевела взгляд на своего жениха.

Перевела  — и тут же почувствовала, как холод страха сковывает её тело. Синие  глаза едва заметно мерцали, воскрешая в памяти кошмарную ночь возле  замка Мозаль.

«Это не человек!» — стучала в голове паническая мысль.

«Чудовище! Демон! Нечисть лесная! Гость холодный!»

Кесер  Ар’Ингвар не уступал ростом брату, но в отличие от него, был жилистым и  поджарым, как гончая. Острые скулы оттеняли выбритые до синевы щеки.  Синевой же отливала и вороная распущенная грива до лопаток, и каким-то  шестым чувством Линетта поняла, что это не краска.

Одет он был,  как и подобало жениху в традициях Аскании, в белый камзол, который ему  совершенно не шел. Даже более того, казалось, что сама идея одеть в  белое этого человека отдавала насмешкой на грани святотатства.

— Вы обворожительны, миледи, — заверил кесер, и глубокий голос его как будто гипнотизировал, обволакивая и сковывая волю.

Как в кошмарном сне Линетта смотрела, как он берет её руку в свою и чувственно прикасается губами к запястью.

Выдавить из себя поощрительную улыбку, подобающую леди, ей не удалось.

— Отец Бернар, — не отрывая взгляда от принцессы, сказал кесер, — Обвенчайте нас.

Он  даже не пытался сделать вид, что говорит с почтительности, какую  подобает проявлять перед человеком бога. Он не пытался делать вид, что  просит.

Он приказывал.

Первосвященник, крепкий старик лет  шестидесяти, одетый в алую мантию и округлую шапочку, не стал возражать  по поводу обращения. Спокойным голосом со сдержанной торжественностью он  объявил:

— Да будет явлен знак всем людям и богам! В этот час,  под небесами Божьими и на земле Людской, мы собрались, чтобы  свидетельствовать союз двух сердец.

По его знаку один из  служителей вложил в его руку серебряный скипетр с навершием в виде  треугольника. Линетта знала, что по традиции эормингов в церемониях  должно использоваться копье, символизирующее любимое оружие самого  Эормуна. Но высшее духовенство понятие копья трактует очень вольно, и им  достаточно, чтобы у церемониального оружия были древко и наконечник.

— Милостью Эормуна эти мужчина и женщина разделят отныне единый путь — на этом свете и за его гранью.

Вместе со взглядом жутких глаз кесера эти слова прозвучали как-то зловеще.

—  И если кто-то из присутствующих желает оспорить этот союз, он вправе  сделать это до того, как копье Эормуна опустится на землю в третий раз.

И сразу после этих слов скипетр гулко ударил в пол храма.

Отвернувшись  от гипнотизирующе-страшных синих глаз, Линетта кинула исполненный  безумной надежды взгляд в толпу. Посмотрела она на хеленда Бранда. На  короля.

Но никто из них не сказал ни слова.

Скипетр ударил во второй раз.

Принцесса  вновь перевела взгляд на жениха, смиряясь с неизбежным. Сознавая, что  из клетки, куда загнала её Судьбоносная, выхода просто нет.

Скипетр ударил в третий раз, и первосвященник продолжил:

—  Небеса и люди дают дозволение на этот брак. И потому теперь я спрашиваю  вас. Принцесса Вин’Линетта из Данаана. Третья Дочь. Готова ли ты стать  женой кесера Ар’Игнвара, быть солнцем, что освещает его жизнь? Готова ли  ты принять эту судьбу перед лицом Эормуна?

Как будто у неё был выбор.

— Ради мира между нашими странами, — медленно ответила Линетта, — Я готова. Перед Эормуном и перед Шестью Богами.

Эти  слова вызвали в толпе сперва настороженное молчание, а потом  недовольный гул. Скривился священник, готовясь сказать что-то резкое.

Но не успел.

— Продолжайте церемонию, отец Бернар, — сказал кесер Ингвар.

И криво ухмыльнулся.

Первосвященник  явно был недоволен, но возражать не посмел. Едва уловимо он коснулся  скипетром лба девушки и поспешил отдернуть его, будто боялся испачкать.

—  Кесер Ар’Ингвар из Аскании. Первый Сын. Готов ли ты стать мужем  принцессы Вин’Линетты, быть ей путеводной звездой, что ведет её через  тьму мира? Готов ли ты принять эту судьбу перед лицом Эормуна?

— С превеликим удовольствием, — улыбнулся кесер.

И все свое мужество пришлось призвать Линетте, чтобы улыбнуться в ответ.

Против  своей воли она закрыла глаза, чтобы не видеть страшного синего взгляда  кесера, когда тот склонился к ней для поцелуя. Легонько коснулся он  губами её губ, скрепляя и свидетельствуя их клятву. Удержал  прикосновение на несколько секунд.

И отстранился.

— Сим свидетельствую, что беру в жены эту женщину, — провозгласил кесер Ингвар, — Отныне она — часть моего рода.

Ответом  ему были весьма жидкие, вымученные аплодисменты собравшейся толпы.  Оглянувшись, Линетта увидела, как торопится отойти подальше выполнивший  свою роль священник. Зато вместо него к ним неторопливо, величественной  походкой подошел король Этельберт. Те, мимо кого он проходил, склонялись  ниц, но жених и невеста, оба будучи королевский кровей, ограничились  шейным поклоном.

— Поздравляю со свадьбой, брат, — сказал король и переведя взгляд на Линетту, добавил:

— За столь очаровательную невесту следует благодарить Небо.

«Настолько очаровательную, что сам ты от неё отказался», — обиженно подумала девушка.

Но озвучить это в глаза правящему монарху ей не хватило смелости.

—  Не думаю, что Небо к этому причастно, Ваше Величество, — криво  усмехнулся Ингвар, — Как ваша рана? Снадобье, что я послал вам, помогло?

Этельберт неловко пошевелил плечом.

— Она уже практически не ощущается, — заверил он, — Когда о ней не напоминают.

Он снова посмотрел на Вин’Линетту.

— Я лишь надеюсь, что со своей супругой ты будешь обращаться бережнее, чем со своим королем.

Ингвар улыбнулся холодной улыбкой, и в глазах отразилось адово пламя.

— Не беспокойся, брат. Я позабочусь, чтобы ей не пришлось мучиться.

Король,  кажется, был чем-то недоволен в этом ответе, но возражать не стал.  Жестом подозвав к себе Эддифа, он что-то прошептал ему на ухо, отходя  прочь.

Линетта знала, что по эормингскому обычаю дальше должна  быть длинная очередь поздравляющих, но видимо, Игнвар пожелал  максимально сократить церемонию. Уже через десять минут молодожены  садились в карету.

И как-то неприятно ей было от мысли, что он желал поскорее развернуть свой приз.

Поместье  кесера Ар’Ингвара располагалось за городской чертой, но совсем недалеко  от города. Была это старая вилла на берегу реки, роскошная, но на вкус  Линетты излишне мрачная. В закатном свете её стены и крыша казались  кроваво-красными, хотя девушка знала, что на самом деле они скорее  сероватые. Ограда вокруг территории казалась чисто символической, но  каким-то шестым чувством ощутила принцесса, что горько пожалеет тот, кто  проникнет в поместье без спроса.

До территории поместья карету  сопровождали многочисленные всадники как из свиты принцессы, так и из  числа асканийской знати, но внутрь не пригласили никого. Единственным,  кто возмутился этому, был хеленд Бранд. И несмотря на свою обиду,  Линетта попробовала высказаться в его поддержку:

— Супруг мой,  этот человек сопровождал меня по дороге в Асканию и даже спас мне жизнь,  когда на меня напали. Возможно, что он более других заслуживает того,  чтобы быть приглашенным на свадебный пир.

Однако Ингвар лишь мотнул головой:

— Я не желаю видеть посторонних в своем доме.

Линетта постаралась утешить себя мыслью, что возможно, это следует понимать как-то, что она уже не посторонняя.

Помогало слабо.

Войдя  в дом, принцесса не увидела ни стражи, ни даже слуг. Но несмотря на  это, столы в трапезной ломились от свежеприготовленных явств.  Собственноручно пододвинув ей стул, Ингвар указал на них широким жестом:

— Угощайтесь, Линетта. Теперь все, что есть в этом доме, ваше… Кроме западного крыла. Туда вам лучше не заходить.

Вопрос «почему» она предпочла не озвучивать. Как и свои язвительные комментарии по поводу свадебного пира на две персоны.

Вообще, чем меньше она говорит, тем лучше.

Больше шансов дожить до утра.

Линетта  механически жевала, не чувствуя вкуса, хотя объективно еда была хороша.  Так же механически она отвечала на вопросы своего мужа. Мелькнула  странная мысль, что если бы Бранд или Брайан сейчас ворвались в  поместье, она не выдержала бы и ушла бы с ними.

Но этого, разумеется, не происходило. Надвигался момент, которого принцесса ждала с ужасом.

Первая брачная ночь.

Закрылись  за ними двери покоев, и снова не увидела Линетта того, кто их закрыл.  Принцесса стояла, глядя на ложе с балдахином, что ей сегодня предстояло  впервые разделить с мужчиной, и лунный свет падал на её лицо.

Ингвар  неслышно подошел к ней со спины. Быстро, сноровисто его руки управились  со шнуровкой, не предназначенной для того, чтобы леди развязывала её  сама. Тихо сползло на пол роскошное платье, оставляя принцессу в нижней  рубашке, больше подчеркивавшей, чем скрывавшей соблазнительные изгибы её  тела, и Ингвар не удержался от вздоха восхищения.

Мягко  скользнули ладони, привыкшие к мечу, по нежным девичьим плечам. Линетта  замерла, стараясь не шевелиться и просто принимая ласку. Однако когда  соскользнула с плеча рубашка, она все-таки дрогнула, — частично от  холода, частично от страха.

А затем прикосновение вдруг  прекратилось. Ингвар перемещался бесшумно, но Линетта почувствовала, что  не чувствует ни его рук на своих плечах, ни жара его тела позади.  Удивленная, она обернулась.

Лишь для того, чтобы увидеть, как блеснуло в лунном свете лезвие ножа.

(с) "Цена мира" https://author.today/work/363372