Свадебный флешмоб

По следам флешмоба от Anevka  https://author.today/post/517297...

Всякий раз, когда, под влиянием ажиотажа -- все побежали и я побежал -- возникает дурная мысль поучаствовать в очередном флешмобе, я потом долго думаю, на фига? И даю себе слово больше заразному поветрию не поддаваться... Ну глупость же -- публиковать отрывки из книг, которых здесь нет и не предвидится...

Но сегодня у меня есть уважительная причина))) Обкатываю новый для меня сервис работы с нейросетевыми изображениями, и тут как раз такой замечательный повод "нарисовать" иллюстрацию к уже опубликованной книге -- просто так иллюстрировать руки не доходят, а тут, вроде, по делу)))

Ну и, собственно, отрывок, вернее, целая сцена. Хотя она в этом посте и не главная)))

Два дня ушло на то, чтобы найти подходящего священника и всё приготовить к венчанию. Занимался этим Владимир, а Филипп в тоске и смятении слонялся по дому графа. Противоречивые чувства раздирали. Как он ждал этого дня ещё месяц назад! Как мечтал о нём! Но ныне всё изменилось… Имел ли он право при новых обстоятельствах на этот шаг? Ему казалось, что нет… Из богатого наследника огромного состояния в один миг он сделался нищим и отверженным.

Деревенька в Тверской области, отданная ему отцом, была крошечной и самой бедной — пять дворов, не больше. Карьера дипломата, о которой так хлопотал отец, для него теперь закрыта. Что им предстоит — жить впроголодь, в глуши, вдали от столицы? Вправе ли он требовать от Элен подобной жертвы? 

Думы, тяжёлые, тёмные, подобно грозовым тучам, не оставляли ни на минуту. Ночь Филипп тоже не спал — метался, как зверь в клетке. Теперь он очень понимал Алексея. Как можно, падая в мрачную глубокую про́пасть, тащить за собой любимую женщину? 

К церкви подъехали затемно. По-деревенски кряжистая, приземистая бревенчатая церковь напоминала скорее конюшню, чем храм. Лишь малая луковка купола над двускатной крышей, крытая по бедности медью, говорила о том, что это дом Божий.

Элен и Лиза в сопровождении Алексея прибыли спустя час. Обе барышни были бледны и испуганы, и у Филиппа защемило сердце.

Он шагнул навстречу, взял Элен за руки.

— Вы уверены, что не пожалеете о вашем решении? — спросил тихо. — Ещё можно оставить всё как есть…

Вместо ответа Элен прижалась к нему, уткнувшись лбом в грудь.

В церкви царила тьма. Лишь возле иконостаса тускло горела пара лампад, прочее же пространство тонуло во мраке, отчего маленькая сельская церковка казалась огромной, как кафедральный собор.
Из алтаря вышел седенький священник, оглядел присутствующих.

— Можно начинать, батюшка.

Тот повернулся лицом к иконостасу, тяжко вздохнул и положил три земных поклона, шепча молитвы. Затем спустился с амвона.
— Сколько вам лет, дитя? — спросил он, взглянув на Элен.

— Шестнадцать, батюшка.

— Ваши родители против вашего намерения вступить в брак?

— Папенька давно скончался, а матушка — против.

— Отчего так? Ваш жених просил вашей руки?

— Просил, батюшка. Дважды и получил отказ.

— Вероятно, для того причины есть, каковые вам стоит иметь в виду. Возможно, вам надобно подождать, а жениху вашему приложить усилия в том, чтоб добиться благоволения вашей родительницы?

— Матушка считает его слишком молодым для того, чтобы стать моим мужем. Иных причин нет. Теперь же она хочет выдать меня замуж за человека, которого я не люблю, и брак этот мне хуже смерти.

— Смерти! Эка вы любите поминать её, безносую, всуе. Ровно и дар Божий вам не в радость. Грех это, дочь моя! Тяжкий грех! Жизнью нашей никчемной едино Господь распоряжается, токмо в его воле, дать её или забрать.

Но заметив испуг на лице собеседницы, священник вздохнул, перекрестился, прошептал неслышное и, поправив облачение, повернулся к Царским вратам.

— Благословен Бог наш… — провозгласил он дребезжащим голосом.

Филипп вполоборота смотрел на невесту: Элен, замерев и вся подавшись вперёд, слушала слова молитвы, глаза на бледном лице в сумраке казались огромными. Долгая, распевная, протяжная, будто песня, лилась молитва…
Вот уж они трижды обменялись кольцами и шагнули на расстеленный на полу белый плат.

— Блажени вси боящиися Господа, ходящии в путех Eгo… — запел батюшка глухим надтреснутым голосом.

Филипп смотрел на Элен. Вздрагивали ресницы, мелко дрожала в её руке венчальная свеча. Как же он любил её!

— Труды плодов Твоих снеси: блажен еси, и добро тебе будет…

Филипп смотрел на Элен и думал о том, какую жертву она приносит, чтобы быть рядом с ним. От любви и нежности сжималось сердце, и ему хотелось на колени пасть к её ногам…

— Жена твоя, яко лоза, плодовита в странах дому твоего…

Филипп смотрел на Элен, душа вся корчилась от отчаяния — зачем?! Зачем он обрекает её на прозябание с собою рядом!

— Сынове твои, яко новосаждения масличная, окрест трапезы твоея…

Филипп смотрел на Элен. Отчего-то её фигура вдруг стала терять очертания, огонёк свечи колебался и раздваивался, и он не сразу понял, что это слёзы наполнили глаза. Он запрокинул голову, стараясь загнать их внутрь, не дать пролиться…

— Се тако благословится человек бояйся Господа…

Филипп смотрел на Элен, и ему казалось, что она должна испытывать то же, что и он — страх, тоску, отчаяние. Ему хотелось крикнуть: «Остановитесь!», но он молчал, кусая губы.

— Благословит тя Господь от Сиона, узриши благая Иерусалима вся дни живота твоего, и узриши сыны сынов твоих. Мир на Израиля.

Филипп смотрел на Элен, и, почувствовав взгляд, она обернулась. Глаза её сияли, и счастье, огромное, бесконечное, не вмещалось на лице, стекало с него, окружало солнечным светом, аурой нестерпимого сияния, от которого хотелось зажмуриться. Но он не зажмурился, он смотрел на неё, и аура, ширившаяся и поглощавшая всё вокруг, окутала его, счастье обрушилось водопадом, прервало дыхание, благовестом зазвенело в ушах…

Батюшка повернулся к нему:

— Имаши ли, Филипп, произволение благое и непринужденное взяти в жены сию Елену ею же пред собою зде видеши?

— Имам, честный отче, — дрогнувшим голосом произнёс Филипп.

— Не обещался ли иной невесте?

— Не обещался, честный отче.

— Имаши ли, Елена, произволение благое и непринужденное взяти в мужья сего Филиппа его же пред собою зде видеши?

— Имам, честный отче! — Голосок Элен прозвучал звонко и радостно, точно весенний птичий щебет на мгновение ворвался в осеннюю ночь.

— Не обещалася ли иному мужу?

— Не обещалась, честный отче.

— Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа… — Голос священника, глухой и надтреснутый вдруг набрал мощь и звучность колокола и загремел на весь притихший в ночи храм.

Батюшка взял в руки медный, потемневший от времени венец.

— Венчается раб Божий Филипп рабе Божией Елене, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. — Протянул его Филиппу. Тот тронул губами образ Спасителя, и венец возложили ему на голову.

— Венчается раба Божия Елена рабу Божию Филиппу, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Элен приложилась к лику Пресвятой Девы и склонила голову под венец.

— Господи, Боже наш, славою и честию венчай я! — возгласил священник громогласно, и Филипп впервые за последние дни улыбнулся, вдруг поверив, что всё будет хорошо…