Но будут же! ФМ

– Кто там? – с лестницы ко мне наклонилась белокурая девушка в чепце и светло-лиловом платье. – Мальчик… Ой… Дризелла? Это же ты?

Прекрасно! Теперь бы мне узнать, кто ты… Впрочем, Эльза же, верно?

– Что случилось? – она сбежала вниз, держа в руке масляную лампу. – Ты… ты в мужском? Значит, скрываешься? Если скрываешься, значит, тебя ищут… Но если бы искали одну тебя, то и переодеваться не стоило. Значит, опасность над всем городом? Чума? Ты поэтому уезжаешь? Боже, боже!

Она всплеснула руками. Простоватое личико с курносым носиком и нежно-розовыми губками исказил испуг.

– Нет, Эльза. Чумы нет… – начало было я, но девушка снова меня перебила.

– Не чума? Значит, война? Да? – Эльза тараторила так быстро, что вставить словечко в поток её логичных рассуждений было невозможно. – Ты поэтому пришла за моим мужем? Король объявил соседям войну? И ему нужен врач! Ну, конечно! Эрталии? Монфории? Ах, боже мой, наверняка им обоим! Значит, мы проиграем! Бремен возьмут штурмом. Какой ужас!

Эльза расплакалась, поставила лампу на перила лестницы, закрыла ладонями лицо. Но, рыдая, продолжала стенать:

– Враги придут в город, выгонят нас из домов. А потом всё спалят, всё спалят! Мы будем разорены. Начнётся мор, и Ханс, конечно, заразится и умрёт. А я останусь одна с детьми, и мы будем скитаться от пожарища к пожарищу, от дома к дому, выпрашивая корочку чёрствого хлеба. И сначала умрёт Кель, мой первенец. А за ним Мари, моя умница-дочка. А потом и Жан с Батистом – мои крошки-близнецы…

– Эльза, кто там? – раздался недовольный мужской голос из коридора.

Девушка живо обернулась, махнула рукой, и лампа упала. Масло вытекло на ковёр и вспыхнуло. А затем перекинулось на подол платья Эльзы. Та лишь стояла и испуганно хлопала глазами. Я подняла лампу, дёрнула ковёр, накинула целую его часть на ту, где разгоралось пламя. Затоптала начинающий тлеть подол платья, а затем принялась топтать ковёр. Когда на лестницу вышел муж красотки – представительный и самодовольный – начинающийся пожар уже был ликвидирован.

– Кто это? – доктор указал на меня первым из двух подбородков.

– Дризелла, дочь Бель. Ох, боже, дорогой! Я не смогу жить! Я утоплюсь в колодце! Бедные, бедные Жан и Батист! Они были такими маленькими! Смерть от голода – это так ужасно!

– Кто? – озадачился мэтр Ханс.

– Наши близнецы! Сначала умер Кель, наш первенец. Умненький белокурый ангелочек. А за ним Мари… Ах боже мой! Мари! Она так красиво пела и так ловко передёргивала нитку, вышивая. Как я любила её!

Врач выдохнул. Покосился на меня. Провёл пальцами по русой квадратной бородке.

– Дорогая, – вымолвил, с усилием сдерживая раздражение, – у нас пока нет детей.

– Ты не понимаешь! Никогда не понимаешь меня! Почему, ну почему ты такой чёрствый, Ханс?!

– Но у нас нет детей…

– Но будут же! А эта ужасная война…