А еще они украли…

Когда страсть ненадолго утихла, мы говорим. Под одеялом жар ее тела, простыни и подушки влажные от пота – мы молоды и влюблены. Но сейчас – говорим. О поэзии, о любимых песнях.

Развесёлые цыгане по Молдавии гуляли

И в одном селе богатом ворона коня украли…

Она поет – это немного неожиданно.

Навсегда она пропала

Под тенью загара!

Ее руки, все еще загорелые с лета, сильные, хоть и изящно-тонкие, руки конницы, не гнушающейся работы в конюшне, руки пианистки, в лунном свете кажутся почти черными на фоне белого.

Она видится мне цыганкой, в цветастом платье, с веселыми, светлыми глазами на смуглом от солнца лице.

По дороге позабыли: кто украл, а кто украден.

И одна попона пыли на коне и конокраде.

Она встает, идет за водой, стройная, длинноногая, прекрасная. Лунный свет и потерявший почти все листья клен за окном ловят ее в паутину теней, на миг она замирает, и, словно фотография отпечатывается в моей памяти.

Что же с ней, беглянкой, было?

Что же с ней, цыганкой, будет?

Всё, что было, — позабыла,

Всё, что будет, — позабудет.