небесный мандат 31 (1)

Кузя не стала спорить.

— Как ни назови, он мастер обмана. Очиток, ослышек, описок и опечаток — всей этой психопатологии обыденной жизни.

— Именно так, — согласилась чертовка. — В славные дописьменные времена Титивиллус развлекался, наводя морок на жрецов и заставляя их путать слова священных гимнов. А после первой информационной революции он взялся за переписчиков. Отвлекал внимание, нашёптывая разные глупости. И это срабатывало — редкая копия обходилась без ошибок и опечаток.

— Так вот в чём дело! — воскликнул Макар. — Я получал пары за диктанты не потому, что не учил уроки, а потому, что меня бес попутал!

— Ты получал пары потому, что раздолбай! — ответила чертовка. — Но суть ты уловил правильно — переписчики, уличенные в ошибках, оправдывались именно так. И всё бы ничего, но эта история растянулась на века; а за эти века количество ошибок только накапливалось. В итоге многие известные вам тексты стали, скажем так, несколько отличны от первоначальной версии.

— Прости, перебью, — снова вмешался Макар. — А игру в испорченный телефон тоже Титивиллус придумал?

— Ага, — кивнула чертовка, — причём задолго до изобретения телефона.

— Макар, угомонись, — попросил Николай. — Бестия, продолжай, пожалуйста. Что было дальше?

— Дальше случилась вторая информационная, книгопечатание. Ошибка в наборе распространялась в сотнях, а то и тысячах копий. В те времена печатному слову доверяли; так что сами можете представить, к чему могла привести ошибка в учебнике химии или в справочнике ядовитых грибов.

— Но с этим же боролись! — подала голос Эмили.

— Всегда боролись, — согласилась чертовка. — Жрецы придумали поэзию — мнемонический приём, не позволяющий неверным словам вставать на место правильных. А печатники завели корректоров и редакторов — специально обученных людей, вычитывающих тексты и исправляющих ошибки. Титивиллус отыгрывался на авторах, но до печати их ляпы уже не доходили.

— Пока не появился интернет, — добавила Кузя.

Чертовка скорчила скорбную гримасу.

— Да, пока не грянула третья информационная, сметающая все прежние преграды. Вместо стихов — верлибры, вместо корректуры — «я так вижу». Тут-то Титивиллусу карта и пошла.

— Это понятно, — сказал Николай, — а что всё-таки с Книгой судеб? Она-то как с Титивиллусом связана?

— Он же трикстер, — ответила Бестия, — а их амброзией не корми, дай над чем-то приколоться. От людей Книга судеб закрыта; если в ней вдруг появляется запись, сделанная человеком — это чрезвычайная ситуация, редчайшая аномалия. Титивиллус тут же подключается и устраивает великую мистификацию. Запись человека нарушает законы, ломает установленные рамки; но трикстер обыгрывает всё таким образом, как будто так и должно быть. И с интересом наблюдает, чем же это закончится.

— А мы можем как-то на него повлиять? — спросила Эмили.

Чертовка посмотрела на неё с сожалением.

— Окстись, подруга! Что ты можешь ему предложить? Это же трикстер, ему ничего не нужно.