Субботний отрывок

К флэшмобу от Марики Вайд.

Согласно своей традиции, выкладываю свеженаписанное.

А когда Сервилий и Вибий наконец удалились, Куриан первым же делом окликнул застывшего у стены Йоро:

– Эй, солдат!

Тот встрепенулся, вытянулся в струнку. Затем шепеляво выкрикнул:

– Да, эрэ кентурион!

Голос у Йоро, разумеется, остался прежним – пришептывающим, шелестящим, раздражающим.

– Усатого запрешь отдельно, – сквозь зубы распорядился Куриан.

Арестант хмыкнул и что-то тихо пробурчал себе под нос. А Йоро наморщил жидкие, едва заметные на темно-коричневой коже брови, глубокомысленно помолчал, а затем произнес с ужасным дикарским акцентом:

– Но там всё занято, эрэ кентурион...

Куриан скривился. «Шипит, как змея, – вдруг пришло ему в голову. – И ведь когда-нибудь, как змея, и ужалит. Вот как пить дать!»

Буркнул недовольно:

– Знаешь, где лежат тюки безбородого Наркала? Вот туда его и отведи.

Йоро тотчас же вскинул руку, прижал кулак к виску.

– Слушаюсь, эрэ кентурион!

Отсалютовал Йоро четко и уверенно, как и полагалось хорошо вымуштрованному легионеру. Отметив это про себя, Куриан довольно ухмыльнулся: не зря выходит, он гонял свою кентурию до седьмого пота, приучая к воинской дисциплине. Но на солдата все-таки прикрикнул – больше для острастки:

– Давай живее!

Тот, конечно, расстарался: вытаращил на арестанта и без того выпуклые глаза, закричал косноязычно:

– Шевелись-шевелись, варвар, иди вниз! Что стоишь, как корова на водопое?!

Куриан снова ухмыльнулся. Зрелище, по его мнению, было сейчас презабавное: один варвар, чернокожий, но выряженный в римскую легионерскую форму и вооруженный римским оружием, подгонял и поносил последними словами другого – одетого в дикарские штаны и дикарского же покроя короткую тунику, но при этом бледнокожего, словно исконный римлянин. При этом первый отдавал второму распоряжения на самой настоящей латыни, пусть даже и исковерканной, а тот, несомненно, его понимал.

Вероятно, будь Куриан более образованным и начитанным, он принялся бы сейчас размышлять и о различиях между варварами и римлянами, и о том, каким именно образом дикари превращаются в цивилизованных граждан. Возможно, он даже дошел бы до мысли, что в конечном счете римлянина от варвара отличают вовсе не черты лица и не цвет кожи. Но Куриан был всего лишь ветераном-легионером, выбившимся в офицеры из низов и едва владевшим грамотой. Поэтому он просто наблюдал за своим солдатом и вверенным ему арестантом и получал при этом странное, не вполне понятное ему самому удовольствие.

Усатый арестант, не в пример рыжему, оказался покладистым. Он не стал ни спорить, ни сопротивляться, а молча, с угрюмым выражением лица двинулся к выходу. Йоро важно зашагал позади арестанта, время от времени покрикивая на него и отдавая короткие команды на ужасной шепелявой латыни. Увлекшись зрелищем, Куриан безотчетно последовал за ними, а опомнился только возле лаза, ведшего на нижний ярус. И там, стоя над темной дырой в полу и вслушиваясь в доносящиеся снизу шаги, он наконец вспомнил, что так и не рассказал офицерам стражи ни о чудившемся ему заговоре, ни о якобы прибывшей в город племяннице базилиссы.

Первым делом Куриан отвел душу, припомнив едва ли все ругательства, слышанные им за время службы, – и римские, и маврусийские, и гетульские, и гарамантские, и даже египетские. Потом сделал несколько шагов вниз по лестнице, но, не дойдя до середины пролета, одернул себя и остановился. Дело было даже не в том, что Вибий и Сервилий давным-давно покинули башню. Не хватало еще боевому кентуриону гоняться, как собачонке, за этими напыщенными городскими офицерами, наверняка ни разу не бывавшими в настоящем бою! «Пошлю потом Монтиколу с донесением, – решил для себя Куриан. – И не к какому-то там Сервилию, а прямиком к префекту стражи!»

Затем, немного успокоив себя, он направился обратно к каморке, служившей ему и служебным помещением, и жилищем.

– Йоро! – машинально выкрикнул он, едва переступив порог.

Тот немедленно возник у него за спиной – и тут же вновь перевоплотился из образцового легионера в подобие домашнего раба..

– Чего изволишь, господин?

На миг Куриан задумался. Затем решительно распорядился:

– Тащи сюда вина! – и, быстро нащупав в кошельке милиарисий, швырнул его Йоро.

Тот ловко поймал монету и быстро, но внимательно осмотрел ее, словно подозревал командира своей кентурии в обмане. На миг он задумался, а затем по-змеиному прошипел:

– Слушаюсь, господин... – и, протиснувшись между Курианом и дверным косяком, выскользнул обратно в коридор.

Проводив Йоро взглядом, Куриан тяжело вздохнул и махнул рукой. Настроение у него окончательно испортилось.

 

* * *

 

Стоило Йоро спуститься по лестнице, как он преобразился. Здесь, вдали от въедливых глаз кентуриона, ему уже не надо было изображать из себя раболепного слугу. Первым делом он разогнул спину, затем широко расправил плечи. А затем широким, уверенным шагом направился к выходу. В воображении Йоро уже вовсю рисовалась маленькая лавка старого гетула Шломо, в которой можно было купить для простака кентуриона, совершенно не разбиравшегося в винах, кувшин дешевого, щедро сдобренного свинцовым сахаром и прочими сомнительными снадобьями пойла. Дело это было проверенным и чрезвычайно выгодным: каждый раз после посещения лавки гетула у Йоро оставалась целая силиква неучтенной сдачи, которую он благополучно присваивал.

Ему оставалось пройти по коридору всего какую-то пару шагов, когда в дверь постучали. Стук был громким, уверенным, повелительным. Так заявляло о себе разного рода начальство, военное и гражданское, время от времени заявлявшееся в Булгарскую башню.

Сначала Йоро остановился, затем на всякий случай отступил вглубь коридора. Чиновников, особенно гражданских, он не любил и лишний раз попадаться им на глаза не хотел. А открывать дверь было не его заботой. На посту при входе с утра должен был стоять толстяк Гилас – вот тому и полагалось разбираться со всякого рода визитерами.

Вот только место Гиласа сейчас почему-то пустовало. И окажись за дверью какой-нибудь высокий воинский чин, отдуваться за это нарушение пришлось бы всей кентурии.

Решение Йоро принял очень быстро. Страдать по вине куда-то запропастившегося сослуживца он определенно не собирался. И при этом вряд ли человек за дверью, будь он хоть самим легатом гарнизона, знал, кому именно полагалось сегодня встречать его при входе. А обязанности привратника Йоро знал прекрасно, благо сам прежде не раз их исполнял.

И Йоро начал действовать – заранее предвкушая, как стребует с недотепы Гиласа звонкую серебряную благодарность. Первым делом он, разумеется, припрятал за пазуху кентурионов милиарисий. Затем оправил форменную тунику. И, наконец, дернув засов, распахнул дверь.

Перед ним стояли двое офицеров стражи – те самые, что совсем недавно приводили в башню усатого арестанта. Чуть поодаль от них сбилась в кучку весьма странная троица: бородатый парень в чужеземной одежде, с белыми, словно шерсть молодого фенека, волосами и две девицы: одна – явная ливийка с исколотым татуировками лицом, но при этом вырядившаяся благородной римской дамой, а другая вообще не пойми кто: одетая в диковинное, тоже явно иноземное платье цвета молодой травы, тощая, как газель, с иссиня-белым лицом и огромными ярко-зелеными глазищами. В довершение всего, из-под странного широкополого головного убора худосочной девицы совершенно непристойно выбивались пышные темно-рыжие, как пятна на жирафьей шкуре, волосы.

Сначала Йоро слегка растерялся. Некоторое время он с недоумением переводил взгляд то на офицеров стражи, то на девиц, не в силах понять, почему они собрались вместе и зачем им понадобилась башня гелиографа. Наконец он узнал ливийку: та пару раз являлась к десятнику Масуне и вроде бы приходилась тому сестрой. Как ни странно, это помогло ему привести мысли в порядок. «Наверное, девка что-то натворила – вот стражники ее и привели к брату», – решил Йоро и, опомнившись окончательно, бойко отсалютовал тому офицеру, что выглядел старше. Над тем, что делали рядом с провинившейся ливийкой двое чужестранцев и почему ее привели в башню не простые солдаты, а офицеры – судя по разговорам, ни много ни мало кентурион и оптион, – он так и не задумался.

– Позови Куриана, – повелительно произнес вместо ответного приветствия немолодой офицер с седоватой бородкой. А затем добавил: – И поторопись!

Йоро сново опешил. Поведение стражника, по его разумению, не лезло ни в какие ворота. С какой это стати какой-то там городской стражник, пусть даже и офицер, стал требовать, чтобы кентурион явился к нему лично!

– Так не положено, эрэ офицер, – заявил он твердо, удивляясь собственной смелости.

Офицер стражи хмыкнул, поморщился.

– Знаю, – буркнул он наконец. – Но дело касается великолепной.

И офицер показал взглядом на тощую и бледную чужестранку, явно такого звания не заслуживавшую.