Волшебный вечер и сон под перестук колес

Фрагменты текста и иллюстрации. Манипулятор. Глава 3

До однокомнатной квартирки, притулившейся на двенадцатом этаже видавшего лучшие времена многолюдника, она добралась примерно за час. Аккурат потемнело. Вечер смягчил краски, убрал с улиц мусор, зажег огни в домах и фонари над дорогами. Тарг в такое время начинал выглядеть потрясающе — празднично, молодо, беззаботно. И удавалось улыбаться прохожим и попутчикам. Даже получалось верить в лучшее. Жаль, задрав голову, не выходило увидеть звезды. Впрочем, по-прежнему затянутый тучами небосклон уже не выглядел уныло-серым, а казался обновленным, загадочным. Ничем же не подсвеченные трущобы можно было попросту не замечать.

(с) Манипулятор

За окном раздался грохот и перестук колес: поблизости проходила железка. В ночное время составам запрещено было подавать сигналы, но движения тягачей и транспортных электричек никто не приостанавливал. Громкие звуки разносились по городским кварталам, наверняка мешая сну многих. Сабину они, как правило, не тревожили: привыкла. Первый же гудок прозвучит в семь утра, именно тогда, когда нужно вставать на работу. Сабина давно уже не утруждалась установкой будильника. Вздохнув, она закрыла глаза, чтобы открыть их уже через несколько секунд, точно также, лежа, но не на своем диване, а на широкой мягкой кровати, застеленной хрустящими простынями — в сновидении.

«Снова не отследила переход между реальностью и сном. Досадно», — подумала она, а может и произнесла вслух: здесь это не имело значения.

Ей нечасто удавалось отличить реальность и сновидения, а с некоторых пор галлюцинации стали преследовать и наяву. Особенно на месте преступлений.

«Ох, не опростоволоситься бы завтра перед Виже, — подумала Сабина. — Вряд ли тот станет терпеть сотрудницу, шарахающуюся от крови, которую давно стерли».

Она села, осматривая комнату, в которой очутилась. Странная. Такие могли позволить себе разве лишь элиты. Все деревянное: и пол, и стены, и потолок. В круглое окно заглядывала полная луна и стучала ветка, меж зеленых листьев которой висели овальные плоды. Наверное, желтые, но даже в ярком лунном свете рассмотреть это не выходило.

Послышался стрекот ночной птицы… или зверя. Казалось, предназначался он именно ей. Кто-то или что-то настойчиво звало. Не подчиниться не получилось бы в любом случае, ведь у ночных видений своя логика и не так много времени, чтобы позволить сновидцу наслаждаться покоем.

Сабина поднялась, с удовольствием ощущая слегка вибрирующий под босыми подошвами пол: теплый, приятный, шершавый, но чуть-чуть. Шаг… другой… и комната резко изменилась!

Теперь лучше всего к ней подходило именование кельей: серые каменные стены, пол и потолок; на узком, будто бойница, окне — решетки. Отвратительное местечко. Уж насколько ее служебная квартира — дыра дырой, пусть и не в самом плохом районе, но здесь хуже во много раз. Даже в трущобах никто не жил, словно в тюрьме!

В углу сверкнула пара лиловых глазок, и это стало последней каплей.

— Кош!.. — выругалась Сабина и поискала взглядом чем бы прибить наглую тварь.

И ведь даже не сообразила, что в полисе, если и обитают, то насекомые, и невероятно редко можно увидеть мелкую птичку. Зверей же не бывает вообще, даже грызунов. Их давным-давно истребили, как и прочих опасных тварей. По крайней мере, в периметре центральной стены, на фермах, само собой, встречаются.

В один самый неудачный год матушке и ей с сестрами пришлось переселиться на ферму. Там Сабина поняла, что люто ненавидит крыс. Хозяева, их приютившие, тварей старательно не замечали, видимо решив, что если не обращать внимания, то тех как бы и не существует. Обычно грызуны просто сжирали у них часть продуктов и на том успокаивались, но однажды ожиревшая наглая дрянь напала на сестру. Просто так: проходя мимо по своим крысиным делам. Айлис было всего четыре, и она ничего не запомнила, пусть следы зубов на плече никуда не делись до сих пор, а Сабине уже исполнилось пять, и на память она не жаловалась. Так что выбора не было: эту крысу следовало уничтожить.

На глаза попался толстенный том. У матушки имелся такой же — тяжеленный, в кожаном переплете, нудно-повествующий о любви к ближним, недопущении и нежелании зла. Раскиданные по страницам словеса совершенно не мешали тем, кто их читал-перечитывал-цитировал, к месту и не к месту проклинать всех и каждого, кто им противоречил или просто не нравился. С детства Сабину поражало то, что нетерпимостью, даже ненавистью к окружающим отличались именно люди, считавшие себя дюже религиозными.

— То, что нужно для убийства, — сказала Сабина, взвесив том на руке.

Крыса, видимо, то ли ее поняла, то ли тоже так посчитала, потому решила атаковать первой, а Сабина, хоть и вскрикнула от укуса, успела перебить ей хребет.

Рука пылала огнем. Тушка крысы исчезла, изойдя красно-синим дурно пахнущим паром, а за дверью зажегся свет. Он пробился из-под порога. Ничего особенного в нем не было бы, если б сияние не отдавало ядовито-зеленым цветом. А потом из-под пола начал просачиваться удушающий желтоватый дым. Сабина зажала нос и рот. Перед глазами встало лицо давешней куклы.

Издали донесся низкий и протяжный гудок тягача...

(с) Манипулятор