Люди и дирижабли
Автор: Ольга ВойлошниковаНикогда особо не тянуло меня к дирижаблям. Но в последние годы они всё настойчивее и настойчивее прорываются в наши произведения. А всё Владимир Олегович, снит всякое...
А вообще вот про что хотела. Про людей.
Не люблю, когда герой романа превращается в функцию. Пошёл, сделал, победил... А живое чувство, которое внутри кипит и иногда аж захлёстывает? Э-эх...
Когда первый раз спросили, он сдуру попытался вызнать: нельзя ли Анне Алексеевне позвонить или хоть письмецо передать? Дознаватель, что с ним работал, сказал, что узнает. Сбегал. Узнал! Вместо первого пришёл дядька рангом куда как выше, вовсе без искры в глазах. Воспитательную беседу провёл такую, что есаула словно кутёнка по позорной луже мордой повозили...
Вроде, и ничего такого обидного не сказал, а скользко как, отвратно... «Ну, вы же понимаете?..» «Вы же видите?..» Видел он всё. И понимал. Не может у простого помещика женой быть русская графиня. Даже только что пожалованная. Мезальянс. Слово-то какое мерзкое, кошатиной отдает.
Больше Савелий об Анне не спрашивал. Если речь о ней заходила – старался отвечать сухо, чётко, по существу. И обязательство о неразглашении подписал без вопросов.
А ночами снова видел встречу в Тяньцзине, перевернувшую всю жизнь. Савелий цеплялся за сны, чтобы хоть там на любимую посмотреть. Просыпался и долго лежал, закрыв глаза, спрашивал сам себя: как с душой справиться, если горит она? Отчего так больно-то? Что, баб до этого у него не было?
И сам же себе отвечал: Господь видел, таких – не было. Да и вообще, ни одной, чтоб хоть сравниться могла... Исчезли они враз – все бабы до единой, с того самого момента, как увидел в окне раскуроченного постоялого двора молодую казачку. И ведь не до прихорашиваний ей тогда было – растрёпанная, испуганная... а сердце от одного взгляда аж зашлось.
А оказалась любимая могучей магичкой, которая, как в сказках, простым пением заставляла корабль как на крыльях лететь. А потом и вообще – графиней. А он ей конфеты дарил. Стыдоба.
На награждении Савелий как деревянный стоял. После орден «За заслуги перед отечеством» сразу в сидор спрятал. И поехал есаул домой. Вместе со всем казачьим отрядом – военным транспортным дирижаблем, по высшему разряду!
Как выехали с пансионата, в первом же магазине попросил водителя остановиться и купил ящик коньяка и сетку лимонов – это помнил отчётливо. Бутылки сразу по рядам пустили. Есаул преувеличенно бодро объявил: «Что, братцы – за успешное окончание экспедиции!» Казаки выпивали, переглядывались и качали головами.
Как повторяли то же самое на рыночке рядом со стоянкой дирижаблей – отложилось уже смутно. Штормило-с! Лимонов не наблюдалось, взяли, вроде бы, яблоки. Или груши? Шут их разберёт. А вот коньяк был! Купили два. Ящика, конечно. Заливать горе, так от души...
Городовому на рынке, что сунулся с претензией, полез документы проверять – заехал в рыло. С превеликим удовольствием! Кого и как растаскивали, этого Савелий с уверенностью сказать бы уже не мог.
Но всё будет хорошо. Наверное...
Депеша с высочайшим повелением догнала транспортный дирижабль на Новосибирской пересадочной станции. Строгий жандармский поручик заглянул в пассажирский отсек, в котором от поднимающихся испарений курить стало вдвойне опасно. Поморщился:
– Есаул Погребенько – кто?!
– А тебе он, мил человек, зачем? – сразу приподнялось с разваленных по полу сидоров и шинелей несколько казаков.
– Велено срочно развернуть на Омск. Да где ж он? Отправку задерживаем!
– А и не задерживай, – не вполне трезво откликнулся кто-то. – Пущай домой летит. Законный отпуск у человека.
– Скажи там: нету! – насмешливо посоветовали из другого угла.
– Вы мне... разговорчики тут разговаривать! Коменданта станции позвать, что ли, чтоб вас всех в холодную поместили, пока проспитесь?! Это ж надо так ухрючиться!
– А и вызывай! – начал входить в раж ещё один голос. – Ишь ты! Не нравится ему!
– А ты понимаешь, – пулемётчик Петя поднялся во весь свой невысокий, но очень гордый рост, и шагнул к жандармам, которых было то четверо, а то, почему-то, шестеро, и слегка качнулся: – горе у человека?! Понимаешь – нет?! Невесту отобрали! – Петя потряс кулаком. – Неровня, говорят! Ты – как? Не запил бы?.. – Петька вдруг из агрессивного настроения переключился в философски-горестное: – Ну и всё, – он трагически развёл руками. – Был человек – и нету...
Жандармский поручик в отчаянии схватился за голову:
– Братцы! Да у меня ж высочайшее повеление! К завтрашнему утру доставить в императорский дворец...
Казаки переглянулись.
– Повеление покажь! – нетрезво потребовал Петька.
– Да едрит вашу налево! – поручик затрясшимися руками полез в болтающуюся на боку ташку*, выдернул бумагу:
– Смотри!
*Ташка – плоская полевая сумка, планшетка.
– Ты глянь – натурально, императрица! – восхитился Петька и на полнейшем автомате встал прямее. – Ну, раз государыня простит, тогда мы не в претензии. Вот он, – оказалось, есаул лежал чуть не под ногами у капитана, положив голову на свой походный сидор.
– Мать твою, здоров-то как! – почесал в затылке один из жандармов. – Что, взяли?
Матерящиеся жандармы выволокли вяло сопротивляющееся тело есаула из транспортного дирижабля и с грехом пополам погрузили в дежурную машину с будкой.
– Слышь, Роман Евгеньич, – испуганно сказал пожилой, – что-то он, кажись, синеет.
– Да ** твою налево! Мне ещё трупа геройского не хватало! – поручик хлопнул в стекло, отделяющее будку от кабины и заорал: – В госпиталь гони! Живо!!!
Финальные главы трёхтомника "Маша и медведь". Кто не читал -- прошу любить))