Воскресное

Свеженаписанное -- к флэшмобу от Екатерины Овсянниковой.

Сгоряча он рванул дверь на себя. Тщетно: та не поддалась. Чуть подождав, Сервилий со всей силы стукнул кулаком по доске. Снова ничего не добился. И тогда наконец опомнился.

А опомнившись – первым делом повернулся к Вибию. Буркнул зло:

– Ну как тебе такое?

Тот в ответ пожал плечами:

– Если дурак желает, чтобы его голова оказалась на плахе, зачем ему мешать?

Сервилий стиснул зубы. В чем-то оптион был, конечно, прав, но сейчас подвергалась унижению, а то и опасности, особа императорской крови. Это, разумеется, не лезло ни в какие ворота!

Цыкнул на безмятежно ухмыляющегося Вибия:

– Соображаешь, что говоришь?!

Тот кивнул. Затем ответил, улыбнувшись кончиками тонких губ:

– Соображаю. Могу даже повторить. Но заметь: я же не говорил, что надо оставить дурака в покое.

И Вибий загадочно усмехнулся.

Сервилий перевел дух. Кивнул в ответ:

– Понял тебя.

И тут же услышал рядом тихий жалобный стон.

С недоумением Сервилий повернулся на звук. Увидел Монику – побледневшую, испуганную, растерянную.