Недавно пришла идея выкладывать коротенькие зарисовки по циклу снов, чтобы развить умение описывать

На дальнем западе, за великой горой Хатег-Клаа, последним пристанищем богов земных сновидений; за Океаном Грез, где в часы рассвета людям дозволено узреть причудливые игры кипокантов, морских змей и исполинских осьминогов, и к коему относятся благословенные воды Светлого моря и чудесные земли Ан, в коих лежит мраморный город Толос, где нашел себе смерть величайший из художников-фресочников, Танатикрон; в прекрасном заливе, куда издревле стремятся, рассекая еле заметную волну, расписанные в яркие краски галеоны, несущие на себе вазы, что покрывали причудливые фрески, описывающие историю нефритового города Ларг на реке Фдун, и в коих нашли себе место изумительные вина, в которых любой мог найти то, что придется ему по вкусу; между Билейнианскими хребтами, ведущими в прекрасные земли Ирнира, где детство обретается вновь, и кои покрыты алыми, словно юное пламя, лилиями и блаженными вишневыми деревьями, из чьих ягод делают вино, почитающиеся во всех землях снов, и Билейнейской долиной, где в часы заката можно попасть в чудесный город на недосягаемом горизонте, сложенный из неведомого никому камня, лежит град, чье имя Лирларион (от Лиры — имя народа и ларион — град (язык грез), пример Таларион — град народа Та), и чьи минареты и храмы сложены из, словно густого эфира, бирюзы. Воды стремились в залив чрез узкую арку, образованную двумя пиками, слившимися на высоте двух тысяч футов, на чьем перешейке стоит мраморный маяк, стены которого овиты вечно молодыми лозами, и чей свет указывает путь галерам со всех вод страны снов. Когда же галеоны заходят сквозь арку, их взору предстает благословенная гавань, по чьему противоположному берегу устремились вверх по склону горы Тлар двускатные крыши домов, кои комнаты освещает уютное пламя нежной восковой свечи. Золотые купола, где-то покрытые драгоценными камнями, что были добыты в каменоломнях далекого востока, вблизи чудесного города истинных снов Закариона, в Йинских садах, где растут прекрасные цветы, аромат коих чарует и не дает покинуть их, и где жили мудрецы, кои были слишком уж мудры, чтобы родиться в любом другом городе, и города памяти, Кландилир, раскинувшего свои владения подле великой стены с маленькой бронзовой калиткой, чьи створки охраняют чары сна, вечно блестят в предрассветный дымке, на волшебных лучах юного солнца, медленно катившегося по извечному небосводу. Улицы, ведущие к главной площади, на коей надменно стоит памятник первому царю города Килуру, всегда чисты и невозможно найти в них ни единого помутненного куска ярко-небесного оникса. Когда же они находят свой конец на плато, что со всех сторон опоясывают высокие стены, и на коем центре лежат площадь и главный храм, ибо городом правят вовсе не короли, приходившиеся лишь символом и памятью о прошлом, а религия, чья власть уже третье столетие была неоспорима. И когда солнце становилось в зените, по площади разлеталась чудесная песнь арфы, коей вторил главный колокол, отлитый из чистого золота более десяти тысяч лет назад, но тем не менее, не имевшем ни единого раскола или помутненного куска. Входить в храм никому не было дозволено, и только в день великого бога Антарла, по чьему образу и подобию вырезан лик на южной стене великого Нгранека, и почитаемого здесь более иных, люду позволено пройти под титаническими створками храмовых ворот, вырезанных из двух цельных кусков порфира, и узреть алтарь, на коем вырезана молитва во славу великих и имя каждого из них. Когда же люди входили в святые пределы, то каждый из них чувствовал на себе чей то пристальный взор, и побыстрее хотели покинуть храм, проведя молитвенный ритуал. Главный жрец города имел конференцию в этом храме, чье имя Нглур. Сам он был одет в мантию цвета морского прибоя, что прошита золотыми нитями, и на чьих рукавах виднелись рубиновые вкрапления. Его голову венчала риза, что была закату в тон, а ноги укрывали сандали на высокой подошве, которые звонко звучали всякий раз, когда тот шествовал по улицам иль площадям. Однако не в пример сумрачному Инкуаноку, жрецы Лирлариона вовсе не были жестоки, и каждый день один из них выходил на площадь, и любой мог попросить их благословения, и просветления, и мудрого совета. У самой же воды нашли себе место таверны, из чьих труб вечно шли черные столбы дыма. Моряки, что приплывают сюда со всех городов мира снов и даже из портов, чьи причалы омывают воды, вовсе не принадлежащие Земле, из ночи в ночь сидят в них, покуривая свои резные трубки, набитые разными душистыми травами и опрокидывая один бокал эля за другим.

Караваны, что идут из Лирлариона в Тран, а далее и в Ринар, где испокон веку правит культ Луны, выходят через южные врата, расположенные на плато, около фонтана во славу великого Ноденса, проходят по Сарийским садам, через мраморный град Толос, где наука восторжествовала над религией, а позже и по каменистой пустыне, в центре которой стоит великая Хатег-Клаа.