Про писательство
Автор: Пашка В.Писателем я почти случайно стал. Потому что вообще-то я - Мастер. Почти как у Булгакова, но не так. Потому что Мастер - это попросту ведущий ролевой игры. Сидит, кубики кидает, игрокам пакости разные строит… ну, и сценарий, само собой сочиняет, без сценария никак.
Так вот, когда сценарий сочиняешь, то в голове картинка появляется. Живая такая. натуральная… и вот если ее записать, то получится совсем не то, что в реальности происходит.
В реальности - в ней происходит что попало. Ненапряжный стеб, напоминания о разных игровых нюансах, планирование, потом действия наобум…
Вот, например…
Группа игроков гонялась за злобной демоницей. Один мутный тип (по имени Банах… рассказик я про него недавно выложил) нашептал им имя этой демоницы, и сама собой возникла идея - демоницу по имени призвать и навалять ей по самое небалуй.
Дальше куча технических подробностей. Команда проникла в наш мир из своего фентези, потому что, типа, тут магия демоницы будет слабее. Тут нашла храм, потому что в храме демоница будет еще слабее. Темной ночью - потому что группа балбесов нечеловеческого облика и по уши обвешанных железяками днем будет вызывать слишком много вопросов.
Так вот, ночью они проникли в храм, какой первый под руку попался, и там взывали. Правда, оказалось, что демоница тут мимо почти мимо проходила, и явилась не из круга, а в двери…
А еще тот мутный тип, что им все это нашептал, рядышком притаился, чтобы они в драке друг-друга ослабили, а он победителя сожрал радостно…
В-общем, приключения - рядом.
И все это очень весело тем, кто играет, но рассказать об этом нечего. Потому что… А что тут рассказывать? “А тут он такой - тыдыщ, и единичка на дайсе, и все, облом, Споткнулся, упал, очнулся - гроб. И заново накидывайся.”
А в голове-то все эпично было. Битва, героическое превозмогание, пафос-пафос...
И вышла, например, вот такая вот фиговина:
Господи, что же тут будет-то? Синагога сияет в темноте, как гойская ёлка.
Нет, глазами-то все благопристойно, тишина, ночь, темно. Редкие машины, снег…
Но если заглянуть в суть, то становится видно, что тут накручено-наворочено ― золотое сияние и проблеск молний, чье-то чародейство и ещё какое-то темное присутствие, не то тайное, не то в будущем…
Моя бы воля, я бы отсюда тихонько так, спокойненько, ушел.
Но...
Нечасто мне доводилось слышать голос Господа моего, да еще и так отчетливо, но сегодня вечером я его услышал.
Я уже собирался спать, как вдруг понял, что надо идти сюда. Нельзя сказать, что это голос, нельзя сказать, что я услышал ― просто стало понятно ― надо идти.
И можно не вернуться.
Я слишком стар, чтоб бояться смерти, и слишком хорошо служил Господу, чтоб вот так взять, и не пойти…
Я написал записку, не стал запирать дверь…
Подумал, решил, что записка ― это как-то театрально. Не люблю театра.
Выкинул записку.
Когда найдут труп, и так все будет ясно, а завещать мне особо нечего.
И пошел.
Страшно мне? Да, почему-то очень.
Хотя я давно знал, что настанет день, когда Господь призовет меня. И даже надеялся, старый дурак, что умру не просто так, а служа…
Сбылась надежда…
Захожу, включаю свет.
Вот так картинка!
Погром-разгром, скамейки сдвинуты, светильники уронили, сами стоят, как застигнутые за шалостью дети.
И морды-то, Господи, уродцы пришельские!
Одна девица вся шерстью заросла, белая лисица, на двух ногах и с хвостом. Еще и колец на пальцы надела, как цыганка ― на каждый палец по кольцу...
Другая с птичьими глазами и пальцами с коготками, черноволосая, сущая ворона. Вцепилась в меч…
Детинушка, косая сажень в плечах, выглядит вполне по человечьи, он и раскидывает скамейки, увидел меня, схватился за огромную железяку ― меч с меня ростом…
Еще и дракон, небольшой, но зубастый.
И при всем этом я чувствую, что они мне не враги.
Хотя я вижу, что они ― чужие здесь, язычники какие-то, и вещи их колдовством разным заколдованы и чужими богами благословлены.
У воронушки меч переливается огненным золотом, у лисички-цыганки каждое колечко зачаровано, у дракона под чешуей натуральная молния пляшет, и на всех навешано чужого и своего волшебства…
Отряд мифических героев в боевом походе, взял штурмом синагогу, и раскидывает скамейки…
Цирк, да и только!
Надо бы что-нибудь сказать им, чтоб не зарубили ненароком.
― Что-то подсказало мне, что мне надо зайти сегодня сюда, и вот он я. И что это мы тут делаем?
Стою, краем глаза слежу за ними, отряхиваю снег с ботинок. Снегу-то навалило нынче...
Успокаиваются. Детинушка отставляет свою железную дуру, воронушка прячет блестящий меч в ножны. Лисичка делает полшага навстречу
― Мы тут собираемся демона бить. Вы пришли нам помочь?
И тут встревает дракон
― Если нет, то лучше вам быстро уйти, потому что иначе будет очень опасно. Очень.
Да, я знаю, что будет опасно, и знаю, что уйти мне отсюда не суждено. И, похоже, что как раз помогать бить того демона я сюда и пришел, хотя голос Господень неясен…
― Спасибо, юноша, но мне надо быть здесь, и я здесь. Чем я могу вам помочь?
Я уверен, что он молод. Я давно научился не заниматься самокопанием, и не спрашивать самого себя о том, почему я уверен в том, а не в этом...
Объясняют. Здоровяк чертит на полу круг, ворона с цыганкой рассказывают страшноватую сказку. Дракончик изредка вставляет реплики, как ему кажется, поясняющие что-то важное. Вникать бесполезно, разбираться нет времени, слушаю, делаю вид, что понимаю, киваю.
Боги, демоны, множественные миры, снова демоны, опасность, драконы и демоны…
И даже мне, далекому от всех этих военных сказок человеку, ясно, что вся их затея ― замешанная на слепой вере авантюра, смертельно опасная, и скорее всего, безнадежная… Но кто я такой, чтоб осуждать слепую веру?
Разве сам я здесь стою сейчас не потому, что услышал голос?
Разве не знаю я об опасности?
Я сейчас уже слышу голос своей смерти, слышу, как она зовет меня…
И знаю откуда-то, что смерть будет для меня лучшим из возможных вариантов сегодняшней схватки.
Вот же влип на старости лет!
Почти не слушаю их болтовню, иду к кафедре, беру Книгу. Собираюсь читать.
Что я еще могу делать? Только призывать Чудо, а Чуду Господа нет нужды указывать путь и способ…
Ребята, похоже, решили, что я все понял, и занялись своими делами.
Никакого уважения к Храму, пинают скамьи ногами, топчутся грязными сапогами, чертят мелом на полу свои каракули…
Помоги нам, Господи!
Начинаю читать.
Воронушка зовет кого-то, и рядом с ней из ниоткуда появляется здоровяк, которому детинушка с двуручным мечом годится в мальчики на побегушках. Что-то говорит ему на непонятном языке, и тот подходит ко мне, поворачивается ко мне спиной, зорко смотрит вокруг. Телохранитель, похоже.
Поздно, поздно хранить моё тело, вы-то, может, еще кто и выживите, а мне отсюда только в гроб. Но забота трогает.
Продолжаю читать.
Все изготавливаются встречать кого-то из круга, дракон подбирается для прыжка, воронушка блестит мечом, лиса-цыганка ― кольцами.
Детина берет свой меч и что-то непонятное восклицает.
Напрягаются все, кроме моего телохранителя.
Детина повторяет. И еще раз.
Продолжаю читать, но краем глаза смотрю на круг.
Что ж это оттуда вылезет?
И сюрприз! Ребятам надо было лучше понимать то, что они мне только что рассказали ― демоны, мол, тут ходят, как у себя дома, если у этих, проклятых Господом, есть свой дом. Грустно, но похоже, они правы.
Потому что круг остается пуст, а в двери как-то одновременно входят сразу девять человек ― восемь спецназовцев с автоматами, и девица в лисьей шубке.
Кругом лисы!
Продолжаю читать и гляжу на картинку уже внимательнее.
Вижу, да уж… Лучше б не видел. В самом деле, демон.
Чудовище размером с лошадь, пасть на треть тела, пустые глазницы, лисий хвост. От чудища тянутся нити к автоматчикам, которые то-ли обмотаны этими нитями так, что их и самих почти не видно, то ли просто напросто сплетены из хвостов этого страшилища. Жуткая мерзость.
Но самое страшное то, что если еще внимательнее вглядеться, то видно, что нет там ни лап, ни хвостов, ни глаз ― одна лишь пасть, огромная, бездонная пасть.
Не кричу от ужаса только потому что неловко кричать, когда читаешь Книгу.
Держусь, читаю, и вижу, что слова мои давят на Тварь с Пастью, жгут её, прижимают к полу, вяжут движения, хотя и мало их, чтобы всерьез её задавить.
И стены Храма давят, и Книга давит ― не зря ребята в Храм вламывались, не зря скамейки двигали…
― Заткнись, шаман, это не твоя война, и не твоё дело. Уйди, я отпущу тебя.
Тварь смотрит прямо на меня, не знаю, чем, пастью, или есть у неё где-то глаза, но смотрит. И говорит прямо мне, уверен, остальные ничего не слышат.
И я не слышу. Отпустит она меня, как же...
Бью Тварь, как умею ― читаю. Тварь сторонится, уклоняется, защищается.
Ворона бежит, размахивая мечом, дракон прыгает вперед, один из автоматчиков дает очередь в меня, и эту очередь ловит грудью телохранитель. И остается стоять, не увидел бы, не поверил.
Падаю на пол, прячусь за кафедру, продолжаю читать… но уже тихонько. Тварь-то меня точно видит, а вот автоматчики… Господь поможет, и автоматчики не попадут. Хотя, судя по моим ожиданиям, попадут, ох, попадут в меня…
Судя по звукам, там разносят Храм в хлам. Пальба из автоматов, вспышки и грохот, гранаты, что-ли, кидают? нет, скорее, колдуют свои чары, кто-то рычит, кто-то стонет, ничего не разобрать.
Посильно принимаю участие. Тварь с Пастью я и отсюда вижу, давлю её словами, бить мне её нечем, да тут и хватает бойцов, судя по звуку, уже все тут разнесли, хоть заново перестраивай. Я её держу. Вяжу, вцепляюсь, мешаю…Чувствую себя щенком, повисшим на заднице медведя. Тварь рычит, хрипит и ломится вперед.
Тут вспышка и такой гром, словно ударила молния. Хотя, почему “словно”? Молния и ударила. Плясала в драконе и вырвалась.
Я ослеп, оглох, Тварь визжит от боли и ненависти ― не голосом, голоса я бы сейчас не услышал, самой сутью своей верещит. Читаю наизусть, держу. Держать вроде, стало легче, но и бой уже кончается.
Слышу, как падает, скошенный автоматом, мой телохранитель. Теперь уже скоро.
Вслушиваюсь в свои чувства, и обмираю от ужаса ― рядом, совсем рядом еще одна Тварь, такая же, а может и побольше. Притаилась около Храма, вслушивается в стрельбу и грохот, ждет конца драки.
Еще чувствую, что дракон мертв, и ворона, кажется, тоже. И автоматчиков почти не осталось, но…
Но один все же остался, очередь с грохотом разносит в щепки моё укрытие, несколько пуль разносят в кровавую кашу мою голову.
Все, мой бой кончился.
Моя Суть ― собственно-Я, поднимаюсь над телом, оглядываюсь по сторонам.
Вполне ожидаемый разгром.
Вижу, как Тварь ― одни раны, дыры, чем только держится, бьет когтями ворону, когти врезаются в плоть, выдергивают душу, заталкивают оцепеневшую от ужаса Суть в Пасть. Мерзость какая! Думаю что-то сделать и понимаю, что сделать не могу ничего. Себя бы уберечь. Моя Суть окружена каким-то барьером ― вся моя жизнь, все моё служение ― мой Господь оберегают меня после смерти.
Тварь видит это тоже, даже не пытается касаться меня, издевательски ухмыляется, подмигивает.
Отвратительно чувство бессилия!
Вижу, что цыганка осталась одна, ослепшая и оглохшая от молнии, окруженная защитными чарами, она убереглась от пуль, и теперь пытается бить остатками магии. Кольца погасли, сама истощена, швыряет последнее вслепую и падает без сил. Тварь легко уклоняется, и оглядывается на вход.
А с той стороны уже ломится вторая Тварь, ломает двери, разносит окна. Дождалась конца драки и спешит жрать умирающих. “Наша” Тварь шарахается назад, вторая хватает её и тащит в пасть. Та почти не отбивается, но вытягивает длинную лапу, хватает разрывает когтями цыганку и выдергивает её Суть.
Подыхает, но все равно тянется и жрет.
Вижу, как новая Тварь деловито пожирает душу здоровяка, растерянно стоящего над телом, смотрит на меня, оценивает защитный барьер и стремительно выходит.
Никого не осталось. Погибли все.
Но почему-то у меня такое чувство, словно бы так и надо.
Словно бы мы все же победили, непонятно как, но обеих этих Тварей.
Что здесь произошло?
Думаю, я скоро узнаю.
Слышу Зов, отчетливо и ясно. Ухожу.
Нет, глазами-то все благопристойно, тишина, ночь, темно. Редкие машины, снег…
Но если заглянуть в суть, то становится видно, что тут накручено-наворочено ― золотое сияние и проблеск молний, чье-то чародейство и ещё какое-то темное присутствие, не то тайное, не то в будущем…
Моя бы воля, я бы отсюда тихонько так, спокойненько, ушел.
Но...
Нечасто мне доводилось слышать голос Господа моего, да еще и так отчетливо, но сегодня вечером я его услышал.
Я уже собирался спать, как вдруг понял, что надо идти сюда. Нельзя сказать, что это голос, нельзя сказать, что я услышал ― просто стало понятно ― надо идти.
И можно не вернуться.
Я слишком стар, чтоб бояться смерти, и слишком хорошо служил Господу, чтоб вот так взять, и не пойти…
Я написал записку, не стал запирать дверь…
Подумал, решил, что записка ― это как-то театрально. Не люблю театра.
Выкинул записку.
Когда найдут труп, и так все будет ясно, а завещать мне особо нечего.
И пошел.
Страшно мне? Да, почему-то очень.
Хотя я давно знал, что настанет день, когда Господь призовет меня. И даже надеялся, старый дурак, что умру не просто так, а служа…
Сбылась надежда…
Захожу, включаю свет.
Вот так картинка!
Погром-разгром, скамейки сдвинуты, светильники уронили, сами стоят, как застигнутые за шалостью дети.
И морды-то, Господи, уродцы пришельские!
Одна девица вся шерстью заросла, белая лисица, на двух ногах и с хвостом. Еще и колец на пальцы надела, как цыганка ― на каждый палец по кольцу...
Другая с птичьими глазами и пальцами с коготками, черноволосая, сущая ворона. Вцепилась в меч…
Детинушка, косая сажень в плечах, выглядит вполне по человечьи, он и раскидывает скамейки, увидел меня, схватился за огромную железяку ― меч с меня ростом…
Еще и дракон, небольшой, но зубастый.
И при всем этом я чувствую, что они мне не враги.
Хотя я вижу, что они ― чужие здесь, язычники какие-то, и вещи их колдовством разным заколдованы и чужими богами благословлены.
У воронушки меч переливается огненным золотом, у лисички-цыганки каждое колечко зачаровано, у дракона под чешуей натуральная молния пляшет, и на всех навешано чужого и своего волшебства…
Отряд мифических героев в боевом походе, взял штурмом синагогу, и раскидывает скамейки…
Цирк, да и только!
Надо бы что-нибудь сказать им, чтоб не зарубили ненароком.
― Что-то подсказало мне, что мне надо зайти сегодня сюда, и вот он я. И что это мы тут делаем?
Стою, краем глаза слежу за ними, отряхиваю снег с ботинок. Снегу-то навалило нынче...
Успокаиваются. Детинушка отставляет свою железную дуру, воронушка прячет блестящий меч в ножны. Лисичка делает полшага навстречу
― Мы тут собираемся демона бить. Вы пришли нам помочь?
И тут встревает дракон
― Если нет, то лучше вам быстро уйти, потому что иначе будет очень опасно. Очень.
Да, я знаю, что будет опасно, и знаю, что уйти мне отсюда не суждено. И, похоже, что как раз помогать бить того демона я сюда и пришел, хотя голос Господень неясен…
― Спасибо, юноша, но мне надо быть здесь, и я здесь. Чем я могу вам помочь?
Я уверен, что он молод. Я давно научился не заниматься самокопанием, и не спрашивать самого себя о том, почему я уверен в том, а не в этом...
Объясняют. Здоровяк чертит на полу круг, ворона с цыганкой рассказывают страшноватую сказку. Дракончик изредка вставляет реплики, как ему кажется, поясняющие что-то важное. Вникать бесполезно, разбираться нет времени, слушаю, делаю вид, что понимаю, киваю.
Боги, демоны, множественные миры, снова демоны, опасность, драконы и демоны…
И даже мне, далекому от всех этих военных сказок человеку, ясно, что вся их затея ― замешанная на слепой вере авантюра, смертельно опасная, и скорее всего, безнадежная… Но кто я такой, чтоб осуждать слепую веру?
Разве сам я здесь стою сейчас не потому, что услышал голос?
Разве не знаю я об опасности?
Я сейчас уже слышу голос своей смерти, слышу, как она зовет меня…
И знаю откуда-то, что смерть будет для меня лучшим из возможных вариантов сегодняшней схватки.
Вот же влип на старости лет!
Почти не слушаю их болтовню, иду к кафедре, беру Книгу. Собираюсь читать.
Что я еще могу делать? Только призывать Чудо, а Чуду Господа нет нужды указывать путь и способ…
Ребята, похоже, решили, что я все понял, и занялись своими делами.
Никакого уважения к Храму, пинают скамьи ногами, топчутся грязными сапогами, чертят мелом на полу свои каракули…
Помоги нам, Господи!
Начинаю читать.
Воронушка зовет кого-то, и рядом с ней из ниоткуда появляется здоровяк, которому детинушка с двуручным мечом годится в мальчики на побегушках. Что-то говорит ему на непонятном языке, и тот подходит ко мне, поворачивается ко мне спиной, зорко смотрит вокруг. Телохранитель, похоже.
Поздно, поздно хранить моё тело, вы-то, может, еще кто и выживите, а мне отсюда только в гроб. Но забота трогает.
Продолжаю читать.
Все изготавливаются встречать кого-то из круга, дракон подбирается для прыжка, воронушка блестит мечом, лиса-цыганка ― кольцами.
Детина берет свой меч и что-то непонятное восклицает.
Напрягаются все, кроме моего телохранителя.
Детина повторяет. И еще раз.
Продолжаю читать, но краем глаза смотрю на круг.
Что ж это оттуда вылезет?
И сюрприз! Ребятам надо было лучше понимать то, что они мне только что рассказали ― демоны, мол, тут ходят, как у себя дома, если у этих, проклятых Господом, есть свой дом. Грустно, но похоже, они правы.
Потому что круг остается пуст, а в двери как-то одновременно входят сразу девять человек ― восемь спецназовцев с автоматами, и девица в лисьей шубке.
Кругом лисы!
Продолжаю читать и гляжу на картинку уже внимательнее.
Вижу, да уж… Лучше б не видел. В самом деле, демон.
Чудовище размером с лошадь, пасть на треть тела, пустые глазницы, лисий хвост. От чудища тянутся нити к автоматчикам, которые то-ли обмотаны этими нитями так, что их и самих почти не видно, то ли просто напросто сплетены из хвостов этого страшилища. Жуткая мерзость.
Но самое страшное то, что если еще внимательнее вглядеться, то видно, что нет там ни лап, ни хвостов, ни глаз ― одна лишь пасть, огромная, бездонная пасть.
Не кричу от ужаса только потому что неловко кричать, когда читаешь Книгу.
Держусь, читаю, и вижу, что слова мои давят на Тварь с Пастью, жгут её, прижимают к полу, вяжут движения, хотя и мало их, чтобы всерьез её задавить.
И стены Храма давят, и Книга давит ― не зря ребята в Храм вламывались, не зря скамейки двигали…
― Заткнись, шаман, это не твоя война, и не твоё дело. Уйди, я отпущу тебя.
Тварь смотрит прямо на меня, не знаю, чем, пастью, или есть у неё где-то глаза, но смотрит. И говорит прямо мне, уверен, остальные ничего не слышат.
И я не слышу. Отпустит она меня, как же...
Бью Тварь, как умею ― читаю. Тварь сторонится, уклоняется, защищается.
Ворона бежит, размахивая мечом, дракон прыгает вперед, один из автоматчиков дает очередь в меня, и эту очередь ловит грудью телохранитель. И остается стоять, не увидел бы, не поверил.
Падаю на пол, прячусь за кафедру, продолжаю читать… но уже тихонько. Тварь-то меня точно видит, а вот автоматчики… Господь поможет, и автоматчики не попадут. Хотя, судя по моим ожиданиям, попадут, ох, попадут в меня…
Судя по звукам, там разносят Храм в хлам. Пальба из автоматов, вспышки и грохот, гранаты, что-ли, кидают? нет, скорее, колдуют свои чары, кто-то рычит, кто-то стонет, ничего не разобрать.
Посильно принимаю участие. Тварь с Пастью я и отсюда вижу, давлю её словами, бить мне её нечем, да тут и хватает бойцов, судя по звуку, уже все тут разнесли, хоть заново перестраивай. Я её держу. Вяжу, вцепляюсь, мешаю…Чувствую себя щенком, повисшим на заднице медведя. Тварь рычит, хрипит и ломится вперед.
Тут вспышка и такой гром, словно ударила молния. Хотя, почему “словно”? Молния и ударила. Плясала в драконе и вырвалась.
Я ослеп, оглох, Тварь визжит от боли и ненависти ― не голосом, голоса я бы сейчас не услышал, самой сутью своей верещит. Читаю наизусть, держу. Держать вроде, стало легче, но и бой уже кончается.
Слышу, как падает, скошенный автоматом, мой телохранитель. Теперь уже скоро.
Вслушиваюсь в свои чувства, и обмираю от ужаса ― рядом, совсем рядом еще одна Тварь, такая же, а может и побольше. Притаилась около Храма, вслушивается в стрельбу и грохот, ждет конца драки.
Еще чувствую, что дракон мертв, и ворона, кажется, тоже. И автоматчиков почти не осталось, но…
Но один все же остался, очередь с грохотом разносит в щепки моё укрытие, несколько пуль разносят в кровавую кашу мою голову.
Все, мой бой кончился.
Моя Суть ― собственно-Я, поднимаюсь над телом, оглядываюсь по сторонам.
Вполне ожидаемый разгром.
Вижу, как Тварь ― одни раны, дыры, чем только держится, бьет когтями ворону, когти врезаются в плоть, выдергивают душу, заталкивают оцепеневшую от ужаса Суть в Пасть. Мерзость какая! Думаю что-то сделать и понимаю, что сделать не могу ничего. Себя бы уберечь. Моя Суть окружена каким-то барьером ― вся моя жизнь, все моё служение ― мой Господь оберегают меня после смерти.
Тварь видит это тоже, даже не пытается касаться меня, издевательски ухмыляется, подмигивает.
Отвратительно чувство бессилия!
Вижу, что цыганка осталась одна, ослепшая и оглохшая от молнии, окруженная защитными чарами, она убереглась от пуль, и теперь пытается бить остатками магии. Кольца погасли, сама истощена, швыряет последнее вслепую и падает без сил. Тварь легко уклоняется, и оглядывается на вход.
А с той стороны уже ломится вторая Тварь, ломает двери, разносит окна. Дождалась конца драки и спешит жрать умирающих. “Наша” Тварь шарахается назад, вторая хватает её и тащит в пасть. Та почти не отбивается, но вытягивает длинную лапу, хватает разрывает когтями цыганку и выдергивает её Суть.
Подыхает, но все равно тянется и жрет.
Вижу, как новая Тварь деловито пожирает душу здоровяка, растерянно стоящего над телом, смотрит на меня, оценивает защитный барьер и стремительно выходит.
Никого не осталось. Погибли все.
Но почему-то у меня такое чувство, словно бы так и надо.
Словно бы мы все же победили, непонятно как, но обеих этих Тварей.
Что здесь произошло?
Думаю, я скоро узнаю.
Слышу Зов, отчетливо и ясно. Ухожу.
Ну, вот как после такого не стать писателем? :)