Полити-че-ски-е тёрки

Он выплыл из черного леса по пояс в скользком, сизом тумане. Призрак, мертвец, дух подземелий.

Кто-то сдавленно вскрикнул, кто-то громко икнул, кто-то промямлил: "Гляньте… Там..."

Эмиль и Тигиль потянулись за приготовленными факелами, чтобы поджечь их от костра. Лора, прижавшись к Эрику, уцепилась в красный лацкан его тужурки. Комарович настороженно привстал с трубкой в зубах.

Призрак медленно ковылял к костру, крехтя и раскачиваясь, как куцая березка на ветру.

Его встретил свет вспыхнувших факелов.

Старик, высушенный временем так, что напоминал кладбищенский скелет, поднял единственную руку, чтобы прикрыть глаза. Вместо второй руки у него болтался пустой рукав грязной рубахи, заправленный под ремень в мешковатые гвардейские штаны.

- А свет… свет... приберите... пострелята… - весело зашамкал призрак. - Хе-хе… старым глазам… оно не на пользу… совсем не на пользу...

- Вы кто? - спросил смелый Комарович.

- Хто... хто… А нихто...- снова захихикал призрак, оперся на свободное на бревне местечко между Ванисом и Риром, и присел, вытягивая тощие ноженки в старых сапожищах. - Не откажите во временной прописке, хлопчики. Земелька-то эта и так, считай, моя. Кладбище… замок… Служба… хе, хе… Сторож я. Хто ещё?

Эрик продолжал тихонько перебирать струны, но остальные слушали старикашку молча, ежились от скрипучего голоса, что говорил вроде бы всем, и вроде бы дело, но по сути - никому и, если вдуматься, непонятно о чем… Кому нужно сторожить старое кладбище? И тем более мертвый замок? Пустые развалины… чушь…

- Песни… хорошо… нравятцца… хехе… Гости сюда нечасто..., ночами одна только горюн-птица и поет. А тут, ну кто бы ждал? Прямо вертеп с концертой. Наперво подумал, дриады. Наманили себе пастушков да балуются. Я и полюбопытствовал… А тут - гляди ж - молодежь! - Его жидкая длинная бородка тряслась от нервного смеха, а тонкий, черный от старости нос уже гулял направо-налево в поисках чего-нибудь интересного.

Оправившийся от первого впечатления Комарович сообразил, налил старику в ближайший пустой стакан, да не грогу, а сразу самогона. Выказал гостеприимство и уважение по чести.

Старик принял стакан костлявой птичьей рукой, крепко сжал. Глаза его бесцветные и слезящиеся будто бы заискрились, ожили.

Он выпил залпом, сухие губы обхватили край стакана, острый кадык нервно дернулся. Всем, кто смотрел, а смотрели все, кто был у костра, и вернувшиеся с озёрной прогулки Дрош и Ами, и Левон, отучившиеся по нужде в ельник, а теперь пришедший и с удивлением пялящийся на призрака, - всем было видно, как горло старика с усилием протолкнуло живительный сок прямиком в душу.

- Кхек! - старик кашлянул, улыбнулся беззубым ртом. - Не дрянная штука! Совсем нет! - И протянул стакан Комаровичу за добавкой.

Налили снова. Гостю, а заодно и себе. Эрик, уставший ждать и измучивший возбужденные струны, прибавил звук и сказал, весело, специально с вызовом ради нового слушателя:

- Так что, ребята, дальше поем? Много Фалерса, как говорится, не бывает!

- Не надо Фалерса! - неожиданно бодро возразил старик. - Не к костру. Давай-ка, кудрявый, нашу, мажорную… Анданте, тоника-тоника-тоника-субдоминанта-доминанта-тоника. Сможешь?

С трудом пряча ухмылку, Эрик уважительно поднял брови, переглянулся сначала с братом, а потом с Риром, мол, ну ничо се старичок, грамотный, и тут же выдал требуемое. А старик, обождав вступление, запел совершенно подростковым, ломающимся голосом, не притоптывая, но как-то задорно, по-молодому пританцовывая коленями:

«Расскажу я вам о том,

Как мы сели во чужом,

Во чужом пиру вина

Выпить ни за гроооош...»

И дальше одно и то же по кругу, все быстрее, быстрее, - Эрик постарался, - все веселее и все безумнее.

На втором круге ему уже подпевали, а когда отпели пятый и устали, хмельной Рир, чуть не в соплях от восторга, полез обнимать старика, а девочки со смехом его оттащили и поднесли призраку Графского Зуба ещё самогона. Тот немедленно выпил и снова глянул на Эрика с надеждой, что тот будет и дальше лабать частушки, но музыкант добродушно и ласково произнес.

- Ты отец - молодец. Частушки, они да, и строить и жить… как говорится... ага… Однако с Имиром Фалерсом, увы, эта народная поэзия рядом не поется. Тот был великий, конечно. Мы тут весь вечер за него пьем!

Все бросились искать оставленные в самых неожиданных местах стаканы, потянулись к бочонку, где во славу Василя Комаровича ещё плескалась добрая треть, но старик вдруг нахмурился и зло рассмеялся.

- Хто великий? Хто? Фалерс? Вот тот, чья жопа посреди университета выставлена? Ха! Видали мы таких "великих"... - он нервно почесал пустой рукав и добавил громко, с какой-то уж очень искренней и детской обидой. - Самый обычный человечишко, ваш Фалерс. Помирать ему совсем не хотелось!

- Так и что ж что не хотелось, - настороженно удивился Василь Комарович. - А кому бы хотелось?

- Никому-да никому, - ворчливо заерзал старикашка. - Но этому уж больно жизнь была мила… Цеплялся за нее ваш великий, как дитя малое… чуть не на коленях умолял его не вешать… унижался как вошь последняя… - старик сплюнул и примолк.

Примолкли и остальные, глядели удивленно, ждали продолжения. Но старик по всему продолжать не собирался, поглядывал на кувшинчик самогона да ерзал.

- Ты, старик, чего это там бормочешь? - озорная веселость и хмель исчезли с лица Эрика Травинского. Он отдал Лоре лютню, а сам наклонился вперед, сверля старикашку взглядом, и щелкая костяшками сплетенных между собой пальцев. - А ну, говори, какая вошь? Как унижался? Откуда ты это взял?

- Оттуда и взял, - капризно, с вызовом заскрипел старик. - Собственными ушами слышал, хе-хе-хе... Тут, недалеко... Графский Зуб... Вот там... в каземате на втором этаже... его туда из Алъеря привезли, и там же его разъясняли. А я у двери на часах стоял... молодой ишшо тогда был, ноги были здоровые... Здоровенной алебардой умел махать, да так умел, что меня даже роанские кони обходили стороной, а всадники и подавно...

- Не надо о конях... - Голос Эрика стал холодный и твердый. - Давай про Фалерса!

- А, ну Фалерс, да... - старик нехотя пожал тоненькими плечами, мол, сдался вам этот Фалерс. - Тряпка человек. Вроде учёный, хрен мочёный, а перед нами, быдлами лямочными, пресмыкался, пощады просил... Как будто мы решаем, кого вешать, а кого пороть... Так и повис, как тряпка... Нет бы сбежать попытаться, мы б его подрезали, всё смерть славная. А так - тряпка и тряпка, висит и висит, хе-хе-хе...

- Ну ты даешь, старик… - Эрик раздул ноздри и расцепил пальцы. - Врешь и не краснеешь!

- Да, я стар, но что помню, то помню. Да и не врут о таком. Мал ты еще, кудряш, простых вещей не понимаешь…

Тишина вокруг костра стояла кладбищенская. В этой тишине Василь потихоньку налил самогона себе и Эмилю - тот тоже сидел столбом, точно кол осиновый проглотил.

- Время такое было, - продолжал старик, видимо понимая, что так просто студенты от него не отстанут. - У нас тут многие петушками раскукарекались в те годы. И Фалерс ваш в крытой карете приехал к нам, на цепи сидючи. На него некоторые отцы гильдейские показали под воздействием, мол де-наш человек.

- Какие-какие отцы? – перебил Эрик.

- Гильдейские. Тут, в Туоне, была какая-то Гильдия. А в Алъере, помнится, Фратрия. Или наоборот? Здесь фратрия, а там гильдия? Не помню уже, давно дело было. Ну так, собачились оне страшно меж собою. Жгли целые города. Татуировки делали своим особые, и те и другие, и кого схватят, сразу их смотрят, и ежели чужой, то сразу в расход.

- Ну, а вы за кого были?

- Не помню. Наше дело маленькое, знай врагов короля за задницу бери. Покажет на фратрию – возьмем фратриев, покажет на гильдию –возьмем гильдийцев. Все людишки, а значит и жопа у каждого, хе-хе-хе... Фалерс сам виноват, что с этими скорешился... Но тогда феласофам особо жизни не было, жрать-то надо каждый день. Вот он ихние деньги взял и вляпался. Привезли, очную с отцами сделали, рубаху с него содрали, татухи увидели – что-то типа крылатой девки под мышкой у него набито было, а на плече - роза ветров запрещённая. Ну и делов. «Повесить». Ух, он, бедняга, извивался, аж пришлось по голове приложить, пока к виселице волочили. - Старик снова сплюнул, закашлялся. - Ладно, черт с ним! Налейте ещё, сынки, уж очень хороший у вас самогон…

Ему налили и передали стакан. Он снова выпил, и снова острый кадык протолкнул жидкость в усталую от воспоминаний душу.

Потом незваный гость поднялся, неровно качнулся и сказал:

- Надо же! А ноги то... Ноги то и не болят будто. Хороший, очень хороший самогон. Не дрянь! Ну, ребятки, бывайте! Пора мне честь знать…

И пошел, поднялся вверх по скале, и уже на склоне снова наполовину утонул в тумане, а потом и исчез в непроглядной черноте леса.

- Твою ж мать… - раздосадованно и даже зло проговорил Эрик. - Ходят всякие, настроение портят. Никуда от них не спрячешься…

Озеро укуталось туманом, перезвон лютневых аккордов сменили «уо-уо-уо» лесных птиц. Ночь еще оставалась темна, но уже шла на убыль - праздник закончился.

Эрик, Эмиль, Тигиль, Левон и Дрош, последние не отрубившиеся от усталости, отошли по малой нужде чуть дальше по берегу озера. Разговора уже не было, звучали только междометия и тихие, дурацкие смешки.

Не без труда разобравшись с пуговицами на ширинке, Эрик с наслаждением опорожнился на кусты и пыхнул эмилевой трубкой, которую держал в зубах.

- Вот жеж сука..., - сказал он в сердцах. – Старый подонок, испортил все веселье...

Парни рассмеялись.

- Дааа, у народа долгая память, - кисло промолвил Левон. – Привыкай. То ли еще выяснится.

- Ты что, поверил в этот старческий бред? – хрипло спросил Эмиль из-за своего дерева. – Старик пришел дерябнуть на халяву, и рассказал вздор... расплатился, так сказать... А ты ведешься.

- Ну не знаю, не знаю... уж очень складно, как по мне...

Дрош, которому вся стариковская история с самого начала не давала покоя, окаменело стоял, оперевшись на скрюченный древесный ствол.

Сказать или не сказать?

«Гильдия»

Солнце Пресвятое...

Ведь он же читал... Он же помнил...

Он вспомнил до запятой целую страницу. Да что страница. Целая книга «Специальные эдикты Двора покойного во святых ЕВ Улиссуса Минора», 275 г. от В. в личной библиотеке отца, с печатью «закрытый фонд»...

Страница.... хм... Страница... 115!

Специальный эдикт...от 8 мая 267 года...

«Лиц образованного сословия, злоумышляющих против Королевства Нашего в рядах преступной пустосвятной Гильдии, объявленных при дознании а также иными средствами, помимо общих вольностей уголовного права ставить пред закрытый суд Королевского Совета с привилегией Двора применять к таковым лицам по усмотрению высшую меру воздействия с полной конфискацией имущества,

До особого распоряжения.

Рыцарь Правого Кубка ЕВ Фратрии - ДжанФранко Соль

Рыцарь Левого Кубка ЕВ Фратрии - Джалаледдин Фродо

Верховный Магистр ЕВ Фратрии - ЕВ.... Улиссус Минор.

Подписи

Печать

Издательская сноска:

Особого распоряжения на момент подготовки настоящего издания не поступало.»

Мать моя женщина...

Дрошу на мгновение стало так страшно, как еще не было никогда. Невероятный, неведомо откуда взявшийся старик, сам того не зная, прояснил весь этот ребус с ужасающей ясностью.

Почти половину этой книги занимали эдикты с шестьдесят седьмого по шестьдесят девятый годы, последние годы жизни Улиссуса... Престарелый король самым безобразным образом зачищал страну для своего наследника, великого короля Грегори. В компании «Рыцарей кубка» той самой Фратрии, о которой теперь тоже ни слова ни в одном учебнике, ни в одной хрестоматии... Ковровая политическая зачистка.

Это была настоящая бомба, и Дроша бросило в пот. К горлу подступила давно напрашивающаяся тошнота. Благоразумие просило, настаивало, умоляло промолчать...

Но Дрош был тепличный интеллигент без чувства юмора. А алкоголь раскрепостил его.

Он даже зажмурился от того, какой безумный анекдот можно из этого заварить. Анекдот, достойный отдельной библиотечной полки.

- Ээ.... рызо.. разочарую тебя, дррруг мой. Всё это... скорея всиво... чистая пррравда, - сказал он в затянувшуюся паузу.

Напряженное молчание было ему ответом.

Когда он не без труда зашнуровался и выступил из-за своего дерева, четверо уже стояли перед ним полукругом с добрыми улыбками.

Двое из ларца, одинаковы с лица, хехехе. Левончик по щщам схлопончик...

Ну и конечно же, Тигиль, друг краснокожих, темная лошадка, черт бы его побрал...

А плевать...

- Была... была Гильдия, - сказал Дрош, выставив указательный палец. – Была. Читал. Не могу сказать где, книга не моя и не отцовская. Официально… Ик... официально её вообще нет... уже нет.

- И что там? – сурово спросил Тигиль.

- Полити-че-ски-е тёрки. Очень давние. Так что старик... Ик... вполне реальный.

- Ну ты подробнее, - качнулся Эмиль, слегка наваливаясь на Эрика. – Подробнее давай...

- Подробнее я и не помню.... Я бы и это не вспомнил, но... знак мне тоже встречался. В публичной брошюре министерства внутренней службы, 306 год, «Знаки и символы субкультур», раздел... Особое внимание.

Эмиль присвистнул.

Компания слегка поскучнела. Всё-таки благоразумие никому из них не было чуждо. Никому, кроме.... разумеется...

Сам того не вполне осознавая, Дрош все рассчитал правильно...

В глазах Эрика загорелись тусклые, почти что болотные огни. Азарт опасной тайны мгновенно сдернул с него пьяное оцепенение, как внезапный порыв ветра сдернул туман со спящей глади Черного озера…

* Orest Biarman аки Имир Фалерс