Евгений Шварц "Живу беспокойно..."

Нового у меня вот что. Пока я припадочно пишу чистовой черновик "Жизнь как текст", под рукой лежит книга воспоминаний Евгения Шварца, откуда я выписываю его воспоминания о детстве - бесконечно знакомые мне.

"Вчера ночью читал рассказы Сергея Антонова, и они понравились мне очень, до боли. Я приревновал его к литературе, не мог уснуть.Книги эти были сказки, в издании Ступина. Сильное впечатление произвели обручи, которыми сковал свою грудь верный слуга принца, превращенного в лягушку, боясь, что иначе сердце его разорвется от горя.

Я все рос, но чувства и силы, пробуждавшиеся во мне, применения не находили, а бродили да перепутывались. Я видел страшные сны, легко сердился и плакал.

Я ничем не отличался от своих сверстников, не выделялся никакими талантами, но эта скрытая, тайная жизнь, для выражения которой у меня и слов не было иногда, приводила меня к мыслям не по возрасту. Помню, как терзало меня открытие, что если мама умрет, то я н и к о г д а не увижу ее. Никогда! Ни завтра, ни послезавтра – никогда. Вот я жду ее, все жду, а если она умерла в гостях, то я н и к о г д а не дождусь ее. И мысли эти часто, особенно ночами, приводили к тому, что я уже принимался одеваться, чтобы среди ночи бежать на поиски. Останавливали меня страх наказания, темноты и того, что мама вдруг узнает, как я боюсь за ее жизнь.

Чистые листы нелинованной писчей бумаги меня привлекали и радовали, как привлекают и теперь.

Повторяю еще раз: если воображение у меня развилось не по возрасту, если я склонен был к мистическим переживаниям, если я страдал более своих ровесников, то и был глупее их, не умел сосредоточиться и подумать над самой ничтожной задачкой.

Я готов был поверить во что угодно, только бы не стоять лицом к лицу со страшной действительностью.

Итак, к поступлению в школу, то есть к девяти годам, я был слаб, неловок, часто хворал, но при этом весел, общителен, ненавидел одиночество, искал друзей. Но ни одному другу не выдавал я свои тайные мечты, не жаловался на тайные мучения. Так я и бегал, и дрался, и мирился, и играл, и читал с невидимым грузом за плечами. И никто не подозревал об этом. И мама все чаще и чаще в моем присутствии говорила, что все матери, пока дети малы, считают их какими-то особенными, а когда дети вырастают, то матери разочаровываются. И я беспрекословно соглашался с ней, считал себя ничем, сохраняя идиотскую, несокрушимую уверенность, что из меня непременно выйдет толк, что я буду писателем".

В общем, когда ты высокочувствительный ребенок, всегда очень больно жить. Особенно в России в 1913 году.