Нижегородские издержки (с подробностями)

Сегодня я расскажу совсем короткую историю, о которой, кстати, как-то уже упоминал. Однажды морозной зимой я поехал в командировку в славный город Нижний Новгород. Свет, конечно, не ближний, но и не край света, прямо скажем. От нас сначала до Егорьевска, потом до Орехово-Зуево, потом направо до Владимира, и далее чуть левее и до упора. За день, не особо напрягаясь, можно добраться. Другой вопрос, что зимой езда еще та, но для тех, кто через день через Московские и подмосковные пробки продирается – раз плюнуть. Тем более что и не я сидел за рулем, а работник нашей фирмы Олежек, который был известен маленьким ростом, автомобильной надежностью, бытовой неприхотливостью и тем, что у его папы температура никогда ниже 38 градусов цельсия не падала. И дело было не в каком-то заболевании, а в странном свойстве папиного организма. 

Я в день начала командировки был слегка не в форме, что случается со мной не чаще, чем раз в три или четыре года. Как сейчас помню, встречался в Москве с двумя чуваками (один из которых, кстати, приехал в Москву из Нижнего Новгорода, а еще оба они тут присутствуют в качестве весьма популярных авторов), хорошо употребил, отключился, а утром проснулся – чуваков нет, я в свитере наизнанку, в голове светло, но пусто. Сел за руль и покатил домой. Хорошо, что на пустой желудок. Доехал до родного города на честном слове, приложился к кувшину воды и тут же захмелел в дрова. Дрожжи, как выяснилось, поджидали любую жидкость, изнемогая от жажды. Так что и на следующий день, когда начиналась та самая командировка, хватило. Короче, лег я на заднее сиденье, за руль посадил Олежека, а проснулся уже в Нижнем Новгороде. 

День клонился к вечеру, мороз крепчал, Олежек рассказывал, что надо обязательно забрести на Нижегородский вокзал, потому что там под потолком висит самая большая люстра в Европе (да, висит, свидетельствую, но стоять под нею я бы не стал), а машина наша вдруг стала барахлить. (Сейчас, по прошествии двух десятков лет я вообще удивляюсь, как мы на них – на тогдашней продукции АвтоВАЗа – умудрялись куда-то доехать. До сих пор время от времени глаз на шкалу температуры охлаждающей жидкости скашиваю и вздрагиваю, потому как такой шкалы в нынешних автомобилях и нет. Не нужна она). 

Короче – с грехом пополам добрались до большой гостиницы (это почти на самом берегу, где еще Нижегородская ярмарка проводится), поставили машину на стоянку, встали в очередь к администратору. (В «лихие девяностые» особых проблем с расселением уже не было). А как только наша очередь подошла, я и оборачиваюсь к Олежеку, давай мол паспорт. А он делает честное лицо и пихает мне вместо паспорта права, мол, не взял он с собой паспорт. А администратор в окошке делает еще более честное лицо и даже где-то оскорбляется – как вы могли подумать, что я вас в главную нижегородскую гостиницу без паспорта поселю, я вообще не такая. А какая? – попытался вступить в беседу Олежек, но я его тут же остановил и включил предполагаемые настойчивость и очарование, которых, как оказалось, у меня не оказалось.

Короче, уговоры ни к чему не привели, администратор встала перед нами непреодолимым редутом, напарник мой сник и тихо сказал, что вообще пойдет сейчас на стоянку и будет спать в нашей девятке. (Ага, как же, и не в бензине дело, которого жаль, а в том, что глохнуть стала наша девятка каждые две минуты. Только мне замерзшего трупа не хватало в полтысячи километров от дома). 

И как ты это себе представляешь, - спросил я маленького Олежека, - я пойду спать в номер, а ты будешь коченеть в машине?

Да, ответил маленький Олежек, но произнес он это слово без всякого энтузиазма, а даже с некоторой неуверенностью.

Хорошо, обратился я к администратору, которая уже кажется праздновала над нами победу, не в службу, а в дружбу. Все-таки не мая месяц, и на улице куда как холоднее 20 градусов мороза. Куда нам податься, чтобы нас приняли без паспорта?

Вон туда, - внезапно с какой-то даже жалостью сказала администратор и ткнула пальцем куда-то в сторону темной воды, поскольку вестибюль гостиницы, в которой нам не удалось пожить,  имел огромные окна-стекла, за которыми лежала площадь, дорога, набережная, река Волга, а сразу за ней высокий заснеженный берег с домами, в который упирался красивый ночной мост. 

Куда-куда – не понял я и вдруг разглядел почти точно над мостом на высоком берегу светящуюся вывеску какой-то гостиницы.

Да-да, - кивнула администратор. – Вам она как раз и нужна. 

И нас там поселят? – спросил я, чувствуя какой-то подвох. – По правам?

Да хоть вообще без документов, - усмехнулась администратор, спохватилась, что сболтнула лишнее и тут же убежала куда-то по срочным делам. 

Фигня-вопрос, - резюмировал Олежек, убирая права в потертый ксивник. 

После этого мы с Олежеком пошли на автостоянку и с немалым трудом завели нашу девятку. 

Затем мы выехали на этот самый уже пустынный мост.

Затем мы поднялись по крутой дороге на высокий берег, молясь всем автомобильным богам, чтобы наша машина не заглохла.

Затем мы вошли в гостиницу и действительно сняли номер на двоих безо всяких документов и куда дешевле, чем на красивом противоположном берегу. 

Затем Олежек нашел в соседнем квартале стоянку и пристроил туда нашу машинку. 

Затем мы нашли на каком-то этаже буфет и даже сумели выбрать не слишком заветренную еду. (Боже мой, что мы тогда ели. А ведь та как бы еда достигала немыслимых высот несъедобности, вовсе не используя пальмового масла!) 

И, наконец, поселились в наш номер. 

Вы, наверное, помните эти советские гостиницы? Лестница или лифт приводит в не слишком большой вестибюль с парой или двумя парами мягких кресел шатурского изготовления. От этого вестибюля начинается длинный коридор, и ты идешь по нему, шаркая ногами по длинной ковровой дорожке (как их интересно стирают) и ищешь среди бесконечных дверей нужный тебе номер. 

В креслах сидели две девицы, каждая из которых могла бы многое рассказать о своей нелегкой и длинной жизни, если бы не толстый слой грима на их лицах. Рядом с ними развалился бесформенный бугай, который смотрел на нас тяжелым оценивающим взглядом. 

- Привет, мальчики! – хрипло сказали девицы.

- Привет, - улыбнулся Олежек, который порядком размяк от тепла, но я просто кивнул девушкам и потащил Олежека за собой за шиворот, благо он был сантиметров на двадцать пять ниже меня. 

- Ну ты что? – едва не обиделся на меня Олег, когда я втолкнул его в обычный советский номер. – Даже и поговорить нельзя?

- Можно, - ответил я. – Только как ты отчитываться будешь за разговоры? Или, думаешь, они тебе чек дадут? 

- Так ты думаешь... – начал прозревать Олег.

- Иногда, - согласился я с ним. 

Первый звонок прозвучал через пять минут. В номере, как вы понимаете, стоял серый телефонный дисковый аппарат внутригостиничной связи.

- Алле, - произнес я, предполагая, что кому-то из администрации все-таки потребовались наши паспорта.

- Мальчики, - хрипло послышалось в трубке, - развлечься не желаете?

- Не в этот раз... – не сразу нашелся я что ответить и положил трубку.

Второй звонок прозвучал еще через десять минут. 

После этого я нашел на тумбочке телефон администратора и позвонил ей с надеждой остановить этот стихийный маркетинг, однако ничего не добился. Из путанных и нелогичных объяснений удалось выяснить, что вот такая в этой гостинице бизнес-модель, и в каждой гостинице есть какие-то издержки.  

«Издержки» позвонили сразу как я положил трубку. И еще раз через десять минут. Потом еще через десять. И каждый раз я выслушивал какие-то слова. Слова были разные. Девушки спрашивали о наших планах на ближайшее время. Интересовались нашими увлечениями и склонностями. Откуда мы? Что мы забыли в гостеприимном городе Нижнем Новгороде? Почему мы такие красивые? Не хотим ли мы скрасить провинциальные будни двум юным автохтонкам (слово звучало какое-то другое, но смысл был примерно этот) и так далее, и тому подобное. Уже на восьмом звонке я с трудом сдерживал себя от крепкого словца, но всякий раз перед глазами вставал хмурый спутник этих девиц, который пощелкивал лежащими на подлокотниках пыльного кресла ручищами, как будто на каждой из них была надета перчатка бесконечности. (Сейчас, через двадцать лет мне кажется, что он и внешне был похож на киногероя Джоша Бролина).

Наконец, уже после второго часа ночи, когда каждый звонок был подобен удару по голове, я не выдержал и как можно ласковее произнес:

- Прекрасные девушки! Неужели вы не понимаете, что если мы отказываемся от общения с такими нимфами, как вы, то это не просто так? Что у нас... несколько другие предпочтения? Большое вам спасибо, но у нас все с собой! Мы укомплектованы по самое не могу! А вы, чтоб вы были здоровы, все время сбиваете нас с ритма!

В трубке сначала послышалось разочарованное молчание, а потом короткие гудки. 

- Ты что? – возмущенно поднял голову с подушки Олежек. – Ты только представь, что они о нас подумают!

- Спи, Олежек, - сказал я ему, с облегчением падая на другую подушку на другой кровати. – Какая нахер тебе разница, что они о тебе подумают? Хотя, если очень стыдно, можешь пойти спать на автостоянку...

- И все равно, - раздраженно пробурчал Олежек. – Нехорошо это.

- Чего уж хорошего, - согласился я. 

На фото та самая гостиница. Но летом.