А можно ли обойтись в классическом фэнтези без жестокости?
Автор: Мира РизманПрисоединяюсь к флэшмобу, т.к. есть, чем поделиться.
Признаться, я не большой фанат "кровищи" и жестокости (хотя те, кто прочтут последний из фрагментов, могут в этом усомниться), но, как мне кажется, в жанре "эпики" без этого практически невозможно обойтись. Ключевые и кульминационные моменты прямо-таки провоцируют на подобные сцены. Как ни крути, а зло (неважно оно мировое, древнее или опять за дела взялся какой-то обиженка) должно явить себя во всей красе. А в чём ещё проявлять себя, как в непомерной жестокости? Всё лучше, чем городить то, что уже превратилось в мем, т.е. очередную пафосную сцену, где злодей выкладывает свой план.
У меня, конечно, далеко не дарк, но и не сопли с бабочками, поэтому парочка жестких сценок нашлась.
Один из сюжетообразующих моментов из "Противостояния эльфов". Но тут ещё очень мягонько, для раскачки)
— Долой маньяка с трона! — всё настойчивее стало доноситься с площади.
— Сжечь заживо этого мерзкого колдуна! — надсадно кричали женские голоса.
— Отдайте его нам, — раздирались мужчины. — Мы разорвём этого негодяя в клочья!
Каждое злое слово било подобно подлой стреле предателя в спину. Дамиана трясло то ли от начавшейся лихорадки, то ли от собственного бессилия. Он ещё никогда не был так растерян и удручён.
— Я… — Его голос дрожал, а в глазах стояли слёзы. — Я должен показаться народу! — выдавил из себя Дамиан.
— Зачем? — с насмешкой поинтересовался Торик. — Чтобы вас закидали камнями?
— Мне нужно… — Горло сдавило так, что на миг перехватило дыхание. Дамиан с трудом сглотнул комок, прежде чем смог договорить: — Мне нужно сказать правду! Я бы никогда такого не сделал!
— Это уже не важно. — Торик покачал головой. — Вам всё равно никто не поверит.
— Но мне нужно… — попытался возразить Дамиан, хотя и понимал, что лорд бесконечно прав, и сейчас уже ничего словами не решить! Его доказательства должны были быть гораздо более весомым.
— Что вам действительно нужно, так это подавить возникший бунт, — наставительно порекомендовал Торик.
— Я не буду применять силу против своего народа! — вспыхнул Дамиан.
— Отчего же? — Торик был искренне удивлён. И недоумение отразилось в его странных янтарных глазах.
— Это всё равно, что расписаться в тех ужасах, в которых обвинил меня Элоф! Я не диктатор и не приемлю тиранию! — безапелляционно заявил Дамиан, отодвигая от себя крамольные мысли, что принялись бродить у него в голове. Ему и нужно было всего лишь разогнать толпу, что в этом такого сложного? Можно призвать стражников или даже просто наколдовать мощный ливень! Но то, что совсем недавно не стоило особых усилий, сейчас вызывало сомнения. Дамиану едва хватало сил и так с чужой помощью держаться на ногах, что уж говорить о затратах на магию!
— Тогда, что вы планируете делать? Бросите престол и сбежите или же отдадите себя в жертву обезумевшей толпе? — Торик по-прежнему недоумевал, и в его тоне проскользнуло неодобрение.
— Просто отведите меня на балкон, — попросил Дамиан, смиряясь с неизбежным. Он так и не принял решения, собравшись сделать этот сложный выбор уже там, глядя на людей. В нём ещё теплилась надежда, что ему удастся призвать дождь, и всё уладиться более-менее мирно.
Торик помог ему накинуть камзол и причесаться. Затем они медленно направились к королевским покоям. К моменту, когда Дамиан добрался до балюстрады, толпа уже неистово скандировала:
— Сжечь! Сжечь! Сжечь колдуна!
— Это всё неправда! — прокричал Дамиан, но его голос потонул среди гула толпы.
Люди настойчиво желали ему смерти от огня. И, признаться, было в том призыве нечто магическое. Перед мысленным взором Дамиана запылал костёр, в котором народ, привязав его к позорному столбу, собрался сжигать. Он смотрел на себя как бы со стороны, сломленного и обречённого, и в какой-то момент даже ощутил странное чувство повторить за людьми пресловутое «сжечь!».
— Эрл Элоф вам солгал! — повторил попытку Дамиан, но вновь остался не замечен. Толпа не видела и не слышала его. Он уже совсем охрип, когда вдруг Элоф обернулся, и их взгляды встретились. Безысходность и лютая ненависть.
— А вот, наконец, и трусливый лжекороль выполз из своего логова! — надменно объявил Элоф, жестом заставляя смолкнуть толпу. — Неужели вышел покаяться перед народом в своих грехах?
— Вы гнусный лжец, эрл Диарский! — прохрипел Дамиан. — Вы даже не ходили на испытания, лишь поболтались пару дней в близлежащих горах! Так откуда вам было знать, что кристалл охраняет грифон и что подобное существо наделено разумом и мстит тем, кто осмеливается украсть его главную ценность!
— Как ты смеешь такое говорить?! — вспылил Элоф, но тут же опомнился, начав играть на толпу. — Это всё несусветная чушь. Колдун пытается заморочить нам голову!
— Сжечь! Сжечь! — пробежало по площади.
— Обвиняете меня в колдовстве, — возвысив голос, произнёс Дамиан. — Но разве это плохо? В крови ваших королей всегда текла кровь волшебников! До Последней Войны Драконов Каэр был страной магов!
— Вы только посмотрите! — оборвал его Элоф. — Он совсем обезумел от собственного колдовства! Не верьте его речам, это всё чёрная магия! Ой…
Элоф вдруг согнулся пополам, словно кто-то невидимый ударил его в живот. А потом внезапно взвыл так, будто его проткнули насквозь. Люди, стоявшие поблизости от пьедестала, попятились в разные стороны. Прошла ещё секунда, за которую Элоф успел осесть на деревянные ящики, а потом с диким рёвом повалился и начал кататься на спине. Издавая нечеловеческие крики боли, он извивался и крутился, поджимал колени и содрогался так, будто его ужалил скат. Дамиан ошеломлённо взирал на мучения Элофа, не в силах понять, что происходит. Всё это походило на какой-то балаган, с дешёвым притворством или глупый розыгрыш, однако люди увидели совсем иное.
— Колдовство! Злой маг истязает эрла! — прокричала женщина, и в толпе началась паника. Кто-то побежал, расталкивая людей и сбивая их с ног, кто-то принялся кричать «Помогите! Нас всех сейчас заколдуют!», а кто-то, видимо от страха, и вовсе оцепенел, не в силах пошевелиться. Несколько позже одни будут говорить, что попали под заклятье тёмной магии, заставившее врасти ноги в землю, другие, напротив, не преминут похвалиться, что смогли сбежать от волшебника-короля, третьи, кого толкнули на землю такие же горожане, начнут сетовать, что их покарал злой колдун.
Заслышав очередное незаслуженное обвинение, Дамиан собрал в себе остатки силы и устремил их к корчившемуся Элофу. Он желал изобличить обман, но внезапно столкнулся с вполне реальным сопротивлением. Кто-то, явно наделённый магическим даром, действительно воздействовал на беднягу. Это казалось просто невероятным! Дамиан знал всех, кто владел магией в мире. У эльфов она всегда оставляла лёгкий шлейф сладкого цветочного аромата. Магия демонов была либо тяжёлой и плотной, словно густой липкий туман, либо совсем эфемерной, как дымка. И всё же, след в виде капли или искры тоже присутствовал. Чуть сложнее было с королём драконов. Его колдовство ощущалось настойчивым покалыванием на коже. Родительская магия журчала как ручейки, тогда как у лекаря демонов Маркуса Слайнора она рокотала подобно бурной реке. Но на площади творилось совершенно незнакомое волшебство, оно не проявляло себя ни звуком, ни запахом, ни всполохом или ощущением прикосновения! Скорее желая его изучить, чем спасти злосчастного Элофа, Дамиан вступил в борьбу.
Изначально казалось, что у него просто нет шансов. Ослабленный организм давал о себе знать болезненными спазмами и дрожью, порой даже начинала кружиться голова, а перед глазами сновали мухи. Однако Дамиан упрямо расходовал те крохи магии, что сохранились в его крови. И чем дольше и больше он вкладывал, тем лучше ему становилось, и тем быстрее сила восстанавливалась. Так, вступая в магическую битву раненным и измождённым, Дамиан с каждой минутой становился всё здоровее и крепче. Куда-то пропал царапающий хрип в горле, а под повязкой на груди перестала ныть свежая тяжёлая рана. И, главное, магия вновь начала неистовым потоком бурлить внутри. Сила же противника, напротив, иссякала, пока, наконец, полностью не исчезла. Истерзанный Элоф, глухо булькнув, распластался на ящиках. Он едва дышал и остекленело смотрел в серое небо, тогда как Дамиан ощущал невероятный прилив сил и удивительную ясность сознания. И лишь во рту отчего-то возник горьковато-металлический привкус.
Второй более трешовый, т.к. и подробностей больше и сама сцена жёстче. Кульминация из Пламенного цветка
«Вот нахал!» — обернувшись к принцу, Нэйдж собралась бросить в того заклятье. Самое время было показать, что к чему, но вместо выплеска магии, её внезапно скрутило от боли. Нэйдж со стоном осела на пол. Леденящий душу смех разнесся по спальне.
— Думала обмануть меня какими-то фокусами, моя принцесса? — подходя ближе, с усмешкой поинтересовался Андреас.
Нэйдж, тяжело дыша, тщетно пыталась осознать, что происходит. Почему её магия не работает? Может, попробовать снова? Она навела руку на принца, но стоило только направить силу, как в тело будто разом впилась тысяча игл.
— Даже не надейся! — хватая Нэйдж за волосы, жестко произнёс Андреас. — Я не такой глупец, как Витор, и обо всём позаботился. Пожалуй, после награжу ублюдка за ценные сведения!
В следующий миг в спину прилетел удар сапогом, едва не выбив дух из Нэйдж. От сильной боли на глазах невольно выступили слёзы. Ужас сковал разум, который отказывался принимать такую реальность.
— Придётся преподать тебе урок, моя принцесса! — задрав Нэйдж голову так, что теперь она могла видеть бессердечные льдисто-голубые глаза, продолжил принц. — Жена должна быть покорной и делать только то, что прикажет ей муж! Тебе понятно?
Она, не веря, смотрела в его цинично ухмыляющееся лицо. Это точно ещё один кошмар! Сейчас она проснётся, и всё закончится, но новый безжалостный пинок, вырвавший крик боли, не оставил сомнений.
— Я… я п-поняла! — срывающимся голосом простонала Нэйдж. Она могла лишь надеяться, что её согласие остановит побои. Разум требовал как-то усыпить бдительность мучителя и бежать. Бежать без оглядки! Другого выбора просто не было. Нэйдж прекрасно понимала, что без своей магии она — никто!
— А ты быстро учишься, моя принцесса, — самодовольно хмыкнул Андреас. — Возможно, из тебя даже выйдет что-то сносное, но прежде нам надо ещё выяснить, правдивы ли некоторые слухи… — Сказав это, он снова потянул Нэйдж за волосы. Принц велел ей встать, и она тут же неуклюже начала подниматься. Ноги тряслись и подгибались. От страха во рту всё пересохло, а сердце колотилось, словно сбесившись.
— Раздевайся! — Раздался новый приказ, и Нэйдж дрожащими пальцами принялась расшнуровывать корсет. Она нарочно ковырялась в лентах. Андреас, наконец, отпустил её волосы, что обнадёживало. Исподволь поглядывая на пристально следящего за ней принца, Нэйдж надеялась подгадать момент. Она отлично понимала, что у неё ничтожные шансы и слишком мало времени. Однако просто сдаться этому чудовищу не могла. Вот только притупить внимание принца не вышло. Андреас стремительно терял терпение.
— Быстрее! Что ты там всё копаешься! — прикрикнул он спустя пару минут, а демонстративно одним рывком сорвал наполовину стянутый корсет.
Поняв, что тянуть больше нельзя, Нэйдж, что есть сил припустила к окну.
«Надо выпрыгнуть. Внизу густой кустарник, так что есть шанс не переломать себе ноги», — подгоняла она себя. Ей почти удалось добраться до оконного проёма, когда в спину прилетело что-то тяжёлое. Судя по звону разбивающегося фарфора, Андреас запустил в неё вазой. Удар сбил с ног, и, растянувшись на полу, Нэйдж с ужасом осознавала, что это провал.
«Где же ты? Неужели тебе всё равно, что со мной сделает это чудовище?!» — с горечью подумала она, вспоминая дражайшего супруга. Однако брачное клеймо, словно назло, никак не реагировало.
«Ну и демон с тобой! И без тебя справлюсь!» — пылая от ненависти, в очередной раз мысленно прокляла мужа Нэйдж.
Ей удалось немного отползти к стене прежде, чем принц настиг её. Он придавил Нэйдж своим сапогом, словно она была тараканом.
— Так-так, — вновь хватая её за волосы и оттягивая голову, с напускным весельем начал он. — Похоже, кому-то есть, что скрывать…
Оглушающая затрещина едва не лишила Нэйдж сознания.
— И что же теперь с тобой делать? — выдав подзатыльник, поинтересовался Андреас. — Отдать на потеху моей армии? Знаешь ли, не всякий может позволить себе позабавиться с принцессой. Что скажешь, нравится такая идея?
Принц навис над Нэйдж, наслаждаясь своим полным превосходством. В его льдисто-голубых глазах плясали опасные искры, не предвещавшие ничего хорошего. Вот только Нэйдж не вняла этому предупреждению.
— А сам уже брезгуешь? — с вызовом посмотрев принцу в глаза, хрипло выдала она. — Смотри, не пожалей, принцесс не так уж и много!
В глазах Андреаса взвилось тёмное пламя.
— Тролльева сука! Ты ещё пожалеешь о своих словах! — прошипел он, начав сдирать с Нэйдж платье.
Дорогие шелка и воздушный шифон с треском рвались под натиском принца. Нэйдж попыталась ему помешать, принявшись колошматить руками и ногами, но лишь сильнее разозлила его. Андреас вновь принялся избивать её, хаотично нанося удары. Каждый новый казался сильнее предыдущего. Нэйдж уже даже не могла сказать, осталась ли у неё хоть какая-то нетронутая часть тела. Прекрасное свадебное платье давно превратилось в жалкие клочья, но принцу всё было мало. В какой-то момент Нэйдж показалось, что тот собрался забить её до смерти. Она окончательно выбилась из сил и, ощутив во рту солоноватый вкус крови, обречённо обмякла. Заметив эту внезапную перемену, Андреас вдруг остановился, а затем рванул остатки нижней юбки. Его жестокая рука скользнула по обнажённому бедру, и Нэйдж, не выдержав, взмолилась.
Ну и вишенка на торте. Это, конечно, мой древний фанфик по ГП, но более подходящего куска для флэшмоба, просто не сыскать. Немножечко ностальгии по Резонансу Искушения
Где-то в полночь, когда все, кто мог сбежать, уже унесли свои ноги подальше, а все, кто не успел, покоились с миром, Лорд возжелал отпраздновать победу. В разгромленном Большом зале Хогвартса запуганные до смерти домовики накрыли столы всем, чем смогли. Бедняги даже притащили откуда-то, не иначе, как из чьих-то личных запасов, несколько бочек с элем, которые моментально были раскупорены большими любителями алкоголя — Долоховым, Лестрейнджами и Роули. Их, впрочем, как и Лорда, отнюдь не смущали валявшиеся под ногами трупы, скорее, они воспринимались в виде украшения зала. Вполне себе уместное украшение для вечеринки Пожирателей смерти. Уже позднее, когда праздник был в самом разгаре, изрядно поддавший Долохов даже устроил себе кресло из нескольких тел, а Макнейр с Яксли принялись перебрасываться конечностями, словно играя в снежки. Именно тогда, поддавшись всеобщему кутежу, Эйвери и Селвин откуда-то приволокли рыжую толстуху Уизли и пару её последышей. Приглядевшись, Люциус заметил девчонку, а вот мальчишку не узнал совсем, пока Лорд не отдал приказ:
— Друга Гарри Поттера повесьте в центре, ему должно быть хорошо видно наше представление!
Рольфа или Рена (Люциус никогда не утруждал себя запоминанием имён предателей крови, тем более каких-то Уизли) обездвижили и подвесили на люстре, где тот мог разве что стрелять злобными взглядами. В то время как Лорд вплотную подошёл к его сестре:
— Добрый вечер, милое дитя. Кажется, мы встречались с тобой прежде?
Глаза Лорда опасно блеснули, а на тонких синих губах заиграла нехорошая улыбка. Девчонка ему не ответила. Только бросила полный ненависти и отвращения взгляд.
— Я вижу, ты не рада нашей встрече? — всё с той же фальшивой любезностью продолжил Лорд. — Очень жаль, Джинни.
Девчонка дёрнулась при упоминании своего имени. Её глаза расширились от удивления, впрочем, не у неё одной. Почти никто из находившихся в зале не мог взять в толк, откуда Лорд знает малявку Уизли, и почему зовёт её по имени.
— А я думал, что мы, как в старые добрые времена, обменяемся нашими «секретиками», — притворное огорчение в голосе Лорда звучало ещё более жутко. А потом тон резко изменился: — Хочешь — не хочешь, но довериться мне ещё раз тебе придётся.
Джинни, как и многие сидящие в зале, не вняла этому странному предупреждению, и потому оказалась совершенно не готова к тому, что для неё приготовил сам Лорд. А он не мелочился. Буквально в один миг он завладел сознанием девчонки, превратив её в свою марионетку. Она честно пыталась сопротивляться, даже что-то ныла и скулила, подобно брошенному щенку, давя на жалость, но тело её не слушалось. Совсем не слушалось. Вместо этого оно подчинялось безумным приказам Лорда. Джинни скакала, как кузнечик, вокруг своей матери, бесстыдно предлагала себя каждому второму Пожирателю и танцевала под радостные крики и улюлюканье на столе какой-то невероятно пошлый танец, напевая что-то смутно похожее на «смотри, как танцует девушка Избранного». В Пожирательских рядах начало явственно ощущаться напряжение. На девчонку глядели уже с неприкрытым вожделением, но Лорд всё не спешил отдать свою игрушку на растерзание. Вместо этого он подозвал Джинни к себе.
— Ну что, моя милая, теперь ты будешь слушаться старших?
Раскрасневшаяся и растрепанная Джинни, вся в слезах и с искусанными в кровь губами, продолжала молчать.
— Плохая девочка, — прищурив глаза, прошипел Лорд, — очень плохая. Кажется, кого-то здесь надо проучить. Империо!
Взгляд Джинни снова остекленел. Она послушно опустила голову и направилась к столу. Остановившись возле Яксли, Джинни протянула руку, и едва слышно пробормотала:
— Прошу… кинжал… Дайте мне ваш кинжал…
Яксли с недоумением уставился на девчонку, а затем с легким опасением перевёл взгляд на Лорда. Тот лишь кивнул, и Яксли, вняв этому молчаливому согласию, достал фамильный кинжал. Остро наточенное лезвие блеснуло в свете свечей. Удобная, увесистая рукоятка в форме головы змеи легла на протянутую ладонь Джинни. Рука девчонки дрогнула, но сжала рукоять.
— Не забудь поблагодарить, — раздалось со стороны Лорда, и Джинни тут же бухнулась на колени перед Яксли.
Низко склонившись, она едва не начала целовать ноги своего «благодетеля», к чему сам Яксли отнёсся с опасением. Взгляд Лорда, властный и пронзительный, никак не располагал к безудержному веселью, хотя верная свита с прежним энтузиазмом наслаждалась новыми унижениями. В воздухе витало предчувствие беды, и Люциус совсем не разделял царившего в зале разгульного настроения.
Джинни резко поднялась и стремительно зашагала в сторону Молли, которая всё это время стояла обездвиженной возле стены неподалеку от места, где расположился сам Лорд. Возле Молли находился Эйвери с палочкой наготове — на всякий случай. Судя по обезумевшему выражению лица, толстуха Уизли могла совершить что-то невероятное. Какой-нибудь непредсказуемый всплеск стихийной магии. Во время битвы Молли была весьма агрессивна, и если бы не Джагсон, то Белла на этом пиру присутствовала бы в качестве интерьера. Сейчас было не лучше. Казалось, что вот-вот Молли начнёт искриться от внутреннего напряжения, разорвёт магические путы, сдерживающие её, и накинется на своего конвоира, а, возможно, даже на Лорда. Как разъярённая львица, жаждущая защитить своё потомство. Но не выходило. Молли продолжала стоять на месте, а Джинни неуклонно приближалась к ней с кинжалом в руке.
— Плохая девочка должна искупить свои грехи, — произнёс Лорд, когда Джинни остановилась напротив своей матери. — Начинай, дорогая!
Понимание пришло не сразу. Во всяком случае, большинство Пожирателей довольно долго не могли взять в толк, чего требовалось от девчонки. Тогда, как сама Джинни резко изменилась в лице. Её всю затрясло. Очевидно, она всё ещё пыталась противостоять Лорду. В глазах Джинни стояли непролитые слёзы отчаяния, но рука с кинжалом вопреки всему двигалась в направлении матери. Дрожащая рука, сжимающая оружие, так крепко и сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Ну же, детка, не зли меня, — не сводя тяжелого взгляда с Джинни, продолжал давить Лорд.
И рука с кинжалом подалась ещё вперед, а лезвие заскользило по мантии — от круглого воротника до живота. И снова — от плеча до бедра, сначала слева, затем справа. Пока мантия не разошлась полосками, обнажая пышную грудь и полные покатые плечи Молли. Молли, которая взирала на собственную дочь и которая не в силах была противостоять этому безумию. Полному безумию.
— Продолжай, — холодный голос Лорда отдал новый приказ.
И трясущаяся рука Джинни продолжила свою самостоятельную жизнь, начав разрезать материнскую плоть. Тонкие глубокие порезы моментально наполнялись кровью, как и глаза Джинни. От сопротивления воле Лорда у неё полопались сосуды, и она почти ничего не видела за пеленой из кровавых слёз, но всё было тщетно. Сил не хватало, и Джинни продолжала полосовать родную мать. Вот только Молли оказалась куда сильнее своей дочери. На миг сумев преодолеть действие заклинания, она схватила руку дочери, в которой та держала кинжал.
— Борись, Джинни! Не смей сдаваться! — пытаясь выбить оружие, затрясла дочь Молли. — Борись!
— Ступефай! — раздалось одновременно с двух сторон, от ожидавшего такого поворота Эйвери и сидевшего поблизости Долохова.
Заклинание мгновенно поразило Молли, и она вновь оцепенела, нелепо завалившись на дочь. Джинни, ожив от слов матери, наконец выронила кинжал и обхватила окровавленную Молли в крепкие объятья. И тут раздались редкие хлопки аплодисментов.
— Какое трогательное представление! — продолжая аплодировать, заметил Лорд и поднялся со своего места. — Это так мило, защищать своих родных, правда?
Зал тут же взорвался хохотом и аплодисментами. Самые верные Пожиратели мгновенно оценили «шутку» Лорда.
— Ох уж эта сила материнской любви! — приближаясь к Молли и Джинни, с укором заметил он. — На что только она не способна! Даже жизни Избранных спасает.
Лорд хрипло рассмеялся, и парочка Пожирателей мгновенно предложили тост за «его темнейшество» и величайшую победу, а многие расплылись в довольных улыбках. На лицах остальных застыли ухмылки. Но Лорду не было до своих приспешников никакого дела. Куда больше его волновали мать и дочь, напротив которых он остановился.
— Но вот беда, оказывается материнские чары не вечны, — с притворным сожалением заметил Лорд, начав нервно крутить в длинных пальцах Старшую палочку. — И всё же, одна из вас должна сегодня умереть. Может, вы решите сами, кто это будет?
Джинни отчаянно замотала головой и ещё крепче прижала к себе неподвижную мать, словно предчувствуя, чем всё закончится.
— Хотя, я передумал, — окинув их задумчивым взглядом, заявил Лорд. — Я выберу сам. Империо!
Джинни вздрогнула. Даже издалека было видно, как её красные глаза затуманились, а тело осело, будто утеряло всякую возможность поддерживать себя. В то же время Молли так и осталась стоять подобно статуе. Весьма злобной статуе, проклинающей взглядом.
— Давай! — прошелестел Лорд свой зловещий приказ, и рука Джинни снова ожила.
Она нашарила на полу упавший кинжал и надолго замерла, вцепившись в рукоятку.
— Ну же, сделай это! — повторил более настойчиво Лорд, и тело Джинни снова подвело её.
Довольно ловко поднявшись, Джинни вновь застыла перед матерью. Она даже занесла руку для финального удара, но всё ещё сдерживала невероятное давление. Рука с кинжалом заметно дергалась из стороны в сторону, наглядно демонстрируя тяжелейшую внутреннюю борьбу. Дюйм вперед и дюйм назад. Скромная победа и незначительное поражение. Два дюйма вперед, и на тонком запястье выступили вены. Ещё дюйм, и белый лоб Джинни покрылся испариной. И ещё… Джинни попыталась остановить непослушную руку, схватив её другой. Остановка.
— Немедленно! — отчеканил Лорд, и его громкий приказ отдался эхом в высоких потолках зала.
И обе руки нанесли удар. Точный, стремительный. В самое сердце. Сверху раздалось отчаянное мычание — всё, на что оказался способен младший Уизли только что лишившийся матери.
— Хорошая девочка, — с жутчайшей улыбкой, выражающей наслаждение и удовольствие, произнёс Лорд. — Ты достойна награды, Джинни.
Она даже не шелохнулась, так и оставаясь в той самой позе, и вогнала кинжал в сердце.
Шок. Осознание. Трудно было понять, что творилось у неё в голове. Вероятно, она не могла поверить в реальность всего произошедшего. Впрочем, не одна она. Рядом с Люциусом тихо всхлипнула Нарцисса, а Драко так и сидел с зажмуренными глазами. Люциус отлично понимал своих родных. Они вполне могли быть следующими. Из-за предательства Нарциссы. Лучше бы Поттер не умирал совсем, или сдох ещё тогда, в лесу! Так было бы проще и правильнее. А теперь всё было сложно и непредсказуемо. Так же непредсказуемо, как и обещанная награда для близкой к полной потере рассудка Джинни.
— А не облагодетельствовать ли нам мисс Уизли замужеством? — снова задал риторический вопрос Лорд, оглядев своих соратников. — Кому-нибудь нужна в жёны послушная чистокровная ведьма? Качество, конечно, не самое лучшее, но без маггловской примеси. Ну что, есть желающие?
— Есть! — тут же раздалось издалека нечто больше похожее на лай, которому уже вторили другие голоса.
— Фенрир, мой верный соратник! У тебя неплохой вкус, — насмешливо заметил Лорд. — Я рад облагодетельствовать тебя подобным образом. Забирай свой подарок. Отныне она твоя!
Фенрир не заставил себя ждать. Он поднялся из-за стола и вальяжной походкой направился к свалившейся на коленях возле трупа матери Джинни. Так и не отнимающей своих рук от кинжала и захлебывающейся в слезах Джинни. К её великому сожалению, Фенрир сочувствием к чужим трагедиям никогда не страдал, и сейчас его волновала только собственная награда.
— Мой Лорд, вы засвидетельствуете наш брак? — криво улыбаясь, спросил он и схватил Джинни за воротник, словно собираясь поднять её, как котёнка за шиворот.
— Разумеется, — небрежно ответил Волдеморт и, развалившись в кресле Дамблдора, равнодушно потянулся к кубку с вином.
Похоже, дальнейшая судьба Джинни ему была безразлична, и на вопрос Фенрира о немедленной консуммации, Лорд ответил лишь кивком. А Фенрир решил не терять время даром. Оторвав Джинни от трупа матери, Фенрир с легкостью подхватил её и понёс к ближайшему столу. Водрузив только что нареченную невесту прямо на тарелки с едой, Фенрир начал задирать Джинни мантию, оголяя худые ноги. На что та, до того момента будучи совершенно послушной, словно неживой, принялась вдруг сопротивляться. Джинни с размаху засадила Фенриру ногой в живот, заставив Грэйбека поморщиться от боли, тем самым лишь подогревая его интерес. Фенрир любил укрощать строптивиц. Правда, эти «укрощения» обычно заканчивались перегрызенной шеей, и Люциус с неким омерзением смотрел на новое разворачивающееся перед его глазами кровавое представление. Его уже тошнило от смертей, но дело явно шло к тому же. Джинни отбивалась: выворачивалась из рук, тщетно царапала заскорузлую кожу, всячески пыталась пнуть нависшего над ней Фенрира — но всё безрезультатно. Грэйбек медленно, но верно побеждал. И побеждал с большим удовольствием — срывая одежду, заламывая руки, оставляя на тонкой, нежной, девичьей коже глубокие кровоточащие царапины, подминая под себя маленькую хрупкую девчушку. Запах свежей крови пьянил. Это было видно по тому, как раздувались ноздри Фенрира и как всё ярче блестели его глаза тем самым опасным волчьим блеском. А потом был душераздирающий крик Джинни, когда Фенрир заполучил-таки доступ к телу и принялся не просто насиловать свою новоиспеченную жену, но и с явным аппетитом прикладываться к её плоти, вгоняя свои острые клыки до самых костей и выгрызая куски мяса. Крики становились всё громче и пронзительнее, пока Грэйбек не подобрался к шее. Всего один укус разом прервал все звуки в зале, так как вслед за ним произошло нечто совершенно невообразимое.
— Авада Кедавра! — прогремело со стороны Темного Лорда, и зелёный смертоносный луч полетел прямиком в спину Фенрира.
В следующий миг ужасающую тишину нарушили лишь булькающие хрипы задыхающейся Джинни. Из разодранной гортани хлестала кровь. Джинни нелепо двигала руками перед собой, не в силах сдвинуть завалившееся на неё тело Грэйбека. Хрипы становились всё ужаснее, а кровь стремительно заливала стол и окрашивала в алый вихрастую голову Фенрира. Но едва ли кто-то, кроме Люциуса, волей случая сидевшего ближе всего к происходившему, смотрел в тот момент на захлёбывающуюся в собственной крови Джинни. Всеобщим вниманием вновь завладел Лорд. Ухмыляющийся, с совершенно безумным взглядом.
— Неудачный выбор, — обращаясь неизвестно к кому, произнёс Волдеморт, после чего вновь поднял палочку.
Люциус успел отсчитать целых три удара своего забившегося, как сумасшедшее сердца, прежде чем услышал то, чего боялся больше всего.
— Авада Кедавра! — прошелестело совсем рядом. И тонкий, стремительный звук летящей смерти секундой спустя погрузил зал в полнейшую тишину.
Было страшно даже пошевелиться. Никто не знал, чего ожидать. Многие не осмеливались поднять глаз. Люциусу резко захотелось куда-нибудь пропасть. Исчезнуть. Раствориться в небытие. Если бы он только мог наложить на себя дезиллюзионные чары и сбежать. Если бы… Но он сидел на месте и продолжал смотреть на два свежих трупа, лежащие на столе. Кровь уже стекала на пол и расплывалась красной лужицей.
Вдох. Выдох. Снова вдох. Тишина давила на уши, страх разъедал изнутри. Мысли водили бешеные хороводы. Волдеморт только что убил своего соратника. Просто так. Без причины. Сначала наградил, а потом прикончил. Люциус, как и все присутствующие в зале, оказался не в состоянии понять этого поступка. И тем страшнее было ожидать нового. Никто не застрахован. Никто. Если даже верный Грэйбек… что уж тут ждать предателям Малфоям!
— Ну что? Тебе понравился мой спектакль? — холодный равнодушный голос Лорда разрезал тишину, заставив всех разом вздрогнуть.
Но Волдеморт, кажется, этого даже не заметил. Он поднялся со своего места и направил палочку куда-то к потолку, откуда с грохотом свалился последний оставшийся в живых Уизли. Люциус уже успел о нём позабыть, а вот Лорд, по-видимому, и старался-то ради одного уже озверевшего от увиденного зрителя. На мелкого Уизли было жутко смотреть. Глаза горели лютой ненавистью, ладони, вопреки парализующему заклинанию, сжались в кулаки. Он готов был убить. Это читалось даже в его позе, несколько неуклюжей, но в то же время решительной.
— Ну как же так, Ронни, я ведь так старался, — подходя ближе к Уизли, издевательски заметил Лорд. — Всё ради тебя, дорогой!
— Что б ты сдох! — вырвалось у Рона, и путы сдерживающего заклинания начали медленно спадать.
— Хочешь отомстить за мать и сестру? — насмешливо спросил Лорд и расхохотался.
Рон смог шевельнуть рукой, затем другой. А потом сделал шаг вперед. Не к Лорду, а к столу. К Люциусу. А точнее, к его торчащей из кармана мантии палочке.
— Надо же, какой ты наблюдательный, — продолжил подзадоривать Лорд. — Ну давай! Что уж тут церемониться. Убей меня, если сможешь!
Но Рону разрешение уже и требовалось. Он стремительно рванул в сторону и выхватил заветную палочку так, что Люциус даже и заметить не успел, как всё произошло. А Рон уже стоял с его палочкой наизготовку и, похоже, собирал всю свою ненависть, прежде чем выкрикнуть:
— Авада Кедавра!
Крик эхом отлетел от высоких потолков зала, но из палочки вылетел лишь сноп зеленных искр.
— Фейерверк в мою честь? Ронни, как это мило! — рассмеялся Лорд. — Я думал, ты хочешь меня убить, а ты готов мне аплодировать!
Красный, шокированный, обсмеянный и совсем обезумевший Рон в гневе переломил палочку и бросил обломки к ногам Волдеморта.
— Ты подсунул мне подделку, мразь! — наступая прямо на Лорда, выдал Рон. — Но я всё равно прибью тебя!
— Хочешь взять меня голыми руками? — всё так же насмешливо поинтересовался Лорд.
Он выглядел невероятно довольным. В глазах горел азартный огонёк, а с тонких губ не сходила зловещая улыбка. Лорд игрался с Уизли, как кот с мышью, то подпуская к себе ближе, то даря ложную надежду. А Уизли вёлся на эту игру. Слишком честный, слишком прямолинейный. Он даже не замечал, как сам себя толкает в объятья смерти.
Рональд шёл тараном, словно собирался смести Лорда с дороги или проткнуть того рогом своего упорства. Несуществующим рогом. А Волдеморт обманчиво подпускал его всё ближе. Совсем близко. Он остановил Рона только в шаге от себя, и то, как-то несерьёзно — поставив блок рукой. И Рон не нашёл ничего более изобретательного, чем вцепиться в эту самую руку, пытаясь подобраться к шее. О да, Рональд явно решил удушить Волдеморта руками! В любой другой момент Люциус готов был восхититься отвагой молодого парня, но сейчас действия Уизли казалось просто глупостью. Задушить Лорда? О чём этот сопляк только думает?!
Но настойчивость Рона поражала. Он намертво вцепился в руку Лорда, и теперь они кружили по залу под аккомпанемент ехидных шуточек Волдеморта:
— Прекрасный танец, Ронни! Ты отлично держишь ритм! А теперь давай круг почёта!
Слова Лорда с каждым разом всё сильнее задевали Рона, и тот бесился, делая всё новые и новые безрезультатные выпады, которые с легкостью блокировались Волдемортом. Но Рон бросался всё отчаяннее, и всё-таки умудрился дотянуться до шеи врага. Он сжал руку на горле Волдеморта, выдавив у того хриплое:
— Давай же! Сильнее! Ещё сильнее!
И Рон давил. Сжимал изо всех сил. Было видно, как выступили от напряжения вены на его руке, как стиснулись от непомерных усилий зубы, как зажмурились глаза. И Лорд с каждой секундой становился всё бледнее, и под конец почти выцвел. Желая довершить начатое, Рон перестал сдерживать второй рукой руку Лорда и тем самым совершил глупейшую стратегическую ошибку. Волдеморт тут же сбросил с себя Уизли, словно маленькую надоедливую собачонку.
— Слабак! — сипло рассмеялся Лорд, когда Рон, которого с силой оттолкнули, не удержался на ногах и свалился на пол, угодив прямо в большую лужу крови собственной сестры.
Шанс был упущен. Безвозвратно. Это легко было понять по взгляду Лорда. Игра ему наскучила, а игрушка — надоела.
— Думаешь, для того, чтобы убить, нужно ненавидеть? — медленно подходя к распластавшемуся Рону, начал Волдеморт. — Думаешь, отчаяние и гнев тебе помогут в этом?
Рон не сдавался. Он молча пытался подняться, хотя его ноги разъезжались. Пытаясь удержаться, Рон схватился за тело Грэйбека и в итоге свалился снова уже вместе с трупом, под редкие и тихие смешки осмелевших пожирателей. Люциусу же было не до смеха. Рон валялся в шаге от него. Безумный Рон. А за ним следовал ещё более безумный Лорд.
— Наивный маленький мальчик! Как же ты жалок! — с притворным сожалением заметил Волдеморт и снова рассмеялся, глядя на то, как Рон в очередной раз пытается подняться.
— Жалок здесь ты! — выкрикнул в ответ Рон и сделал новый выпад.
Он стремительно поднялся и проскользил на крови, врезавшись с разгона в Лорда. Теперь они были на равных. Рука Рона схватилась за Старшую палочку, и, судя по взгляду Уизли, он задумал нечто совершенно сумасшедшее. Рон нарочно тянул палочку в другую сторону, словно надеялся её сломать. Но Старшая палочка, как и горло Лорда оказались ему не по силам.
— Похоже, мне придётся преподать тебе урок, малыш, — прошипел Волдеморт, притягивая Рона к себе. — Прощальный урок. Запомни, Ронни, чтобы убить недостаточно просто хотеть этого, в этом должна быть нужда… необходимость… жажда…
Ещё один зелёный луч озарил зал, заставив Люциуса невольно закрыть глаза. Четвертый труп за праздничным столом напрочь отбивал любой аппетит, и Люциус очень надеялся, что Лорд всё-таки утолил свою «жажду» на сегодня. Но едва тело Уизли приземлилось возле трупа Грэйбека, как Волдеморт вдруг неожиданно произнёс:
— Нарцисса!
Сердце Люциуса замерло. Взгляд мгновенно остекленел. Это был финал. Малфои вот-вот присоединятся к предателям крови Уизли. Какой позорный конец благороднейшему семейству!
И на всякий случай сообщаю: я сама добрая и пушистая, но замыслы порой требуют отыскать не просто скелеты в шкафу, а погрузиться в настоящий хаос.
Всем благ, и никогда с тем, что тут сейчас было, не встречаться