Чем сложнее отношения героев, тем меньше шансов на нормальный секс. Но это не точно :)

Скажу сразу: я обожаю непростые, кривые, угловатые, дурацкие и какие угодно еще «неправильные» линии отношений (кроме, пожалуй, стокгольмского синдрома. Вожделение редкостных абьюзеров или насильников мне не близко). И сегодня говорили с подругой о «сценах, которые могли бы быть эротическими, но герои затупили», припомнив случаи, когда близости меж персонажами не случилось, прежде всего, потому, что они слишком по-разному к ней относятся.

В целом, я, конечно, вообще апологет десакрализации секса как такового, и не то, чтобы делаю это специально, просто, так уж получилось, что чаще всего люди занимаются сексом по какой угодно причине, но не по любви, а я стараюсь позволять героям быть обычными людьми (и не только).

Ну, знаете, когда один из героев воспринимает происходящее всерьез, а второй — либо недостаточно всерьез, либо невсерьез вовсе, либо попросту не доверяет первому. Достаточно часто в роли «тормоза» подобных постельных сцен выступают:

— неопытная девушка (т.н. «девственная давалка», вопиющая «Я так нимагу! Ты меня савсем нилюбишь и я тебя тожы! Ах!»);

— слишком самоуверенная в собственной неотразимости молодая женщина («не для тебя, мужлана, мама ягодку растила!»);

— вселенномасштабное благородство мужчины, который бережет честь дамы.

Но, так вышло, что конкретно в моих романах зачастую именно мужчина отталкивает женщину в первые поползновения в сторону кроватки: Лекс и Тейт — потому что ни один из них не упаковка таблеток, Эмрис — потому что не на дороге себя нашел. Пожалуй, только Жал, едва ему сказали: «го кувыркаться», пошел кувыркаться (хотя, справедливости ради, он до этого и сам героине предлагал. Может, потому и оказался сговорчив).

Так вот, о чем это я! Пока болтали об этих самых недоэротических сценах, я припомнила, что сцена с Эмрисом и в самом деле получилась яркой (думаю, читавшие согласятся). Проблема героев в том, что Эмрис — пожалованный барон, его пассия ну очень сильно превосходит его в статусе. И как бы он ни пытался сократить дистанцию, увы, нередко Идель топчет его достоинство и самоуважение. Причем совершенно не понимая этого.

Итак, в кадре Эмрис, Железный барон, и Идель, прозванная в народе Шлюхой из Греймхау.

Эмрис отпихнул ее.

— Теперь понятно, к чему этот затушенный камин и встреча прямо у двери! Рассчитывала получить желаемое и смыться, чтобы завтра как обычно делать вид, что ничего не произошло!

Он в сердцах едва не назвал ее шлюхой и сдержался каким-то немыслимым усилием.

— Эмрис, прошу, не усложняйте все еще больше! — Она натурально взмолилась. — Вы же сами хотели этого! С той ночи, когда я пришла к вам в усадьбе Дрависа, если не раньше! Вы определенно надеялись, что все закончится тогда не пощечиной!

— Мы говорим не о том, на что надеялся я!

— Разве? — Ее юбка давно сползла, прикрыв колени. — Я могу дать вам то, чего желаете вы, а вы — дадите то, что нужно мне. Что в этом плохого?

— То, что я хочу вас, а вы хотите хер, и при этом не особо важно, чей! Я вам не нужен! Действительно, что я могу дать женщине вроде вас? Другое дело герцог Филипп — у него войска и хер вполне герцогский, да? А, кстати, неужели Филипп и Бальдо отказали вам? — Эмрис откровенно принялся издеваться. — Вы ведь наверняка наведались к ним до того, как посетить обычного барона! Все в порядке очереди, согласно статусу…

Все это не имело смысла, понял Железный. Не имело смысла пытаться спасти этот вечер за поцелуями и близостью. А раз так…

Эмрис отступил еще, давая свободу — и Идель, и собственному гневу:

— Короче, теперь я не просто мальчик на побегушках, а еще и член, который пригодится всякий раз, когда у лощенных лизоблюдов не хватит яиц, чтобы трахнуть вас, как следует. При этом так, чтобы не претендовать ни на что особенное, знать свое место, расчехлять по запросу. Поверьте, когда я состязался за баронство, мотался с вами по Патьедо, рискуя головой, и мчался в Арнас, чтобы спасти вас, я именно об этом и мечтал!

Идель закрыла лицо руками. Вцарапываясь в кожу головы, прочесала густую копну, которая теперь неопрятно распушилась.

— Хорошо, а какие по-вашему, — подчеркнул Эмрис, презрительно глядя на женщину, — между нами отношения?

«Сложные?» — истерически хмыкнула Идель про себя.

— Союзные, барон. — Она «вынырнула» из облака волос. — И к ним очевидно примешивается сильное влечение.

Эмрис утратил равновесие и отступил на шаг, чтобы снова найти баланс. Это… это была уже не пощечина. Это был плевок.

— Вле… Влечение? — Она… она что… серьезно?!

Влечение?! Он уже несколько недель кряду лезет из кожи вон, чтобы иметь шанс позвать ее замуж, а она говорит, что между ними — влечение?! Он спас ее от смерти и поругания, он спешил к ней, переживал за нее, он подменял Рейберта у ее кровати, опасаясь, что с ней случится что-нибудь еще, он осушал ее слезы по первому мужу, а теперь выясняется, что все, чего он заслужил — подачку госпожи для бордельного мальчишки?!

Эмрис вглядывался в лицо женщины, надеясь, что она что-то добавит. Что-нибудь скажет, как-то оправдается. Но Идель только безотрывно смотрела, и в ее взгляде Железный видел такое же разочарование, какое испытывал он сам. Разве что он разочаровывался в ней, а Идель — в том, во что скатился вечер.

«То есть, вечер испорчен, потому что я не оправдал ожиданий? В очередной раз не дал себя использовать, так? Отказался быть хорошим мальчиком?»

Не контролируя себя, Железный шагнул на Идель. Воззрился, словно сам не понимал, что собирается предпринять в следующее мгновение. Идель слышала скрежетание его зубов и грохот сердца в его груди.

— Убирайтесь отсюда. — Не выдыхая, повелел он, боясь, что если позволит себе выдох, то попросту разорется.

Дрогнули женские губы: кажется, Идель силилась подобрать хоть какие-то слова. И, больше не желая ничего слышать, Эмрис указал на дверь:

— ВОН!!!

Ну и вот Вам одиин из первых референсов Идельки, что ли :)

Всем отличного вечера! Пусть Ваши герои будут счастливы в отношениях, ибо как известно: