Культурный код

Сначала Теодор вполголоса костерил дезертиров. Но теперь, когда маленький отряд сбился вокруг него, а вместо блаженной сонливости на лицах оставшихся солдат читался неприкрытый ужас, поменял мнение о пропавших подчинённых. Кольчуги, которые натягивали на себя христиане, и мечи, опоясывавшие их, словно прочищали мозги, отгоняя туман спокойствия. И теперь поредевшее воинство сплотилось вокруг храмовника в белом плаще, как будто именно он, а не Папа Римский был воплощением святого Петра на грешной земле. «Папа – в Риме» – эта мысль отчётливо выгравировалась на радужках глаз, в отражениях на лезвиях мечей.

– Этот туман, мес-сир… – икая от волнения, монах сам не заметил, как повысил Теодора до магистра тамплиеров, – туман…

– Что с ним не так? – рявкнул рыцарь, которого странное поведение подчинённых тревожило едва ли не сильнее пропажи епископа. 

– Мы слишком близко к Холмам, мессир, – срывающимся шёпотом сообщил местный уроженец. – Не следовало нам идти через лес…

– Не следовало, – угрюмо подтвердил храмовник, мрачно оглядывая построение. Чтоб ты пропал, упрямый осёл епископ! Впрочем, чего это он? Упрямый осёл действительно пропал. А отвечать за это придётся Теодору. «Если Теодор отсюда выберется», – мелькнула малодушная мысль, но рыцарь усилием воли отогнал её от себя. Чего-чего, а воли и гордости храмовнику не занимать. – Прорвёмся, – процедил он, едва разжимая зубы. – И не в такие передряги попадал. 

И уже в голос добавил:

– Сомкнуть строй! Полукругом, плечо в плечо. На полшага друг от друга не отходить! Смотреть в оба! Через одного нести горящие ветки. Остальным держать оружие наготове. По моей команде сомкнуть кольцо вокруг лучников. Лучникам стрелять подожжёнными стрелами. Ясно?

– Ясно!!! – радостно гаркнул отряд. Сейчас они готовы были расцеловать самоуверенного франка. И именно за эту уверенность, которой теперь отчаянно не хватало. Лишь один лучник, уже пожилой, но до сих пор сохранивший зоркость глаз и силу рук, сказал тихо: «Что им огонь? Тут железо нужно». И Теодор его услышал.

– Железо?

– Волшебный народец не любит железа, – глядя в землю, пробубнил лучник. – Ваша милость, вон, облачился в него с ног до головы, дык к вам и туман близко нейдёт.

Рыцарь, действительно успевший надеть и шлем, и кольчужные шоссы, оглядел своих более скромно экипированных соратников. Впрочем, хоть что-нибудь железное теперь на каждом было. Маленький народец, волшебная страна… сказки? Может, и сказки. Но Теодор по опыту знал: местные легенды возникают не на пустом месте. В подвале Тампля скрывалось много такого, что иначе как колдовством не объяснить. Недаром некоторые из братьев носили только почётное звание рыцаря, а кольчуги в жизни не надевали. Кстати, сейчас Теодор вспомнил, как брат Руфус строго отчитал его, молодого тогда ещё тамплиера, за то, что вошёл в коридоры алхимиков с оружием. Теодор действительно забыл сдать небольшой нож, заложенный за голенище сапога, и очень удивился, что алхимик об этом догадался. Пронёс-то без злого умысла, просто не думал о нём, как об оружии, поскольку использовал этот нож для хозяйственных нужд: отрезать верёвку, срубить ветку – мало ли, что нужно в дороге? Руфус хмуро выслушал объяснения и проворчал, что запрет относится к любому железу, оно, де, вносит искажения. Теодор поинтересовался тогда, куда именно железо вносит искажения, но старик окинул юношу скептическим взглядом и сказал:

– Зайдите лучше к брату Жофруа. Он прочитает вам краткий курс практической медицины. Наши друзья сарацины неплохо продвинулись в борьбе с лихорадкой и заражением крови, которое может вызвать маленькое пятнышко ржавчины на клинке, которым вам нанесут рану. Яды, опять же…

– Наши враги сарацины, – робко поправил собеседника юный рыцарь. Тот улыбнулся тонкими сухими губами, отчего сделался похожим на живые мощи, и сказал:

– Когда дело касается передовых достижений, это одно и то же.

Теодор понял, что старик имел в виду, только в Палестине.

– Всем стоять! – прогремел голос тамплиера, когда двое из его людей с остервенением вцепились друг в друга. – С места не двигаться, читать Pater Noster! 

Франк, на которого туманное наваждение действовало гораздо слабее, чем на других, сам разнял драчунов. Нескольких экономных движений – и оба лежат на земле. Один из воинов оказался легко ранен в бедро, и тут тамплиеру в который раз пригодились лекции брата Жофруа, второй отделался лёгкими ушибами, нанесёнными самим Теодором. Рыцарь отметил для себя более ловкого бойца и отправился обновлять построение. Как оказалось, пока он приводил в чувство дерущихся, один из лучников (тот, кто не знал слов молитвы, и только притворялся поющим, время от времени открывая рот), дико метнулся в сторону, будто увидел что-то чудовищное, и, не разбирая дороги, ломанулся в лес. Теодор скрипнул зубами, но наказывать никого не стал: в конце концов, он сам приказал не двигаться с места. 

– Рот и нос закрыть тканью, смоченной в воде, – скомандовал он. – Кажется, от болота идут ядовитые пары. Вот и чудится… всякое. 

Ещё какое-то время удавалось передвигаться вперёд. Почему вперёд? Теодор давно потерял направление в этой неверной мгле. Ни одного ориентира. Решение покинуть укреплённый лагерь и отправиться на поиски епископа он признал глубоко ошибочным. Сейчас достаточно было бы найти безопасное место, где земля не уходит из-под ног, ветви не заплетаются вокруг ног и не сводят с ума болотные огни. К тому же, поблизости постоянно кто-то выл.

– Когда уже кончится эта проклятая ночь! – в сердцах пробормотал рыцарь, а старый лучник, шагавший рядом с ним, тихо ответил:

– Она не закончится, мессир. По нашему времени уже три часа как рассвело. Это Долгая Ночь по ту сторону Холмов. Она прервётся только если…

Теодор не дослушал. 

– В круг! – рыцарь поразился, с какой сноровкой отряд выполнил построение. На тренировках такой слаженности и проворства ему ни разу не удавалось добиться от своих людей.  – Огонь потушить. 

Тамплиер, скорее почуявший, чем расслышавший неясное движение неподалёку, ждал, что по ним будут стрелять. «Бей и беги» – излюбленная тактика дикарей этих лесов. Эффективная, надо признать. Местность они знают как собственный дом. Да, по сути, это их дом и есть. Найти затаившегося в ветвях, обряженного в шкуры и размалёванного ирландца почти невозможно. А его стрела с тридцати шагов уверенно пробивает кольчугу. По крайней мере, такую кольчугу, которых не пожалело аббатство для своих олухов. Его, рыцарская, с тайными добавками орденских мастеров попрочнее бу…

– Не стрелять! – глухо, не своим голосом, произнёс Теодор, хотя луки поднимать никто и не думал. Это для него, франка, появление из ниоткуда десятка конных рыцарей оказалось просто неожиданностью. А ирландцы сразу заприметили и горящие синим пламенем глаза, и туманом струящиеся по плечам длинные волосы. 

– Ночные Всадники! – побелевшими губами прошептал бывалый лучник и подался вперёд: страшно, конечно, но когда ещё такое увидишь?

Теодор не торопился обнажать меч, но рука сама сжалась на рукояти, словно испрашивая совета у испытанного в боях соратника. Меч подсказывать не торопился, и храмовник медлил. Молчаливые, будто призраки, рыцари не думали, кажется, нападать, или даже окружать отряд Теодора. Впрочем, какой смысл окружать ощетинившийся щитами строй? У него нет фланга, который можно смять, нет тыла, с которого можно ударить. Зато вот такой клин закованных в броню лошадей с разгона раскидает их, как деревянных солдат. Были у маленького Тео такие в детстве. Господь Вседержитель, о чём он думает?

– Я – Теодор де Милли, – голос тамплиера прозвучал ровно и громко, в клочья разорвал застилающую незнакомцев туманную дымку, – милостью Господа рыцарь Ордена Храма!

– Заче-е-ем! – простонал лучник. – Зачем вы назвали своё имя, мессир?! Теперь мы точно погибли!

Но те, кого он именовал Ночными Всадниками, переглянулись, и, неожиданно, разомкнули клин, рассыпались, а их предводитель спешился и вышел чуть вперёд. В том, что это был именно предводитель, Теодор почему-то не сомневался, хотя на всех рыцарях были одинаково богатые доспехи, нарочито ярко блестевшие в ночной тьме, а меч, который держал в руке человек с неестественно синими глазами без зрачков, казался и вовсе простым. Только очень длинным. Теодор даже подивился, как тот умудряется без видимого напряжения держать такое оружие одной рукой.

«Добро пожаловать, Теодор де Милли, – губы незнакомца не шевелились. Как и у его спутников. Однако приветствие, причём на родном франкском наречии, Теодор расслышал отчётливо, будто его произнесли прямо в ухо. – Добро пожаловать на Изнанку Холмов».

– Я сопровождаю епископа Рене в аббатство Клевер, – сообщил Теодор, внимательно следя за реакцией незнакомого рыцаря, стараясь отгадать его намерения. Особой враждебности тот пока не проявлял, однако и прятать оружие не торопился. – Вы не встречали его… в лесу?

На этот раз предводитель Ночных Всадников утвердительно наклонил голову и разомкнул губы. Произнёс, правда, по-ирландски:

– Да. Ваш епископ зашёл дальше, чем хотел. Как, впрочем, и вы.

При последних словах он широким жестом обвёл отряд Теодора.

– Он предлагает вам сразиться с ним в поединке, мессир, – горячо зашептал лучник, имя которого рыцарь так и не запомнил, и сейчас, почему-то, об этом пожалел.

– Я понял, – напряжённо процедил он. И в самом деле, синеглазый незнакомец, державший себя так, будто христиане нарушили границу его суверенных земель, очень недвусмысленно скинул на землю роскошный тёмно-багряный плащ. «Неужто шёлковый?» – подумал тамплиер, глядя на изящные складки, которыми ткань задрапировала ближайший пень.

– Условия? – коротко бросил он слово вместе со своим белым плащом.

– Выживешь – выведем к монастырю, – сказал так и не представившийся рыцарь, легко, будто в танце, вставший в незнакомую Теодору позицию.

– Всех? – хмуро уточнил тамплиер. Он умел оценивать противника. По плавности движений, по спокойствию взгляда, по экономному движению запястья, которым тот изменял положение своего непристойно длинного клинка. И Теодор был отнюдь не уверен в победе. Но… тем более не стоит скромничать. – И епископа?

Синеглазый чуть замешкался, задумавшись.

– Да.

А тамплиер не стал терять времени.

Его рывок был стремителен и точен, но длинный меч из подозрительно яркого и светлого металла не подпустил Теодора на ближнюю дистанцию, ослепив снопом искр, брызнувших от соприкосновения двух лезвий. 

– Лунное железо! – услышал храмовник восклицание лучника, но не придал этому особого значения. Он и сам уже понял, что оружие соперника, несмотря на длину, много легче его собственного, а из чего там оно выковано… Теодор же не алхимик. 

Несколько раз поединщики сходились, прощупывая слабые места друг друга, и снова сыпались искры, слепившие синеглазого не хуже, чем Теодора. Ещё он заметил, что соперник старается держаться как можно дальше и реализовать преимущество в длине клинка. Тамплиер ринулся в ближний бой, ушёл от выпада и позволил синеглазому перехватить свою руку в жёстком захвате, так что рукоять его короткого оружия ткнулась сопернику в плечо, как раз в сочленение сплошного панциря с наплечником, вскинул левую руку и ударил по маленькой эмблеме ордена на крестовине меча.

Казалось, крик Ночного Всадника разорвал ночь, как ветхую тряпку. Или это от чудовищного удара головой у Теодора звёзды заплясали в глазах. Об дерево, кажется. Если бы не шлем, прощай череп! Сколько же силы в этом ублюдке, чтобы экипированного рыцаря как комнатную собачонку отшвырнуть?

Глаза заливало кровью и потом… вот дьявол! Голову всё-таки разбил, не видно ничего. Тамплиер сбросил покорёженный шлем, чтобы оглядеться. Конечно, отравленный стилет в рукояти – не самый честный приём. Но Палестина быстро учила разнице между рыцарским турниром ради улыбки прекрасной дамы и настоящим боем. Он ведь специально спросил об условиях, верно? Остаться в живых… больше никаких ограничений не прозвучало. Но вот интересно, что думают об этом остальные Ночные Всадники?

Красивые лица с нечеловечески правильными чертами оставались спокойны. Они даже не смотрели на Теодора, взгляды скрещивались где-то там, на другой стороне поляны, видимо, на мёртвом предводителе…

– Вы ранили его, мессир, – радостный горячий шёпот встряхнул рыцаря, заставил всмотреться в рассветную дымку. Проклятый туман! Становится плотнее!

– Как… ранил? – тупо переспросил Теодор. Кажется, у него что-то с глазами. Вон та высокая фигура стоит слишком прямо для мертвеца. Яд должен действовать мгновенно, уже не раз и не два проверял. И он попал, попал в узкую щель между двух пластин чудесно-лёгкого металла, иначе с чего бы синеглазому так орать?

– В плечо, мессир, видите, он меч в другую руку перебрасывает? Ух, теперь вы его!..

Тамплиер переступил с ноги на ногу. В голове всё ещё шумело. Брат Жофруа, нет вас здесь, чтобы «сей любопытный феномен» объяснить! Да и ваше счастье, что нет. Мессир Великий Магистр за грехи тяжкие послал, видно, раба Божьего Теодора прямо в ад.

 «Мертвец» повёл мечом, и было не заметно, что левой рукой он владеет хуже правой. Рана, кажется, его всё же беспокоила, но вряд ли сильнее, чем храмовника – разбитая голова. Теодор двигался тяжело, будто в воде, самому себе казался медлительным и неповоротливым. Синеглазый приближался. 

– Credo in unum Deum, – произнёс рыцарь Храма и поудобнее перехватил верный меч, –
Patrem omnipotentem…

Тот, кто должен был лежать бездыханным, направлялся к Теодору с особой, доброжелательной улыбкой.

– Factorem caeli et terrae, – храмовник заученным, многажды повторённым движением, занёс руку. Он видел уже когда-то такую улыбку. У ассасина. Безумные фанатики так запугали власть имущих своей потусторонней неотвратимостью, что половина врагов ибн Саббаха мочилась по ночам. Асассины не боялись смерти. Но умирали не хуже тех, кто боялся.

– Visibilium omnium et invisibilium!*

Теодор яростно рубанул мечом, целясь синеглазому в шею. Тот, против ожидания, не отстранился, подставляя под удар второе плечо, а, напротив, прянул навстречу, так что сияющий панцирь столкнулся с кольчугой грудь в грудь. 

Неожиданно. Но тамплиер умел ценить подарки судьбы. Когда с твоей головы свободно свисает грива, которой позавидует девица или породистый жеребец, противника, способного намотать её на кулак, действительно не стоит подпускать так близко.

Однако неожиданности редко ходят в одиночку. Рука прошла сквозь белые пряди, как сквозь туман.

– Вот дьявол! – выругался храмовник вместо следующих слов молитвы. Ему всегда плохо давалась латынь.

Длинный меч, слишком громоздкий для такой дистанции, валялся на земле. Впрочем, как и меч Теодора. Синеглазый, кажется, сломал ему запястье, потому что пальцы не слушались. 

– Не люблю… железо, – тяжело выдохнул Ночной Всадник, лицо которого покрылось волдырями, будто обваренное кипятком. 

– Хр-р-р, – ответил храмовник. Из горла у него торчал его собственный нож. Железный. Тот, что он носил за голенищем сапога и даже успел достать. Может, и не стоило.

Дин ши пальцами другой руки отогнул те, что сжимали рукоять ножа – обгоревшие до кости, и отшатнулся, позволяя телу тамплиера осесть на траву.
___________

*Credo in unum Deum,
Patrem omnipotentem,
factorem caeli et terrae,
visibilium omnium et invisibilium.

Верую в Бога единого
Отца всемогущего,
создателя неба и земли,
всех видимых и невидимых.(лат.)

Из "Песни для тумана".