Предлагаю флэшмоб: ученые в наших книгах

Пришло вдруг вот такое в голову. Кажется, такой темы у нас не было либо совсем, либо давно. А тема-то интересная,и раскрыта она может быть очень по-разному. Одно дело симпатичные рассеянные герои Жюля Верна, другое -- самоотверженные исследователи из книг Обручева, третье -- преступники вроде беляевского Керна из "Головы профессора Доуэля"...

У меня в книжках и рассказах "Камбрийского апокрифа" ученых много, потому что не всегда видимым, но всегда присутствующим центром, собирающим вокруг себя сюжетные линии, оказывается Университет Кер-Сиди -- не только образовательное, но и исследовательское учреждение.

Несколько отрывков, в которых так или иначе появляются ученые -- в очень разных ситуациях, раскрываясь с очень разных сторон. Но вот отрицательных персонажей, занимающихся наукой, у меня вроде бы нет.

1. Из рассказа "Чтобы больше не выбирать":

— Не бойся. Мы пришли вовсе не за тем, чтобы причинить тебе зло, — позади незнакомый густой баритон — спокойный, уверенный и, неожиданно, ласковый.

Обернулась — за спиной высокий старик. Белая борода, белое лейне до пола, золоченый серп на поясе: друид! Рядом — маленькая черноволосая девушка, тоже в белом жреческом облачении. Стоят, переглядываются.

От неожиданности Немайн девушку даже не сразу и узнала.

— Ты, Луковка?

Та кивнула, улыбнулась, смущенно пряча глаза:

— Ты так убеждала меня, что я — это не только ты! Вот я и поверила, наконец! Я даже кофе варить научилась сама — правда же, вкусно? А теперь и ты тоже поверь мне: нас прислали твои друзья, которые хотят тебе добра.

И сразу отлегло от сердца, полегчало в груди. Только одна лишь тревожная мысль и осталась, не ушла вслед за остальными: не втерся ли кто к Нион в доверие, не обманул ли ее? Да, у Нион невероятная интуиция, да, дар логического мышления, но вот как не была сильна в хитрости прежняя Нионин-Луковка, так не преуспела в ней и нынешняя леди Нион Вахан...

Глянула грозно Хранительница на ученицу, спросила нарочито строго:

— И давно ль друиды Аннона стали моими друзьями — не с тех ли пор, как отказали мне в доверии?

— Не все друиды Аннона пока еще тебе друзья, это правда, — ответил вместо Луковки старик и вдруг улыбнулся: — Но я-то пришел к тебе не от них. Подумай сама: разве служители Гвина, растерявшие среди своих болот мудрость древних, умеют говорить по-гаэльски?

А ведь и правда: разговор-то незаметно перешел на ирландский, а она и не заметила!

— Нет, меня прислали к тебе мэтры Университета, — продолжил между тем старик, — те, кому ты дала новый дом и вернула смысл жизни: друиды из Муму и Коннахта, философы из Триполи и Александрии, служители христианского Бога из Константинополя и Рима!

Но хоть и были слова, обращенные к Хранительнице, велеречивы и изысканны, сомнения ее все равно не покинули. Оттого и ответила она друиду вопросом, коротким и прямым:

— И что же вы хотите от меня?

Старик пожевал губами, вновь улыбнулся — теперь уже едва заметно.

— Что мы хотим? Хотим безопасности. Хотим уверенности в будущем. Хотим возможности заниматься любимым делом. Хотим того, что ты нам и так уже дала — впервые за многие годы. И чего мы можем лишиться, если тот совет безумцев, который ты по римскому обычаю зовешь Сенатом, завтра откроет дверь новой смуте.

2. Из "Дочери Хранительницы:

Морлео закончил рассказ, устало опустил голову. Потом извлек из-за ворота висевшее на шнурке кольцо. Сняв через голову шнурок, положил кольцо себе на ладонь — в пробившемся сквозь проломленный свод солнечном луче оно полыхнуло желтым. Задумчиво посмотрев на кольцо, Морлео вздохнул, затем потянулся к рукояти меча...

И тогда снова раздался голос невидимого старика:

— Эй, обожди! Оставь его при себе — еще пригодится. Нет здесь Среброрукого. Ушел он. Давно. С тех пор как саксы разорили храм. Странно, что твоя Мать Лигах об этом не знала!

А потом наверху вдруг вспыхнул свет — странный, ярко-желтый, точь-в-точь такой, как был в орденском госпитале.

Морлео вздрогнул, вскинул голову. Увидел выглядывающее из дыры в потолке старческое лицо с выбритым лбом — то ли друида, то ли монаха — а рядом с ним, чуть ли не у самого подбородка, — ярко пылающий волшебный сидовский светильник. В следующий же миг он резким движением выхватил из ножен меч, свою верную Сувуслан.

— Эй, ты кто? Ты не Нуада!

Старик хмыкнул.

— Я не Нуада, но я его служитель. Правда, не здешний. Я приехал сюда, чтобы спасти древние реликвии — то, что осталось от храма и неминуемо погибнет без присмотра. Приехал из Глентуи, из Кер-Сиди — слыхал про такой город?

Морлео не задумываясь кивнул.

— Конечно, знаю: там Немайн и Университет.

Старик радостно заулыбался:

— Ишь ты, он даже Университет знает! Вот я как раз оттуда и есть.

Совсем растерявшийся Морлео молча стоял, задрав голову, с обнаженным клинком в руке. Глаза его болели от яркого света, перед ним, закрывая обзор, плавало большое темно-фиолетовое пятно. Но все равно, пересиливая себя, он упорно продолжал смотреть на странного старика — и никак не мог решить, как поступить дальше.

А старик вдруг сделался серьезным, даже суровым.

— То, что ты поведал мне, — медленно произнес он, — это действительно очень важно. И лучшее, что ты можешь сделать, — это рассказать обо всём дочери Нуады, леди Хранительнице. Но решать, конечно, тебе.

3. Из рассказа "Фрау залигэ":

— Ну, какой я историк, — мнется Петер. — Мне еще диплом защищать предстоит — а я же писать его, честно говоря, только начал. А тут еще такая незадача с ногой, как назло…

— Все равно тебе до историка куда ближе, чем мне до инженера! — вздыхает Ллойд. — А насчет ноги — не переживай: скоро моя мама тебя на нее поставит — и доберешься ты запросто, куда собирался. Кстати, а что это за шум вокруг этих самых костей — не объяснишь непосвященному?

— А кто его разберет-то? — Петер пожимает плечами. — Мэтр Агрикола, например, считает, что это останки какого-то совсем древнего человека, еще очень похожего на обезьяну. Но он видел только зарисовки, сделанные мэтром Марком на месте, а не сами кости. Так что немудрено, что даже на кафедре с ним соглашаются не все. Кто-то говорит, что это кости дикого гунна времен Аттилы, кто-то — что это просто был какой-то уродливый, больной человек, — и всё вот в таком духе. На самом деле не все ведь у нас согласны с тем, что люди произошли от обезьян…

— А что, есть другие варианты? — Ллойд улыбается так же озорно, как это иногда получалось и у фрау Этайн. По всему видно, что никаких таких «вариантов» сид и представить себе не может.

— Да нет, в общем… — соглашается Петер. — Но… У нас же есть люди, которые понимают Священное писание буквально, — в том числе и среди преподавателей. Так они скорее поверят, что Господь создал прямо в земле кости никогда не живших на свете существ, чем допустят, что жизнь возникла на Земле не совсем так, как это написано в Ветхом Завете, — понимаешь?

— Пожалуй, понимаю, — кивает головой Ллойд. — Но знаешь, что я думаю… Лучше поговори об этом с моей мамой: она как-никак биолог, преподаватель в университете Кер-Сиди. А я-то больше «технарь», на инженера-механика учусь.

Нет, вот к такой новости Петер все-таки не готов! То есть о том, что в Гесперии, особенно в Арморике и на островах, женщины запросто могут заниматься научными исследованиями или преподаванием в университетах, он, конечно же, наслышан, но… Одно дело — быть в курсе чего-то с чужих слов, и совсем другое — столкнуться с этим воочию. Все-таки как-то привычнее, когда женщина посвящает себя семье и домашним делам: дети, кухня, церковь… Привычнее и, пожалуй, уютнее: вроде бы, всегда понятно, о чем уместно говорить с малознакомой дамой. А тут… Да даже если бы фрау Этайн и вправду оказалась могучей лесной колдуньей, он воспринял бы это куда как спокойнее! Растерявшийся Петер некоторое время молча хлопает глазами, пытаясь осмыслить услышанное и одновременно боясь сказать какую-нибудь глупость или, хуже того, что-нибудь оскорбительное для фрау залигэ. Как хорошо все-таки, что ее самой нет сейчас рядом!

Наконец, с трудом уложив в голове услышанное, Петер вновь обретает дар слова. Изо всех сил стараясь выглядеть спокойным и ничуть не удивленным, он нарочито бодро восклицает:

— А, так она биолог? Вот, значит, что у нее за «лесные дела»! Ничего себе отпуск!

— Вот-вот! — Ллойд вновь кивает. — Ведь решили же мы всей семьей: мама едет в Германию отдыхать перед обновлением. Именно отдыхать: любоваться видами Рейна и старинными за́мками, ходить в музеи и на концерты — и никаких дел! А пошло́ все сразу же не так. Папу с работы не отпустили, а меня одного мама не слушается. Ну, и набрала она с собой всего — и папок гербарных, и сачков, и ватных матрасиков, и морилок. В общем, не отпуск у нее получается, а экспедиция какая-то. Я уже, по правде говоря, даже радуюсь, что она твоим лечением занялась: хоть немного от своих травок и букашек отвлекается… Кстати, давай-ка я сейчас с тебя мерку все-таки сниму — а то мама мне, пожалуй, такую взбучку задаст, что мало не покажется!