Как я на Съезде партий Ближнего Востока выступал

Да-да. Не шутка. В 1985 году в Одессе состоялся Съезд "прогрессивных сил Ближнего Востока". По очевидным причинам их не приняла бы ни одна страна, считающая себя приличной. Собираться где-то в Дамаске или Бейруте им тоже не захотелось - сколько же можно прятаться? Им хотелось хотя бы видимости признания и солидности. СССР помог. Впрочем, сделал это умно - примем. Но не в Москве. В Одессе. С торжественной частью в огромном актовом зале Политехнического института. И даже с приветствием от молодежи Города... 

Ливан, Сирия, Египет, Организация Освобождения Палестины... Приехали отовсюду. Сказали, будет Сам Арафат. Полон зал делегатов, иностранных студентов, в президиуме деканы, ректор, партийные товарищи. И я. Десятиклассник, выбранный приветствовать уважаемых гостей от имени молодежи Города.

Дальнейшее - в цитате из книги "Отвергнутый дар", первой части цикла "Жених и невеста". Да, беллетризовано, есть красивости, но... Напомню эпиграф к роману...

"Здесь все - вымысел. Кроме того, что действительно было."

Перед ней протянулся длинный коридор, залитый ярким солнечным светом из широких окон. Слева двери в актовый зал, сейчас закрыты. Там проводят собрания, а по вечерам иногда — дискотеки. Юлька собрания не любит, но когда там выступает Риф — она с удовольствием слушает. Конечно, интереснее, когда на встрече с индийским консулом он рассказывал про древнюю историю и сражения с англичанами. А когда неделю назад было про «Творческий выбор старшеклассника», о выборе профессии — бр-рр и уф, Юлька зевала заранее еще дома, когда Риф готовил конспект речи. Понятно, что это важно, нужно, и ему это по должности положено. Когда же он встал за покрытую красной материей кафедру, когда оперся на нее руками и немного наклонился к залу, когда раздался его голос — зевать расхотелось. А когда он выступал в огромном зале Политеха перед съездом партий Ближнего Востока…

Его выбрали представлять молодежь города. Они поехали вечером втроем, с Галиной Ивановной. Вот так неожиданно — именно она рекомендовала для этого выступления Рифа. Было страшно — зал полон жутковато и непривычно выглядящими иностранцами. Делегаты, студенты из других стран. У входа Рифа сдали на руки какому-то смуглому и юркому, в поблескивающем синем костюме. Он говорил по русски хорошо, но с чудовищным акцентом. Выслушав Галину Ивановну, кивнул, улыбнулся, что-то быстро черкнул на клочке бумаги. Глазастая Юлька разглядела арабскую текучую вязь, так экзотично… С этой запиской юркий отправил Рифа аж в президиум, на ярко освещенную сцену, к сидящим за длинным столом ректору, деканам, парторгу и еще кому-то. И солидная массивная кафедра с микрофоном, там он будет выступать. У него классная речь, они весь вечер накануне сочиняли ее вместе, потом ездили к историчке домой показывать. Тетя Геня, конечно, тоже дала пару советов и проверила. От всего происходящего у Юльки захватило дух, вот это да! Надо сесть поближе. Галина Ивановна придержала ее и прошептала.

— Анисимова, куда?

— Ближе сесть! Идемте, во-он два места.

— Ты что, это через весь ряд, всех поднимать посреди речи.

— Ну ГалинИванна…

— Тс-с, тихо. Вот места, все хорошо видно, никуда твой Риф не денется. Садись!

Юлька обиженно надула губы, но пришлось послушаться. И Риф никуда не делся. Он выступал последним, когда зал уже основательно устал. Ей было обидно — все эти важные товарищи могли успешно работать в «Спокойной ночи, малыши»: речи усыпляли лучше колыбельных. А они так старались! Кто теперь оценит? Все уже наверняка хотят выйти отсюда. Вот. Давай, Сашка! Сегодня он надел пиджак, наверное, впервые в жизни. Юля очень хотела и галстук, но оказалось, что никто его не умеет завязывать, даже Сашкина мама. Пришлось обойтись, но и так классно. Юлька затаила дыхание и с любопытством посмотрела вокруг — как слушать будут? Тишина полутемного зала, прожекторы освещают сцену, людей за столом, и Сашку. Он никогда раньше не выступал перед таким количеством людей, перед микрофоном. Его голос странно изменился, зазвучав в мощных динамиках. Совсем короткая речь, меньше пяти минут. Простые слова, волнение в голосе, несколько раз чуткое Юлино ухо уловило еле заметную дрожь. Зал тоже ее услышал и затих еще больше. Тут и там видны склоненные к уху соседа головы - переводят тем, кто не знает русского. Сашка говорит. Все. Зал взорвался, Юлька даже вздрогнула, привстала с места, оглянулась. Ого… Зал рукоплескал, некоторые даже стоя. Она повернулась к Галине Ивановне и увидела слезы на ее глазах, старая учительница улыбалась. Юля сделала шаг к сцене.                                                                                                                     

— Можно?

— Иди, Юлечка. Иди.

— Ага!

Уже убегая, Юлька успела заметить, как Газель вынула из кармана платок и промокнула глаза. Ой, мамочки… Она оказалась далеко не первой, кто захотел подойти к Рифу — его окружили, пожимали руки, хлопали по плечу. Юноша изо всех сил старался сохранять вежливо-спокойное выражение лица, но улыбка все равно была отлично видна. Юлька, наконец, протолкалась.

— Саш, Сашка!

— Юлькин! Ты здесь?

— А как же!

Они чуть было не обнялись прямо перед всеми, вовремя сдержались и чинно пожали друг другу руки. Впрочем, это никого не обмануло, все рассмеялись.

— Девочка, ты его друг?

Толпа почтительно расступилась, к ним подошел высокий чернобородый товарищ, его русский был правильный, с певучим акцентом. Юля кивнула, став поближе, Риф почувствовал ее плечо. И ответил сам, здесь говорят мужчины.

— Да, мы друзья.

Чернобородый намек понял и одобрительно кивнул.

— Тогда я вручу знак участника съезда вам обоим.

Он приколол к лацкану пиджака Рифа сверкающий красно-золотой значок со звездой и саблей, толпа поддержала его гулом. В ладони товарища появился второй значок, он протянул было руку к Юльке, та невольно подалась назад, взглянув на юношу. Рука замерла в воздухе.

— Позвольте мне.

Риф взял значок и сам приколол его к Юлькиному платью. Невольная неловкость развеялась, послышались аплодисменты, чернобородый усмехнулся и протянул ему руку.

— Правильно. Все правильно. Ну, будем знакомы...

Арафат не приехал, но был другой. Тот, кто вручил нам значки. Тот, кто сейчас президент Палестинской Автономии, Махмуд Аббас ака Абу Мазен. 

О чем была моя речь, что она так прям понравилась? Нуу... Я был простым советским парнем, комсомольцем, правильно воспитанным. Вырос, как и все, на пресловутой "израильской военщине". Что я мог говорить? Сами придумайте - и угадаете. Впрочем, финал речи был таков...

Вы сражаетесь с врагом. Так сражайтесь доблестно, как сражались ваши деды и отцы! 

Надо мной иногда здесь смеются - может, мол, встретишься со старым приятелем? Кто знает, вдруг мир заключите? Смеемся... А если серьезно, иногда самому интересно - случись встреча, вспомнит худого бледного паренька и его подругу? Вспомнит, усмехнется... И скажет - вот, делаем так, как ты нам заповедал.