К флэшмобу по средам от Кейт Андерсенн

Ох и нелегкая это для меня оказалась задача -- включиться в предложенный Кейт разговор о "повторяющихся в личном творчестве паттернах/отсылках/темах".

Задумался. Понял, что темы такие есть, но не то чтобы они были актуальны лично для меня -- просто я их прочувствовал, ставя себя на место своих персонажей. И в результате эти мотивы стали повторяться.

Пожалуй, я назову две такие темы: во-первых, тему жизни бессмертного в мире смертных, а во-вторых -- тесно связанную с первой тему ощущения своей принадлежности к другому, воображаемому, миру. 

Первая тема оборачивается двумя толкиновскими образами -- эльфийки, избирающей судьбу смертных и в итоге умирающей (Лютиэн, Арвен), и роковой попытки завоевать бессмертие силой (конечно, это образ Нуменора). Ну а иногда к этим отсылкам прилеплялись и другие, подчас неожиданные для меня самого.

Теперь немножко цитат.

Из "Оксфордской истории":

1

— Смотрите, Валентине! Тысяча девятьсот семьдесят три и тысяча девятьсот семьдесят один... Выходит, на самом деле Лютиэн умерла на целых два года раньше своего Берена! А по маминым рассказам получалось, что они умерли в один день... Ну, то есть не мэтр Толкин и его жена умерли, а те Берен и Лютиэн, о которых он написал... Представляете, она отказалась от вечной молодости ради того, чтобы вернуть любимого к жизни! А мэтресса Айфе — ну, женщина с больным сердцем, которую увезли в госпиталь, — она ведь ходит на могилу своего мужа уже тридцать лет! Мы говорили с ней по-гаэльски — она преподает в университете и сумела понять мой ирландский... Нет-нет, вы не подумайте: мэтресса Айфе совсем не испугалась, когда заметила мое ухо. Уже лежа на носилках, она улыбнулась мне... Она даже знает про народ Дану, это так удивительно!

— Дану? — недоуменно переспросил Валандил. Переспросил и задумался: слово показалось знакомым. Наконец, вспомнил старую потрепанную книжку, доставшуюся от отца: зеленая обложка со страшилищем в рогатом шлеме, какие-то «молодые эльфы», которых называли еще «дану»... Вспомнил — и сам себе ответил: — А, ну да, «Алмазный меч, деревянный меч»!

Таня грустно покачала головой:

— Я никогда не слышала про алмазные мечи. И никак не могу представить себя ни Лютиэн, ни мэтрессой Айфе. Наверное, мне не хватило бы ни смелости, ни верности...

2

Вздохнув, Танька все-таки решилась:

— Скажи, мама, когда папа состарится... когда его не станет... — ты тоже уйдешь за ним — как Лютиэн, как Арвен?

И зажмурилась, испугавшись собственной смелости.

И из "Дочери Хранительницы":

И на следующий день ей приснился кошмар.

Громадная, неотвратимая волна надвигалась с моря, накатывалась на землю. Была глубокая ночь, усыпанное звездами серебро неба освещало мирно спящий город, так похожий на родной Кер-Сиди. Потом волна обрушилась на дома, погребла под собой и людей, может быть, вовсе и не повинных в том, что их соотечественники дерзнули пойти войной на страну вечной юности, и домашних животных, наверное, даже не подозревавших ни о старости, ни о смерти, а просто живших рядом с человеком, верно служа ему из века в век. А когда море успокоилось, на месте цветущего края ничего и никого не было — одна бескрайняя свинцово-серая рябь.

Этайн, как Лютиэн, летучей мышью носилась над волнами, тщетно стараясь найти кого-нибудь живого, выплывшего — а потом вдруг поняла, что в обличье крошечного зверька у нее не хватит сил помочь даже маленькому ребенку. И тогда она, позабыв обо всем, обернулась собой настоящей — и, бескрылая, рухнула в равнодушно колыхавшуюся под ней воду...