Тяжело и медленно

Поздняя осень — худшее время для этих краев.

Пепельные низкие тучи, ржавые деревца вдоль узких, словно иссохших, улочек, болезненные нарывы труб, мерно чадящих в небо серым ядом. И липкая, отвратительно-гадкая морось, оседающая на всем вокруг.

Город чах, угасал — давно и безнадежно, будто вековой старик на задвинутой подальше больничной койке. Нелюбимый никем, тщедушный, омерзительный в своей слабости, он так сильно боится смерти, что упрямо продолжает дышать, силой заталкивая в себя едва теплые крупицы жизни.

Выцветший, бесконечно-уставший, поникший — этот город уже не знает радости и солнца. Пропитанный тленом, наполненный зияющей пустотой и безмерно голодный, он с жадностью безумца хватал любого прибывшего к себе бедолагу, затягивал его в бездонную седую глотку извилистых улиц и лениво пережевывал гнилыми, грязно-желтыми зубами домов.

«Часть команды — часть корабля», — подумал я, посылая бычок мимо урны. Покосился на уродливое здание вокзала, громоздящееся за спиной, и бросил себя в хищные объятия свинцово-серых городских просторов...