Из личных наблюдений
Автор: Михаил ЭмЧитаю у возрастных коллег, как с годами все тяжелее и тяжелее сочинять. Вместе со здоровьем иссякают идеи и работоспособность, тексты становятся тоньше.
Это нормально. Се ля ви.
С другой стороны, у меня имеется теория о продлении творческого здоровья.
С моей точки зрения, происходит следующее. В молодости писатель нарабатывает навыки: как вообще к белому листу бумаги подступиться. Осваивает науку и приступает к литературному производству. По усвоенному шаблону, разумеется.
По мере жизни библиография увеличивается, а потенциал шаблона истощается. И рано или поздно наступает момент, когда сложно что-либо из себя выдавить. Литературное месторождение выработано.
Что делать, в принципе, понятно: разрабатывать новое. Но жизнь конечна – если не совсем кончена, – и перемена навыков сложна. Если фэнтезийный автор примется с бухты-барахты сочинять детективы, читатели его не поймут, верно? Осудят и проклянут? И если признанный писатель начнет сочинять в не свойственном для него стиле, тоже проклянут со всеми потрохами? Да вряд ли у самого автора достанет физических и духовных сил на столь радикальную перемену карьеры.
Тогда про автора скажут: он исписался.
Рецепт понятен: не привязываться к одному литературному шаблону.
Конечно, для этого нужно быть универсалом – как Пушкин, к примеру. Богоданный талант позволял этому автору преуспевать в любом жанре: бродить от одного литературного месторождения к другому, не привязываясь ни к одному. Соответственно, «исписание» Пушкину не грозило. Правда, умер рановато, но тут кому как повезет.
Если автор не столь талантлив, придется заново подступаться к профессии, развивать навыки: как в молодости. Заново пройти путь ученичества. Как следствие, можно не успеть создать что-либо запоминающееся. Но, по крайней мере, не испишешься.
Другими словами: для продления литературной молодости необходимо не эксплуатировать имеющиеся навыки, а приобретать новые.
Теперь свежий пример из скромного опыта. Извините, собственного.
Недавно опубликовал рассказ «Влажные женские мечты». Не нравится, хоть треснись. Я, почитающий себя стилистом – возможно, самонадеянно, – этим нейтральным лаконичным стилем многажды писал. И зачем еще один текст, спрашивается?!
Чувствую: иначе нужно, иначе...
Через месяц дошло. Полностью – вот только что – переписал рассказ: в манере, менее распространенной и более, как мне кажется, подходящей для сюжета о женских устремлениях. Теперь – полностью удовлетворен. Недовольство просочилось в песок и ушло.
Вот для сравнения. Было (начало):
В комнату ворвался благоверный, с негодующим рыком:
– Не играй у меня на нервах, чертовка! – и ударил по лицу.
Вот козел – и угораздило за такого выйти. А ведь она когда-то в Инязе училась! Правда, не закончила, но училась же – была студенткой. А теперь что?..
Зарыдав, Маруся заперлась в ванной комнате и заглянула в зеркало. Так и есть: левый глаз стремительно распухал и наливался синевой. Пришлось заняться разбитой физиономией. К сожалению, примочки и другие спасительные процедуры помогли мало – слишком хорошо муженек постарался.
Наутро – в позорном избитом виде – Маруся отвела ребенка в садик, потом спустилась в переполненное метро. Фингал прикрыла темными очками, конечно.
Стало:
В комнату врывается благоверный, в растянутых трениках. Негодующе рычит:
– Не играй на моих нервах, чертовка!
Бьет по лицу.
От горя Маруся начинает петь.
Она поет о том, что ее законный муж – козел, и как за такого угораздило?! А ведь когда-то в Инязе училась! Правда, не закончила, но училась же – была студенткой. А теперь что – сплошное разочарование?..
Ванная комната.
Зеркало.
Левый глаз распухает и наливается синевой.
Маруся делает примочки, а сама продолжает тихонько напевать. Она не может без музыки – такой уродилась.
Следующее утро – раннее.
Вид позорный, избитый: примочки помогли мало, косметика не всесильна.
Маруся – с фингалом, прикрытым темными очками, – отводит ребенка в садик.
Возможно, вы не увидите разницы. Или даже посчитаете, что первый вариант лучше. Или предъявите что-то иное, о чем в момент написания поста я не догадывался.
Знаете, а мне все равно.
Чувство внутреннего удовлетворения работой – страшная и самодостаточная сила. Но работа должна быть творческой, а не механической, в особенности это касается литературной деятельности. Обременительными механическими действиями данного чувства не вызвать.