Куда ты пойдешь, туда и я пойду...

Добрый вечер, люди.

Хотелось мне, конечно, этот пост до субботы приберечь, но - "Держаться больше нету сил":) да и для флешмоба он не очень-то подходит, на чистоту ежели.

Очень многие тут в блогах пишут о вдохновении, о том как тяжело его найти (а если насильно, так и вовсе невозможно).

У меня оно (вдохновение) всегда материальную форму имеет:) так уж вышло. Сюжеты возникают легко, сами собой, героев тоже вижу сразу, даже фразы и целые абзацы, что в работу пойдут, в голове крутятся. А вот если нет толчка какого-то, так и не пишется ничего. Я толчки эти маленьким чудом считаю.

Ну к примеру, для написания "Музыки" мне потребовалось всего лишь услышать песенку из соседского приёмника, с "Гоблином" так просто не вышло - пришлось утки запечённой дождаться:)

А ещё три рассказа, из этого же цикла, - пока своего толчка не получили, хоть в голове и написаны давно.

Но самый мой большой грех и позорище - это второй том "Князя Темникова". И ладно бы (технические) проблемы - преодолимо всё. Но пропало ощущение всемогущества. О чём писать знаю, как - тоже понимаю, а начать не могу. Нет того чуда.

И вот на днях в телеграмм-канале одной уважаемой мной писательницы натыкаюсь на Библейскую цитату (не буду рассказывать в какой связи она там появилась, да и запрещено это на сайте)), но понимаю вот оно - маленькое чудо, необходимый толчок. Именно то, от чего книга ожила начала пробуждаться. Эта цитата и особенно её современное, отличное от канонического толкование, будто выключателем щёлкнули. Да так, что сходу отрывок написался, откуда-то из середины:)

Собственно, вот он:

Долга́ январская ночь, ох как долга. Но Лизке-то что с того?! Как по её - так хучь бы она и вовсе никогда не заканчивалась. Вот так бы лежала себе в жарко натопленном дому, а за окном тишь ночная и сугробы чистые строгие. Да ещё полная луна, любопытной мерзавкою, в незашторенное окно нагло пялится. А ведь есть ей на что любопытсвовать, на чистоту ежели. Дворне темниковской, вона, до сих пор интересно, ну и луна туда же.

Лизка ведь, не на своём топчане устроилась, а на самой, что ни на есть, господской кровати. Щёку кулачком подпёрла и любуется, насмотреться не может. Благо - свету в спальне хватает. Александр Игоревич, на что в темноте хорошо видит, а без свечи запаленой спать не ляжет - господские причуды. Но Лизке оно лишь в радость. И луна холодным светом комнату заливает, и свечной огонёк горячим трепетом живые тени прорисовывает.

Не спит Лизка - сон княжича караулит.

Его сиятельство подушку куда-то ажно под живот запихал, голову в девкину сторону обернул и, знай себе, губами шевелит во сне. И лицо его, в этом сне, таким чистым кажется, таким юным. Без нахмуренной суровости, без умудрённости не по летам. Лизка, глядя на Темникова, аж захлёбывается нежностью. До слёз из глаз, до сдавленного горла. И пусть княжич не ценит все эти нежности и сам проявлять их не умеет. Пустое. У Лизки этого добра на двоих хватит, кабы не осталось ещё.

И слова, слова рвутся из груди наружу. Да не простые, не то что бабы милым своим наговаривают. Слова те из Святого Писания, сокровенные, дивные. Клятва.

Эту клятву Лизка ещё совсем девчонкой услыхала и поразилась - сколь сильны те слова, так, что ажно дрожью в животе отзываются и в кончиках пальцев отдают. Восхитилась ими, но не уразумела, не прочувствовала. Слишком мала была, наверное.

А вот теперь... нет, не поняла. Скорее ощутила их правильность и нужность именно сейчас, вот в этот самый дрожащий от нежности миг. Оттого наверное и рвались слова древней клятвы наружу, так рвались что не удержать.

- Не принуждай меня оставить тебя или возвратиться от тебя. - даже не прошептала, а лишь обозначила губами Лизка. - Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты останешься, там и я останусь. Народ твой будет моим народом, и Бог твой — моим Богом.

Не доходило до неё раньше - как можно народ чужой за родню принять, как своего Бога отринув, чужого впустить в сердце. А теперь поняла, поверила - можно. Даже более. Можно Бога увидеть в человеке, в одном единственном, том что сопит сейчас рядышком.

- Где ты умрешь, там и я умру, и там меня похоронят. Пусть Господь поступит со мной, как бы сурово это ни было, если что-то, кроме смерти, разлучит нас с тобой.

Вот эти последние строки всегда трогали Лизку до умиления, а сейчас вдруг показались недостаточными. Осторожно придвинувшись и невесомо целуя Александра Игоревича в оголившееся плечо, она прошептала своё, упрямое.

- Вечность у ваших ног. На меньшее не согласна.

Не могу ручаться, что в книгу это пойдёт в том же виде и что вообще пойдёт, но "Лёд тронулся":)

P.S. Не ругайтесь - "Дуру" я пишу))