Из неопубликованного

Для тех, кто в теме, маленький фрагмент. Что это будет и куда - пока не скажу.

Сын проснулся только через три недели.

Мы завтракали, обсуждали планы на рабочий день, когда в обеденный зал неслышно спустился Стефан. Вид у него был не вполне адекватный, в отличие от Сахемхета. Он зевал, явно еще не добрался до ванной комнаты.
— Отец, — произнес он хриплым, словно простуженным, голосом, — знаешь, я не такой псих, чтобы восхищаться этими монстрами со съехавшей крышей!
— Стефан! — вмешалась я. — Будь джентльменом даже сейчас!
— Не сердись, — обнял меня Сахем, — его реакция вполне нормальная. Помнишь, какие галлюцинации были у меня в Риме?
Уж этот кошмар я точно не смогла бы забыть, особенно рассказы мужа о своих видениях — Древнем, вырезающим лезвием на своей коже символы давно мертвого языка.
— Пап... — мальчик сел за стол напротив нас. — Я тебе верю, но, пожалуйста, пусть мой Древний Египет будет такой, каким он описан в учебниках истории. Пусть пирамиды строят сотни тысяч египтян, фанатично любящих своего правителя, пусть обелиски делались для Хатшепсут и Аменхотепа Третьего, а Сфинкс имеет лицо фараона Хефрена. Я не хочу иметь дело с твоими Древними. Мне страшно. И не важно, насколько они были высокоразвитыми...
— Это твой выбор, — неожиданно для меня озвучил свое мнение Сахем. — И, если  будешь считать, что твой прадедушка построил третью пирамиду на плато Гиза, ты, все равно, останешься моим сыном. Я приму твою любую точку зрения, потому что очень люблю и уважаю малыша Стефана! Мир? Ведь так говорят ровесники?
— Мир! — воскликнул мальчик, выскочил из-за стола, повис на шее отца и, улыбаясь, разрыдался. Сахем прижал сына к себе, тоже не сдерживая слез. Мои мужчины помирились и в научном мировоззрении, и в личном. А что еще надо, чтобы быть счастливой супругой и матерью?

После работы мы сидели на балконе, пили прохладный домашний лимонад, заботливо приготовленный Фаридой, смотрели на фиолетово-бордовый закат. Такого спокойствия и умиротворения давно не было в нашей семье. Я чувствовала себя такой счастливой, пока слова Сахемхета не пронзили сердце подобно грубо обработанному обсидиановому ножу.
— Как жаль, что у меня нет наследника, — вздохнул муж, — не по крови — тут у меня есть Стефан, а продолжателя моего дела.
По щеке древнего египтянина скользнула слеза, спряталась в уголке губ. Я обняла супруга. Его знания и жизненные цели оказались ненужными родному человеку. Это причиняло Аджари нечеловеческие страдания, которые он предпочел запереть глубоко в себе.