Пять минут

(этот рассказ я еще не выкладывал, а я его люблю)

Он грузно опустился на стул и закурил. Затем рассеянно стряхнул пепел в оливье. Заметил, вытащил двумя пальцами, вытер их о скатерть.

Маша вошла на кухню тихо, прислонилась к холодильнику и осторожно спросила:

- Ты как?

- Не знаю, – честно признался он. – Открой форточку!

- Ты куришь, а я - открой, - незло ответила Маша, открыла форточку и добавила: – В ней действительно что-то есть. Не знаю даже, как это называется. Крутится в голове.

- Женственность, - он поднял на нее глаза. – Так это называется. Пленительная женственность.

- Ты все-таки поэт. – Маша улыбнулась, взяла у него сигарету, сделала долгую затяжку и медленно выпустила дым под потолок. – И болван.

- Ну, конечно, - он забрал назад сигарету. – Ты что, предлагаешь все испортить? Догнать, признаться, жить долго и счастливо? Как бы ни так!

- Как хочешь, - Маша пожала плечами, сунула оливье в холодильник. - Страдай. Я – спать.

- С Новым Годом! – кинул он ей вслед.

Снег валил весь день, а к ночи примолк, разлегся и заискрился. Можно было выключить свет и стоять у окна как в детстве, прижавшись носом к стеклу, стоять, рассматривая новый, только с иголочки свежий год: белые шапки на ветках, темные тени в глубине двора, желтый свет фонаря, занесенную скамейку, чьи-то крошечные следы перед крыльцом.

Он представил, что там, у скамейки, под фонарем, его ждет женщина. Мерзнет, топчется каблуками в снегу. Он срывает куртку с гвоздя, бежит с четвертого этажа вниз. Мороз. Пар вырывается изо рта, руки в карманах. И вот он перед ней.

- Пойдем! – говорит он, берет ее за руку и ведет к себе.

В его комнате все по-другому. Нет разобранного компьютера на столе, нет сломанных очков и дырявых тапок. Старый кот куда-то запропастился, да и протертый ковер исчез. На кровати – синее белье. Букет в вазе.

Он расстегивает пуговицы на ее пальто-футляре. Их сотни, он спешит, пальцы не слушаются.

- Не спеши, - говорит она. – Сегодня я никуда не уйду.

Она кладет руки ему на голову, гладит по жестким волосам.

- Милый, милый! Ты не спеши.

У нее сладкие духи и кожа за ухом невозможно нежная. Он колет ее неловко в шею, она отстраняется, но тотчас улыбается ему. Ее глаза щурятся, первые морщинки лучиками бегут под накрашенными ресницами. Но он уже потерял терпение. Он зол на себя, что не может растянуть удовольствие, что тянет ее к себе, мнет ее плечи большими руками, прижимается к ее губам, больше не боясь уколоть. Они сладкие, гладкие и яркие, словно вишни. И он прикусывает случайно, слизывает кровь. И слышит, как в его руках дрожит все ее тело, теряющее контроль.

- Они позвонили, сказали, что добрались нормально, – Маша заглянула на кухню, но не зажгла свет. - Не стой тут, ложись уже.

- Я сейчас, - ответил он сестре, продолжая смотреть в окно. – Еще минут пять и лягу. Там очень красиво на улице. Ты не волнуйся. Еще пять минут.

16.01.2018 (2:20)