Его коллекция

(все еще ищу формат для эротики, который бы мне понравился)

Холодные плечи, костистые, белые, твердые. Тонкая кожа на шее, изящный кадык, острый подбородок. Дышу им, дышу, дышу. Мое сердце бьется прямо ему в живот - провал его души. Она живет там - я знаю. Дорожка волос к узелку пупка, вниз, за ремень брюк, в портал. Ребра вздымаются от глубокого вздоха, расправляются плечи. Ледяные руки ложатся на мои жаркие ладони, сжимают подушечками длинных пальцев запястье, словно ищут пульс.

Он смотрит, чуть щурясь от света. Теплые карие глаза, узкое лицо, проваленные скулы. Губы. Губы. Наклонись уже! Нет. Стоит прямо. Держит за руки. Брюки ему уже тесны, грудь поднимается часто. Но он ждет.

Мой холодный музыкант, мои сны, мои сдержанные горячие желания. 

Когда он ходит по кухне, я смотрю на него и думаю: Тебя нет. Я тебя придумала. Так не бывает. 

Изящный, высокий, почти до потолка юноша. Сколько тебе лет? Ты состриг свои кудри сам, чтобы я не видела, как седина пробивается среди локонов. Но волосы быстро выросли. И ты махнул на седину рукой. Проку притворяться? 

Старый свитер. Растянутый. Потому что ты любишь сидеть на полу, а я люблю сесть к тебе на колени, запустить под свитер руки. И жить там, ладонями на твоей груди, губам на шее, отогнув колючий ворот. 

Ты уходишь в библиотеку. Нагибаешься перед дверным проемом и исчезаешь там на полдня. Но в мастерской стоит твой запах. Табак и дождь. Поэтому я не скучаю. 

-Чего ты? - спрашиваю осторожно.

-Разденься, - говорит он. - Я посмотрю. Хочу запомнить. Мало ли что.

-Что?

-Да мало ли. Пусть будет в памяти, как ты раздеваешься. 

-Собираешь коллекцию?

-Не знала? У меня уже много. 

-Я что, никогда не раздевалась перед тобой?

-Нет. Я бы запомнил. Обычно тебя раздеваю я. Отлично помню расстегнутую блузку, спущенные кожанные брюки. Помню тот июнь и мокрый купальник. Платье на выпускном. Но его я снимал с тебя сам.

-Еле справился. 

-Точно. Это было первое платье, которое я снимал с женщины. Надо понимать.

-А как же та рубашка? На озере.

-Точно! Была рубашка. Но тогда было темно. Ночь. И я еще ничего не понимал в красоте раздевания. А сегодня холодное утро. Солнце. Другое дело. Давай же! 

Он отпускает мои руки, делает шаг назад, широкий шаг. Ему холодно. Плечи в мурашках, соски затвердели и кудряшки на груди встали дыбом. Он лохмат, возбужден, но недвижен.

Десять лет он играет со мной в эти волнительные игры. Тянет время, чтобы потом взорваться. 

Я тоже делаю шаг назад, перестаю улыбаться. Берусь за верхнюю пуговицу.  

Пусть он запомнит и этот момент. Утро, бардак в спальне, мои рыжие волосы в солнечном огне. Пусть помнит.