Анатолий Федоров на приёме у Ари Видерчи

Ари рассматривает три необычные фигурки, стоящие на рабочем столе невидимого помощника в приёмной. От диковинных статуэток исходит аура неизъяснимой тайны.

— Какие интересные, — она протягивает руку, чтобы коснуться одной из миниатюрных фигурок, изображающей странного прямоходящего ящера, застывшего в вызывающей позе.

— Не трогай! — черезчур резко вскрикивает помощник.

— Хорошо, — пожимает плечами Ари и отходит от стола. Глядя в окно, уточняет, — во сколько должен подойти господин Фёдоров?

— Прости, — извиняется помощник, голос его нервно шепчет прямо над ухом Ари, — это слишком личное. Сейчас осторожно посмотри на мой стол. Только не оборачивайся. Аккуратно. Видишь? Они ...живые!

Ари вздыхает:

— Мог бы просто попросить выходной. Не нужно устраивать представление и делать вид, будто ты так устал, что сходишь с ума.

— Ты читала «Шебурраска»? — после неудачной попытки нагнать на Ари жути вздыхает невидимый помощник.

— Конечно, — улыбается Ари. — Я стараюсь знакомиться с произведениями посетителей, записывающихся ко мне на приём.

— О, посмотри, он весьма пунктуален! — восклицает невидимый помощник.

Ари видит, что посетитель подходит к её дому.

— Пожалуйста, встреть, как полагается и проводи господина Фёдорова в кабинет.

Через несколько минут двойная дверь деликатно отворяется. На пороге возникает высокий, худощавый мужчина с серьёзными глазами. Немного сутулящийся и одетый с лёгкой небрежностью посетитель мгновенно располагает к себе Ари мягкой тёплой улыбкой.

— Добрый вечер, Анатолий, — приветствует посетителя хозяйка кабинета.

— Приветствую вас, прекрасная Ари, я снимаю шляпу перед вашим гостеприимством и готов удовлетворить ваше самое изощрённое любопытство.

Посетитель медленно проходит и в нерешительности застывает посреди кабинета.

— Устраивайтесь, где вам удобнее и начнём. Я не особо любопытна, но с радостью слушаю собеседника, когда ему есть, что рассказать, — радушно подбадривает Ари. — Думаю, беседа с человеком, пишущим ужасы, мистику и фантастику не хуже самого Говарда Лавкрафта, обещает быть интересной. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, задам первый вопрос — почему именно он стал для вас эталоном?

Анатолий усаживается в кресло. Но держится несколько скованно и напряжённо.

— Я читал очень много ужасов и мистики, и почти все книги либо мне не особо нравились, либо оставляли равнодушными, что ещё хуже. Книги Говарда Лавкрафта я купил чисто случайно, так как тогда я скупал всё подряд соответствующих жанров. И лишь когда я начал читать его рассказы, у меня в голове начал сформировываться образ того, как сие можно делать наилучшим образом.

Чтобы при первых же строчках умом воспарять в иные сферы бытия, и вообще перестать ощущать окружающий мир, сразу сделавшийся блёклым и неинтересным. Через некоторое время я нашёл аудиокниги, которые усилили и без того сильное впечатление, и это привело к тому, что я решил сам осуществлять литературные опыты и публиковать их в открытом доступе. Вот так, если вкратце.

Слушая Анатолия, Ари задумчиво разглаживает золотистый витой шнур, выложенный в замысловатый узор на декоративной подушке.

— Понимаю, творчество Лавкрафта уникально, на такого хочется равняться. И не даром он снискал себе множество последователей. Сам король ужасов Стивен Кинг его горячий поклонник. Но ведь при жизни Говард так и не увидел ни одной своей напечатанной книги, как и многие другие гениальные творцы. Слава пришла к нему с большим запозданием. А как у вас с этим? Вы хотели бы обрести известность и стать продаваемым коммерческим автором?

Анатолий, наконец, находит удобное приложение в кресле и расслабляется.

— Тут такой момент: если эта известность не будет мешать моей нормальной жизни, то согласен. Но чаще всего известность приносит больше негативные последствия, чем радость быть востребованным в обществе. Я бы согласился на некий промежуточный вариант, книги мои были бы известными и популярными, а я сам — остался бы в тени. Примерно так.

В интернете это, кстати, возможно, да и фамилия моя довольно распространённая, придется долго лазить в поисковиках. А вот книжечкам я стараюсь давать запоминающиеся, хотя и не очень сложные для восприятия названия. Балансирую на грани обыденного и непознанного, и «ярче всего это ощущается между сном и явью, когда пробуждение близко, а душа ещё блуждает среди немыслимых созданий и сумеречных пейзажей».

Голос собеседника спокоен и приятен слуху.

— Как необычно. А в вашей жизни есть место странностям, тем самым непознанным местам, куда можно ненароком свернуть с привычной дорожки?

— Вот тут я вас, наверное, удивлю, — и снова эта особенная, тихая улыбка появляется на лице Анатолия. — Моя жизнь состоит из довольно обыденных и ничем не примечательных фрагментов, даже порой и рассказать не о чем. Но я специально так её устроил, это очень помогает расслабиться и отвлечься от недоброжелательного окружающего мира. Если будут нужны эмоции — есть воображение и всякие культурные явления, о которых я уже упоминал. А чувства нужно держать свободными от всякого повседневного мусора, насколько это возможно.

Помню, как я раньше хотел, чтобы моё существование не особо отличалось от моих знакомых. И только позднее я понял, что желал погрузиться в самое страшное — в суету. А это будет пострашнее некоторых ужасов из современных фильмов и сериалов, ведь кино кончается, а внутреннее состояние беспокойства остаётся с тобой и никуда не девается. Это настоящий кошмар. И он только нарастает и увеличивается. Отсюда всякие депрессии и огорчения по разным важным и неважным поводам. От этого надо бежать как можно дальше, и как можно быстрее.

—  Вы желаете, чтобы ваши книги обрели известность, но при этом, чтобы ваша личность осталась в тени. Я могу это понять. Но ведь тайна привлекает. Таинственный писатель обязательно вызовет у поклонников желание раскопать о нём всё, что только можно. А это «всё» может быть как некрасивой правдой, так и совсем уж странным вымыслом. 

— У меня особо нечего раскапывать, подобных биографий много, и они действительно малоинтересны. Наткнувшись на очередную, ты недоумеваешь, а что тут такого особенного? Вот если обо мне будет целый мифологический цикл, некие товарищи начнут откровенно выдумывать события из моей жизни — это я могу приветствовать. Разве что, их фантазия разыграется, и в информационное поле пойдут совсем уже фантастические истории, то — увы, скрепя сердце, что-нибудь придётся опровергнуть.

Хотя, у меня был небольшой период в жизни, когда я хотел приобрести известность и у меня это получилось. Когда я пришёл в новое учебное заведение, вокруг меня спонтанно объединилось несколько человек, которые со мной ходили, и предлагали всякие интересные идеи, чтобы их вместе реализовывать. Но буквально через два месяца меня это стало напрягать, и я плавно спустил это на тормозах, а товарищи переключились на кого-то другого, кто воспринял сие с воодушевлением, и тусовки продолжились уже в обновлённом составе.

Не то, что бы я совсем превратился в хикикомори, но меня действительно часто тяготит толпа народу, и я общаюсь только со своими близкими друзьями, один на один. Это не боязнь общества, а дистанцирование от него — в этом важное отличие. В этом довольно много плюсов, например, ты практически не зависишь от мнения окружающих. Они тебя могут самозабвенно ругать или превозносить до небес — это же их частные видения, а у меня есть своё мнение, которое мне нравится больше. Как сказал товарищ Пушкин: «Хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспаривай глупца».

— Александр Сергеевич гений на все времена, и к сказанному ни прибавить, ни убавить. И его слава как раз была с ним при жизни. А что предпочтительнее для вас — «всё и сразу» или упорно и последовательно постигать то самое «искусство маленьких шагов»?

— Мне нравится ставить себе маленькие, но приятные цели, лучше, чтобы их было много, но не одновременно, а последовательно. И когда их достигаешь, то ты ощущаешь в душе радость и счастье, и это очень важно для любого человека.

Для меня подобные цели имеют огромное значение, хотя со стороны выглядят банально: посмотреть хороший сериал, вкусно покушать, написать интересную книжечку или не менее интересную книжечку послушать. Общение тоже может входить в этот список, но на второстепенных ролях, это неплохо, но менее впечатляет. Я все-таки интроверт, и больше одиночка.

То же творчество — это же не для других, а для себя, и если другим моя писанина нравится — замечательно, но если она меня не радует — это катастрофа, и нужно что-то с этим делать. Поэтому, если у меня не получаются большие книги, я пишу маленькие, если и маленькие не получаются — делаю миниатюры. Лучше, конечно, формы чередовать, а если получится работать в разных жанрах — это вообще очень полезно для вырабатывания своего стиля.

Пока Ари готовит кофе, Анатолий делится мыслями о писательстве:

— Оно должно радовать человека, или хотя бы восприниматься нормально. Если начинается тягомотина, физическое неприятие своих же произведений, очень рекомендую отдохнуть и отвлечься. Даже если вы коммерческий автор. Иначе может появиться незаметный для вас, но воспринимающийся чувствительными читателями негативный фон. А это, сами понимаете, даже при идеальном слоге и захватывающем сюжете может побудить закрыть книгу.

Я даже не знаю, в чём он проявляется, но это чувствуется на очень тонком уровне. Не идет книга и всё тут! Ведь есть же много других авторов, почему бы на них не обратить внимание, правда же. Поэтому настоятельно рекомендую: вы можете писать хоть многотомные циклы, хоть миниатюры, хоть невероятно увлекательное что-то, хоть страшную дичь, но это должно нравится в первую очередь вам лично. И только потом всем остальным. Писателей много, а вот писателей, которых хочется читать и перечитывать — сами понимаете...

Ари, не глядя, тянется за метафорическими картами и не находит их привычном месте. 

— Странно, — едва слышно произносит она, обнаружив вместо коробочки с картами фарфоровую статуэтку в виде остроносой дамы в экстравагантной шляпке. — Она же стояла в приёмной. Я точно помню...

Анатолий, невозмутимо пьёт кофе. Ни один мускул не дрогнет на его спокойном лице. Ари пару раз моргает, ей кажется, что выражение глаз статуэтки изменилось. Она надменно и холодно смотрит на хозяйку кабинета. 

Коробку удаётся отыскать на кресле под декоративной подушкой. Анатолий наблюдает, как Ари вытягивает для него карту и подсказку.

— Весьма необычная карта. Тут и фантазии, и работа ума. Она пронизана мистическим космосом. Ведь космос противопоставляется хаосу как нечто упорядоченное и организованное. То есть вы — настоящий творец, главное, не останавливаться и смелее двигаться вперёд.

Проводив посетителя, хозяйка кабинета некоторое время сидит с закрытыми глазами. Затем берёт себя в руки, тянется за коробкой, чтобы убрать карты. Фигурки, ещё несколько минут назад гипнотизирующей Ари неприятным колючим взглядом, нет. 

Ари выходит в приёмную, направляясь к столу помощника. Все три статуэтки на месте. Она склоняется, чтобы рассмотреть их внимательнее. Сейчас никакого флёра таинственности, нервной тревожности от них не исходит. Обычные фигурки. Несколько эксцентричные, но...

— Можно, я сегодня уйду пораньше? — спрашивает невидимый помощник. На столе появляется шкатулка, крышка откидывается, на синем бархатном ложе видны три углубления. Фигурки одна за другой укладываются в шкатулку. — Это подарок дорогому племяннику, у него сегодня день рождения, — поясняет помощник. — И он фанат Лавкрафта.

* Записаться на приём к Ари Видерчи можно в личные сообщения на Автор Тудей или ВКонтакте (ссылка в профиле)