Раньше было лучше

Я уже ныл о том, что прежний вариант "Межи" на мой взгляд вышел куда более интересным. Но это не только не мешает поныть об этом еще раз (а о чем еще? не о дебилах же со столь нежным эго, что при первой возможности бегут добавлять тебя в бан?), а заодно поделиться отрывком, которым мне самому оч нравится. Жаль оставлять его без внимания. Пусть хоть здесь поболтается.

Припарковав летуна в укромном уголке, созданном переплетением лиан и запутавшихся в них птичьих трупиков, она проворно взобралась по прочным шипастым стеблям прямо к вершине. Подъем почти не отнял сил и, благодаря похожим на выдранные глазные яблоки гиганта соцветиям, занял гораздо меньше времени, чем потребовалось бы, если б Тиха выбрала старую тропинку, опоясывавшую гору. Все детство и большую часть юности проведя на отвесных скалах, гордо вздымавшихся над сумрачными топями, она не боялась ни высоты, ни хищников, и потому уверенно скакала с цветка на цветок, даже не задумываясь об опасности сорваться. Хвати браконьерам смелости приземлиться поближе к заброшенной деревне, Тиха воспользовалась бы сетью пещер, пронизывающих ту часть гряды. Но, увы. Пришлось поступать, как в детстве.

Как только оказалась на самой вершине, Тиха выбрала местечко в густой тени некроплюща, удачно скрыв свое приближение за возмущенным галдежом стайки горликов, пронесшихся мимо. Толстые, как корабельная опора, и твердые, будто металл, стебли, сплетаясь, возвышались над импровизированной посадочной площадкой указующим перстом. Удобно устроившись между соцветиями, Тиха принялась наблюдать и слушать.

Со стороны браконьеров было весьма разумно пытаться не привлекать внимания ночных хищников. Окружив импровизированный лагерь силовой оградой, они не стали разводить костер, предпочтя габаритные огни звездолета и сияние красной луны. Кто-то был занят проверкой снаряжения, кому-то не нравилось своеобразное пение ночнянки, а кое-кто спорил, изо всех сил стараясь приглушать голоса.

Тиха из любопытства прислушалась, как женщина-лангутти распекала высокого худосочного мекта.

– Да заткнешься ты, наконец, или нет?! – Ярко-оранжевая шерсть на затылке лангутти топорщилась дыбом, а длинные тонкие щупальца, спускавшиеся от висков к внушительной груди, нервно подрагивали. – Достал уже бубнить!

– Да я всего-то только с-с-спросил! – чуть пришепетывая, возразил мект. Один из рода разумных ящеров с планеты Дейфу, он отличался от сопартийцев изяществом, свойственным опытным танцорам. Блестящая и гладкая чешуя в жутком свете луны переливалась коричневато-зеленым и становилась особенно яркой, когда тот начинал нервничать. – Что, уже и рта рас-с-скрыть нельзя!

Присев у магнитного замка одной из клеток, лангутти пробурчала:

– Если б он у тебя еще закрывался…

Мект, проверявший работу запора второй клетки, громко и рассержено зашипел.

– А ты не справедлива, дорогая Мвана, – обратился к лангутти второй ящер в команде – низкорослый, но массивный, точно голем, курсу-альбинос. Еще со времен обучения Тиха знала, что, несмотря на отдаленное сходство, обе эти расы не имели между собой ничего общего. В отличие от изящных и утонченных мектов, рептилии с покрытого непролазными джунглями мира под названием Ним’Ар считались одной из самых кровожадных рас в Галактике. Яростный нрав и толстая шкура компенсировали низкий рост, а стремительность при атаках – недостаток критического мышления. Что, как Тиха довольно быстро поняла, нельзя было считать за нерушимое правило. Вдоволь насмотревшись в Остове на пришельцев из самых разных и отдаленных галактических краев, она убедилась, что исключения далеко не редкость. К примеру, этот курсу изъяснялся как очень образованный разумник. – Наш Шорса тот еще молчун, когда не дергается. Я прав, малец? Но не волнуйся, всем нынче не спокойно. Одно дело – ловить китхов в боиджийской чаще, и совсем другое – пытаться выманить молоденьких и голодных амнитор. Взрослые особи могут вырастать до десяти метров в высоту. И летают к тому же неплохо. Но не это самое странное. Удивительней всего их связь с местными племенами. Я много где в Галактике побывал, но ни на одном мирке не встречал подобного.

Лангутти громко фыркнула.

– Ты про шаддокских ведьм, что ли?

Мект вздрогнул и выпучил в сторону женщины рептильи глаза:

– В-ведьм?

– Ага, – кивнул курсу с хитрой ухмылкой на широком лице. – Оглянись-ка, малец. Тут повсюду их следы. Вон, на той скале остатки хижин видны. Как раз рядом с обиталищем любимых питомцев. Говорят, служительницы местного культа обожали полетать верхом на амниторе. Вжух-вжух – и на другом конце планеты!

Лангутти выпрямилась и, деловито отряхнув руки, закатила глаза.

– Эй, Шорса, штаны подтяни! Старина Боц заливает в уши, а ты и рад подставлять.

– Но разве мы не за амниторой охотимс-с-ся? – удивился мект.

Лангутти презрительно хмыкнула.

– Конечно. За двумя даже! Только за маленькими. У которых крылышки еще не отросли. Кумекаешь? Плевое дело.

– А ес-с-сли их мать прилетит?

– Она ночью охотится. Иначе почему, по-твоему, местный космопорт на это время вымирает? Боятся привлечь внимание голодной амниторы. Оттого и не отсвечивают.

– А мы почему не боимс-с-ся?

– Потому что мы супер-пупер команда, – хохотнула лангутти и хлопнула молодого ящера по плечу. – И потому что наш капитан вообще супер-супер-пупер. А еще мы не боимся ни ночей, ни ведьм, ни их голодных амнитор. Усек? А теперь метнулся на борт, сменил подштанники и притащил мне приманку. Буду тебя, салагу, учить, как серьезные дела делаются.

Мект быстро кивнул и под дуэт смешков старших скрылся внутри корабля.

– Вот ведь тюфяк. – Лангутти досадливо покачала головой, потом глянула на наручный хронометр и, нахмурив густые брови, прибавила: – Что-то кэп задерживается.

– Да он даже до дна не успел добраться, – спокойно заметил курсу. – Дай ему время.

Тиха задумалась. Очевидно, что капитаном у браконьеров считался тот Рогатый и именно он отправился исследовать ущелье в поисках детенышей амниторы. По всему выходило, что эта команда мало чем отличалась от прочих, прилетавших на Терику поохотиться. Обыкновенные солдаты удачи, которых в Галактике теперь, наверняка, пруд пруди. Когда Межа была на пике силы, а тех, кто умел ее чувствовать и направлять, по всему освоенному космосу набиралось не счесть, такие вот разумники на первый план не высовывались. По крайней мере, именно этому учили Тиху наставницы. Межа не принадлежала одним только служительницам с Терики. Под разными названиями и проявляясь иначе, она встречалась везде, куда заглядывала разумная жизнь.

– Ты в это веришь? – вопрос лангутти вывел Тиху из задумчивости. Сам он казался бессмысленным, но очевидное напряжение, проступавшее в тоне, вызвало некоторый интерес.

Курсу, явно, не понял, о чем речь, поэтому уточнил:

– Во что?

Лангутти замялась. Как если бы считала свои душевные тревоги глупостью, но глупостью со значением. Даже огляделась опасливо, между делом поглаживая гибкие отростки, лежавшие на плечах.

– Я про все эти истории… Ну, про ведьм и все такое. Все же знают, что с этой планетой что-то не так.

– Не так?

– Ты знаешь, о чем я.

– Да ладно! Ты лейров вспомни! По сравнению с этими чудаками, местные – просто ярмарочные фокусники. К тому же, не слишком ловкие. Нет, детка, я бывал на планетах, где когда-то обитали лейры, и говорю, что это не одно и то же. А вспомни Исток? Вот где реальная жуть! Терика с ее служительницами ему и в подметки не годится.

– Легко же ты об этом пылишь.

– А почему нет? – Курсу выглядел серьезно удивленным. – Такой прожженный космический скиталец, как я, давно перерос суеверный страх перед Тенями или как они эту магическую дрянь теперь называют? Чего и тебе желаю. Если раньше здесь и было что-то сверхъестественное, то давно ушло. Запомни это, дражайшая Мвана.

Но «дражайшая Мвана» не ответила. Проследив за ее взглядом, Тиха заметила, что туман, укрывавший низину бледно-розовым покрывалом, уже облизывал суставчатые опоры звездолета.

– Суеверия, говоришь? – пробормотала лангутти, едва не вынудив Тиху хихикнуть.

Сама служительница в этот момент ощутила небывалый подъем. Как если бы выпила отвар из ползучих грибов. От нетерпения по всему телу забегали мурашки. Чуть сдвинув в сторону обмотку на запястье, она увидела, что татуировки на коже налились бледным зеленоватым свечением. Такое случалось лишь в те дни, когда Межа была доступна и могуча.

Тиха судорожно выдохнула и снова спрятала рисунки за куском ткани.

Вернулся мект. Но не один. Перед собой он вел пару синекожих разумников в черных мантиях и со стилизованным изображением профиля на груди. Когда-то профиль копировал конкретное человеческое лицо, но нескольких алых штрихов хватило, чтобы превратить его в демонически скалящийся и злобный лик.

Лик, о котором слышали даже на Терике.

Пленники шагали неохотно, то и дело цепляясь ногой об ногу. Приглядевшись, Тиха поняла, что руки и ноги их скованы силовыми наручниками, а в пальцах мекта поблескивал бластер.

Заметив новичков, Мвана хлопнула в ладоши:

– А, вот и блюдо дня! Ну что, готовы оплатить проезд, шуотское отродье?

Один из пленников устремил на лангутти гневный взгляд и, сплюнув ей под ноги, грязно выругался. За что тут же получил награду в виде удара прикладом по затылку. Мект, к немалому удивлению Тихи, оказался совсем не робкого десятка.

– Спасибки, Шорса, – кивнула Мвана, после чего, скрестив руки на груди, вновь обратилась к разумникам в кандалах: – Надеюсь, тварюшки будут не слишком голодны и хорошенько поиграются, прежде чем разорвать вас на куски.

Тон кожи обоих пленников мгновенно сделался на порядок бледнее, глаза выпучились, а рот приоткрылся в страхе. До сей поры, они, похоже, не понимали, какая судьба им грозит.

В этот момент из сумрака в противоположной части площадки выступил Рогатый и, подсвечивая себе дорогу фонариком, приблизился к кораблю. Он выглядел чуть запыхавшимся, но на полосатом лице сияла безоблачная улыбка.

– Легче, Мвана, легче, – сказал он, ущипнув себя за кончик одного из рогов. – Они всего лишь оказались не в том месте. Незачем так злобствовать.

– Н-да, кэп? – Лангутти склонилась и, разведя шерсть в стороны, продемонстрировала довольно серьезную рану, видневшуюся на самой макушке. – А что мне передать провалам в памяти, когда перезвонят? Что моя черепушка тоже оказалась не в том месте? Как раз на пути у парочки идиотов с монтировкой? У нас даже медика нет! Может, мне вообще в больничку надо, а я тут…

Тихе показалось, что она нарочно не закончила. Но Рогатый все понял и сверкнул острыми колышками зубов.

– Не волнуйся, старушка, – проворковал он. – Как только сплавим амнитору Полларио, устроим тебе лучший в мире больничный. А пока давайте-ка, ребятки, за дело. Рассвет не за горами, а мы должны успеть выманить спящих засранцев до того, как их мамаша вернется.

– Ты нашел гнездо? – спросил курсу. – Не брошенное?

Рогатый кивнул:

– Следы что ни на есть самые свеженькие. Воняет так, что сознания лишиться можно. Для нашего дельца – лучше не придумаешь.

Тиха с трудом удержалась, чтобы не зарычать. То, с каким пренебрежением браконьеры говорили о священной амниторе, выводило из себя. Будто ночная погибель не была царицей местной фауны и будто не о ее возвращении они всерьез беспокоились.

И Мвана это, похоже, понимала лучше других. В очередной раз нервно оглянувшись по сторонам, она затараторила:

– Ну, так давайте поскорей разделаемся со всем и свалим уже с этого булыжника!

Спуск на самое дно ущелья требовал предельной осторожности. Выделения некроплюща, без должного ухода разросшегося по всей гряде, превращали твердую породу в хрупкое крошево, и старые ступеньки, вырезанные шаддоками, норовили обвалиться при каждом неосторожном шаге. Первым двигался Рогатый, за ним – недовольная Мвана, далее ковыляли, тихонько молясь, пленники и замыкали шествие мект с курсу. Оба ящера при этом ни на мгновение не опускали бластеры, нацеленные в спину «приманке». Туман, будто по заказу, редел на глазах, так что к тому моменту, как браконьеры преодолели половину пути, надобность в карманных фонариках отпала. Там, куда не доставало зловещее сияние терикийской луны, крохотными голубоватыми точками мерцал едкий лишайник. Неподалеку стрекотали гниложорки и подвывали попавшиеся на обед пауку-брадобрею скальные жабы. Звуки ночи заметно тревожили путников, и в те мгновения, когда не нужно было смотреть под ноги, они то и дело оглядывались, словно ждали, что из густого мрака выпрыгнет какая-нибудь тварь.

Тиха не отставала. Стараясь держать расстояние, она кралась за ними, точно ожившая тень – бесшумная, проворная, внимательная и опасная. Иногда, чтобы не выдать себя раньше времени, выпускала процессию из вида и пробиралась через старые лазы. Несмотря на то, что не жила здесь уже много лет, периодические набеги браконьеров вынуждали Тиху возвращаться и волей-неволей запомнить каждый закуток этого путаного лабиринта.

– Поганая дыра! – злобное ворчание Мваны эхом разлеталось от стен. – Навозная яма! Нужник, в которой даже лейр побрезговал бы помочиться. Дерь…

– Хватит! – Рогатый резко обернулся и ткнул указательным пальцем в солнечное сплетение лангутти. Его выходка оказалась настолько внезапной, что вся процессия замерла на месте. – И полегче в выражениях. Ты разве не понимаешь, где мы? Здесь служительницы проводили свои ритуалы.

Мвану это, судя по всему, не впечатлило.

– Да ну? – Она подбоченилась. – И кому же они служили?

Рогатый досадливо покачал головой, будто сетуя на ее непонимание. Он прошептал:

– Теням. И пали, когда Теней не стало. Прислушайся. – Взгляд его перетек на остальных. – Вы все прислушайтесь! В этих руинах до сих пор бродят призраки прошлых деяний. Не надо их злить.

Тиха не могла сказать, что ей польстили слова Рогатого, но в одном была с ним согласна – злить призраков Терики, пусть даже метафорических, не стоило. На всей планете нет более грозного хищника, чем взрослая амнитора, однако это не значило, что прочая живность не способна устроить проблем. Сама служительница с осторожностью выбирала путь и тщательно следила, чтоб не потревожить ловушки, расставленные по углам засевшими в глубоких норах кваклами. Запах падали и кислотных выделений ее не беспокоил. В отличие от мыслей о том, как заставить браконьеров повернуть назад.

Простейшим из способов казалась перестрелка. Выбрав укромный уголок в вышине, Тиха могла попытаться перебить охотничью команду по одному. Но она не была уверена в собственной меткости, как и в ржавом бластере, который как-то стащила с пояса одного ротозея на пыльной улице Остова. Штучка плевалась плазмой исправно, но точностью и скорострельностью новейших пистолетов похвастать не могла. Стоит только начать, браконьеры, скорей всего, рассредоточатся по ущелью и быстро приведут маленькое выступление к печальному концу.

Другой вариант предполагал проникновение на борт браконьерского судна. Пока ротозеи бродят по болотам, Тиха могла бы вывести из строя их звездолет. Без средства передвижения, охотники не смогут покинуть Терику, а вопли плененных маленьких амнитор привлекут внимание их матери. Вроде бы все просто, но и в этом случае имелись трудности. Во-первых, Тиха не знала, остался ли на борту кто-нибудь еще. А во-вторых, совсем не была уверена, что сама избежит гнева разъяренной самки. Так рисковать она не хотела. Поэтому выбрала третий – самый нелепый, непростой в исполнении, но наиболее выигрышный.

Тиха выбралась из постели со стойким ощущением, что этой ночью многое переменится. Она не знала, откуда взялась уверенность, но подозревала, что причиной ее стали крохи той самой силы, что утекла в неизвестность семь лет назад. Как и все служительницы, Тиха решила, что навечно. Кто мог предположить, что однажды она вновь услышит тихий, но навязчивый шепот Межи, подсказывавший новый план? Тиха могла спуститься в гнездовье и там провести ритуал Призыва, который позволит ей одним махом разделаться с браконьерами, не дожидаясь возвращения амниторы.

Подпрыгнув, чтобы ухватиться за некроплющ, Тиха подтянулась и, упираясь носками в шероховатый стебель, подобно древолазу-гуатане, поползла в самое сердце топей. Надобности шпионить за браконьерами больше не было. Сомнений в том, что они спустятся на дно в нужный момент, не осталось. В отличие от уверенности, что идея выгорит. Ритуал требовал предельной концентрации и если что-то пойдет не так, с большой вероятностью обернется против нее самой. И все же попытка стоила усилий. Тем более что чем ниже она спускалась, тем громче становился шепот в ее голове. Это ли не повод?

Некроплющ, проросший по всей долине, помог опередить чужаков. К тому моменту, как разношерстная компания добралась до гнездовья, Тиха уже была готова. Пещера, которую амнитора выбрала для своего гнезда, когда-то звалась Ямой тревог. Просторная и похожая на глубокий колодец, стены которого покрывал световой лишай, она служила местом, где проходившие посвящение сестры должны были встретиться со своими потаенными страхами. Дно пещеры устилали останки мелких хищников, которыми амнитора кормила детенышей. Хрупкие косточки неприятно хрустели при каждом неосторожном шаге, но Тиху это не беспокоило. Отыскав расщелину, в которой мирно посапывали двое завернувшихся в кожистые крылышки малышей, она расчистила себе место и принялась за дело.

Сам по себе ритуал не требовал серьезных усилий. Только предельной концентрации и присутствия Межи. Последняя, судя по продолжавшим светиться татуировкам, до сих пор никуда не делась, и Тиха боялась думать о том, что это может случиться в любой момент. Она не размышляла. Просто делала то, чему учили наставницы. Ножом, выточенным из хелицеры брадобрея, срезала несколько бутонов с толстого стебля и выдавила сок во фляжку с приготовленным накануне настоем, хорошенько взболтала и выпила. Некроплющ выступал реагентом, превращавшим обыкновенный и совершенно безвредный тоник в истинное ведьмино зелье. Практически сразу Тиха почувствовала, как кровь, струящаяся по ее жилам, ускорила бег, сердце забилось чаще, взгляд стал особенно зорким, а уши – настолько чувствительными, что начали улавливать возню даже самого крошечного жучка – идеальное состояние для проведения Призыва.

Нож без труда вошел в мягкую почву. Начертив под ногами круг (тренированная годами рука выписала почти идеальную окружность), Тиха снабдила его замыкающими символами, после чего уселась в середину, скрестив под собой ноги. Рука нашарила под накидкой старый оберег, которым наградила ее настоятельница. Сплетенный из высушенных жил кремнеголовой змеи, он должен был помочь сосредоточиться. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, служительница мысленно обратилась к живой природе Терики и позвала ее на помощь.

Отзвук ментального эха все еще блуждал по Яме, бесшумно дробясь и множась среди скал и растений, когда появились браконьеры. Механизм обряда был запущен и теперь требовал только терпения. И чуть больше веры в себя.

– И кто это у нас тут? – судя по голосу, вопрос принадлежал лангутти.

Тиха приподняла веки. Команда Рогатого в полном составе застыла на изгибе некроплюща. На лицах отражение удивления и толики страха. Пробираясь в святая святых деревни служительниц, они, похоже, не ожидали наткнуться на одну из них живьем.

– Эй, девонька, – настороженно проговорил курсу, – откуда ты здесь взялась?

Тиха не отвечала. Выпитое зелье и естественное презрение к чужакам, посмевшим посягнуть на святое, всколыхнули в ней волну гнева. Желание выхватить бластер и расстрелять незваных гостей захлестнуло с такой силой, что удержать руку на месте стало практически невыносимо.

И все же Тиха была бы плохой служительницей, если б поддалась зову чувств. Даже несмотря на то, что почти все ее сестры мертвы, от Клана ничего не осталось, а Межа превратилась в фантом, она не нарушит старых заветов.

– Вы должны покинуть это место, – сказала она, глядя в глаза Рогатому. – Сейчас же.

Мект, изначально показавшийся Тихе большим нытиком, неожиданно и злобно хохотнул:

– А ты еще кто, чтоб нас-с-с прогонять? – По-прежнему удерживая пленников на мушке, он попытался приблизиться, но крепкая рука капитана заставила его остаться на месте. Тревожное кваканье и щелчки брадобрея, раздавшиеся из темноты, вынуждали их вести себя осмотрительней.

Оттеснив тощего ящера в сторону, Рогатый выступил вперед и, присев на уровне глаз Тихи, вкрадчиво спросил:

– Детка, ты здесь одна? Как ты выжила?

Внезапное уважение, проступившее в его грубоватых чертах, лучилось необычной искренностью, какой Тиха ни разу не встречала у чужаков. Вблизи он казался много старше, возможно, в два раза, если исходить из того, что шаддоки и его раса старели хотя бы примерно одинаково.

Впрочем, Тиха не собиралась из-за этого раскисать. Нарастающий зловещий стрекот напомнил ей, что она только что сотворила.

– Уходите. Своим присутствием вы оскверняете саму суть Терики и память моих сестер. Вам здесь не место. Убирайтесь!