Боярин 2

Павел едва успел присесть, увернуться – настолько ловко орудовал скамейкой Убой. Хваткий тип, что тут скажешь? Так и зашибет, недолго… А меч-то у боярина хиленький, явно не рыцарский…

Ремезов сплюнул – надоело уже кланяться – кивнул на висевшие в углу иконы:

- Не стыдно божниц-то?

- Мои боги – не эти доски!

Понятно. Язычник. Волхв.

Писатель Андрей Посняков представляет:

Нереально-фантастическая и авантюрно-историческая

серия «Боярин»

13 век! Монголы и прочие…

 «Посланец»

Рим, папа, Фридрих Штауфен… Коварные злодейства, интриги, любовь…

https://author.today/work/229227

Аннотация

 Пару лет назад сознание нашего современника, крупного ученого Павла Ремезова, в результате оказавшегося слишком удачным эксперимента, оказалось в теле молодого боярина Павла из средневековой смоленской глуши. Вроде бы все могло быть и хуже, слава Богу – хоть не в смерды да не в холопы попал, однако ж полным полно кругом завистников да интриганов в лице ближайшего соседа, боярина Телятникова и «родных братцев», давно уже облизывающихся на ремезовские землицы. К тому же, в ближайших лесах объявился какой-то волхв, а по всей вотчине полыхают пожарища, происходят странные и необъяснимые убийства. 

 Одна отрада – юная супруга-краса, боярышня, да друзья – верные люди. Однако и с ним неожиданно пришлось распроститься, неизвестно, на какой срок: старый смоленский князь и сам великий хан Бату, через доброго приятеля Павла сотника Ирчембе-оглана, поручили молодому боярину одну чрезвычайно важную миссию – и путь Ремезова теперь лежит в Рим, к папе… и к его смертельному врагу – Фридриху Штауфену, сицилийскому королю и императору Священной Римской империи. 

 А Рим – это целое море бурлящих страстей и интриг, тем более, когда рядом нет верных людей, а среди тех, кто есть, может таиться предатель.

***

. Нравились Малинке ромашки, сейчас бы из них и венок… да только некогда, поспешать надо – недаром с сенокоса бегала, за стариками да малыми детушками приглядеть. Быстро управилась – накормила всех, напоила, детишкам постарше строго настрого наказала за малышами смотреть. Прихватила – не забыла – брусок, серпы-косы точить, вон он, брусок-то, на поясе, в плетеном из липы футлярчике-поноске. Тяжел, бьется о бедро – о сенокосе напоминает, словно говорит – не смотри ты, девка, по сторонам, о парнях не думай, на цветы не заглядывайся. Да как же не заглядываться-то! Вон их тут сколько – и колокольчики, и васильки, и анютины глазки. А вот и трехцветные луговые фиалки, а рядом – красные с белым – кошачьи лапки, а на пригорочке – иван-чай розовыми елочками покачивает, а вон и таволга – стебли высокие-превысокие, и почему-то медом пахнут. У берез – желтые с синим – как бусы – россыпи – иван-да-марья, чуть ниже к речке – щавель, Малинка сорвала, пожевала – кисло. Подошла к реке, постолы сняла, подогнув полог платья, в водицу зашла, наклонилась, зачерпнула ладошкой водицы  напиться. Браслетик дареный на запястье сверкнул серебряным солнышком… 

 Дернулись позади девчонки кусты. Злая стрела просвистела – меж лопаток пронзила Малинку. Упала девушка, и вода чистая кровью алой оросилась. Снова кусты дернулись, расступились травы, смятые кошачьи лапки жалобно так застонали. Или показалось то? Прошлепали тяжелые шаги по водице, тень над убитой склонилась… сдернула с руки браслетик, хмыкнула, сплюнула пробормотала про подарок да про какую-то ягоду… выругалась почему-то. И, снова, взмесив песком воду, на берегу скрылась, в кустах. А стрела черная меж лопаток несчастной Малинки торчала, покачивалась, словно живая. Она-то – живая, а девушка?