Обратная лоботомия

Книга полностью:

https://author.today/work/390728

Отрывок:

Коляска медленно вкатилась в палату. Здесь окна были большими, и мутного света из них изливалась предостаточно. Этот свет позволял рассмотреть шесть коек, одна из которых была перевернута, а на одной даже сохранился матрас накрытый изорванной и почему-то поплавленной в некоторых местах, грязной пленкой. Также в палате, соответственно, стояло шесть белых тумбочек, на одной из которых помещался большой кинескопный телевизор с усиками раздвоенной короткой антенны на верхней панели корпуса.

Как только Призрак оказался в палате, телевизор включился. Темный экран медленно начал светлеть, пока не стало возможным ясно различить бело-серую рябь помех… Будто множество маленьких суетливых жучков, помехи роились на экране, и ничего определенного из них вычленить было невозможно. В какой-то момент Призраку показалось, что он видит смутные очертание чьего-то лица, но через миг это впечатление исчезло. Не было там никакого лица, лишь совершеннейший хаос и шипение. Динамики телевизора шипели, передавая звуковую составляющую того, что творилось на экране…

Моджо все еще орал где-то за спиной.

– Как тебе мое скромное жилище? – Сказал старческий голос спокойно. Он доносился сквозь помехи, прямо из телевизора. – Да, я про телевизор. По-моему, это прекрасный дом, и он всегда со мной, а я в нем, как улитка. И мне нравится быть такого рода улиткой. – После этих слов усики-антенны на телевизоре зашевелились. – Ты слушаешь меня, мертвый мальчик? Конечно слушаешь, но говорить не можешь. Верно? Все этот проказник Моджо. Он научился подчинять призраков. Что ж, я мог бы освободить тебя. Я ведь тоже серое существо, такое же ложное, как и Моджо. Когда-то я и сам был призраком, но потом перешел на иной уровень существования. – Помехи начали как бы переливаться за грани экрана, стекая по тумбочке на пол. – Это происходило медленно, по мере изменения моего мышления и разума, постепенно все это начало становиться все менее и менее человеческим, и я стал меняться. Так и становятся серыми существами, если человеческая душа задерживается надолго в сумеречном промежутке, то так и происходит. Человечность медленно теряется. Сначала я думал, что стал демоном. Но нет, демоны – это гипертрофированные в самом плохом смысле человеческие души. А я – наоборот, стал меньше, ущербнее, весь сжался, и в то же время стал другим… Но, поспешу повториться мне нравится подобного рода существование.

Рябь помех изливалась из кинескопа, и постепенно из этой ряби материализовывалась невысокая мужская фигура. В конце концов, кинескоп опустел и погас. Теперь, перед призраком стоял очень худой, облаченный в больничную пижаму с голубыми полосками, старик. Пучки редкой седой бороды совершенно безобразным образом располагались на сухом лице, помехи так и остались на месте глаза, в широких глазницах, и завораживающе бушевали там… Плечи старика дрожали, проткнутые множеством шприцов, что нервно покачивались в такт этой дрожи. Плечи были утыканы шприцами, а также вся шея, сами же шприцы были полны чего-то багрово-серого, слегка светящегося, похожего на странный гной.

Старик двинулся к Призраку, и тот увидел, что из спины у него исходит толстый провод, волочащийся по полу, и протянутый прямо к телевизору…

– Вот такой я и есть. – Вымолвил Фурай, затем прикоснулся к одному из шприцов на своей шее, и выжал все его содержимое внутрь себя. Помехи в глазах старика сделались гуще. – Ох, хорошо… Мне, знаешь ли, на самом деле плевать, за чем таким ты понадобился этой гнусной Берте. Мне кажется, ты будешь отличным серым существом. Я ведь создал уже многих и многих. У меня теперь смысл жизни такой, плодить ложных серых существ разных форм и размеров. Я создал уже более двух сотен. Отлавливаю всяких призраков, и преображаю их. Всегда очень интересно, что же выйдет из того или иного экземпляра.

Тут старик прервался и посмотрел поверх головы Призрака в сторону дверного проема, ведущего в коридор, где продолжал кричать преследуемый шприцами Моджо.

– Надоел он мне. С ним я чуть попозже потолкую. Он – самое бестолковое и жалкое из моих творений. А ну-ка брысь, Моджо!

И тут крик Моджо, резко отдалившись, затих.

Фурай удовлетворенно погладил один из пучков своей отвратительной бороды, затем вытащил из шеи шприц и склонился над Призраком, внимательно вглядываясь в того своими глазами-телевизионными помехами.

– Итак… Что же мы здесь можем сделать?

***

За окнами палаты холодная серость. И игла шприца так мутно отражает этот свет, совсем маленький кусочек света. Призрак вглядывался в этот кусочек света, а вот в глаза Фурая смотреть не хотел. И он мог это сделать, ведь подчинялся воле Моджо, а не старика, и был способен в некоторой, совсем малой степени, действовать в пределах своих желаний…

В определенный момент он начал почти физически чувствовать, как серые нити шевелятся внутри головы, словно какие-то отвратительные черви. Они шевелились в голове, и, конечно же, давным-давно расползлись по телу. И как же их теперь изъять? Может, один лишь Моджо способен это сделать… Нет, еще и старик может, он сам так сказал: “Что ж, я мог бы освободить тебя. Я ведь тоже серое существо, такое же ложное, как и Моджо…”

– Ты мне нужен с чистым сознанием. – Пробормотал Фурай. – Ты должен осознавать момент перехода, перерождения. Ты должен полноценно все чувствовать, иначе ничего не получится. Вот ведь вредитель, Моджо. Испортил такой ценный экземпляр. Мне теперь дополнительный труд. Ну что ж, будем извлекать это из тебя…

Он отложил шприц на тумбочку возле телевизора, затем достал откуда-то из-за пазухи длинные тонкие ножницы.

– Славный инструмент. – Проговорил Фурай, любуясь стальными блестящими ножницами, которые вдруг ожили у него в руках. Лезвия сделались пластичными и начали, подобно каким-то щупальцам, то удлиняясь, то укорачиваясь, переплетаться между собой. – Я постараюсь сделать это быстро, мальчик мой, ведь что-то мне подсказывает, что времени у нас очень мало.

Ножницы отражали свет во много раз сильнее, чем игла шприца и потому взгляд Призрака тут же сфокусировался на них.

– Я уже проводил несколько таких процедур в своем посмертном существовании. – Продолжил говорить старик, вновь приближаясь к нему. Провод за его спиной склизко тянулся по полу. – И, известно ли тебе, что при жизни в бренном человеческом теле, я был психиатром. Тогда меня звали совсем по-другому и имя мое гремело на весь мир. И при жизни мне много раз приходилось делать одну операцию, что методом проникновения очень походила на эту. Та операция звалась лоботомией. И, поверь, она была очень нужна моим бедным пациентам. Я приводил их в норму, избавлял от кошмаров и лишних пагубных мыслей. Они становились так спокойны… Навсегда…

Щупальца ножниц тянулись прямо к глазам Призрака. С каждым мгновением их стальной блеск был все ближе.

– Это необходимо мальчик мой. И тебе будет совсем не больно, ты ведь давным-давно уже мертв.

Но ему было больно. Ведь болело в том месте, где ему оторвали руку. Болело очень сильно. Жгучая, яростная боль терзала лохмотья разорванного плеча, будто бы выедая изнутри. А раз достигнута такая степень материальности, то, следовательно, боль будет и при “процедуре”, о которой говорил Фурай. Призрак отлично осознавал это, но собственного страха внутри него все еще не возникло, а страх Моджо постепенно затихал.

Ножницы приближались. И вот они уже мягко коснулись лба Призрака, потом стали опускаться все ниже, после чего эластичные лезвия, удлинившись быстро скользнули в глазницы, протиснулись мимо глаз, и впились в мертвое подобие мозга… Боль была сильной, но быстрой и короткой, словно бы два холодных выстрела в голову, а потом, Призрак чувствовал лишь шевеление внутри. Фурай потянул ножницы на себя и быстро вытащил две длиннющие серые нити…

– Мда… – Сказал он хмуро. – Да они внутри тебя кишмя кишат. Процедура будет долгой.

И он начал впиваться ножницами в глазницы Призрака раз за разом. Лезвия копошились в голове, выискивая нити, удлиняясь, по шее проникали в торс и отлавливали нити там. После каждой новой вспышки боли Призрак ощущал, как сознание его понемногу проясняется. Мысли становились быстрее, они теряли тяжелую вязкость, появлялась собственная воля, всплывали подавленные воспоминания, стремления и желания, и конечно-же, появлялся собственный страх. В какой-то момент Призрак пришел чуть ли не в панику от происходящего и начал бешено дёргаться на коляске, но тут же от подлокотников взвились кожаные ремни, и быстро опутали его руки, потом некие мудрёные механические устройства зафиксировали голову. Торс и ноги так же обтянулись ремнями.

– Сиди спокойно. – Голос Фурая орудующего ножницами снова раздался над Призраком. – Мы с тобой почти закончили.

Страх… Страх… Страх… Он бушевал внутри Призрака, и разрастался с каждой новой вспышкой боли. СТРАХ!!! Он сделался таким большим, каким, наверное, не был никогда. Если бы Призрак мог сейчас умереть во второй раз, то наверняка бы от этого страха и умер. Если бы сердце его билось, то, конечно, не выдержав такой панической атаки, запнулось бы и остановилось…

Минуты сменяли одна другую, и каждая новая была страшнее и мучительнее предыдущей. Потолок над головой Призрака дрожал, но мальчик знал, что это лишь взгляд его метался подстегиваемый ужасом…

Но вот, наконец, настал тот момент, когда ножницы были окончательно извлечены из Призрака. Фурай сухонькой рукой утер несуществующий пот со лба.

– Прекрасно. Ты свободен от воли Моджо. Я горжусь собой, это чистая работа. Тяжелая операция выполнена великолепно, я назову это обратной лоботомией. А теперь…