"Толпой больше одного не собираться!"

"Плен"

- Тихо, дурак! Будешь орать - заткну твою пасть вот этим! - услышал я мальчишеский голос и увидел прямо перед своим носом (вниз из-под надетой на голову кастрюли я видеть мог) какую-то тряпку. Настолько грязную, что меня чуть не стошнило от одной только мысли, что она окажется у меня во рту, и я предпочёл умолкнуть. Державшие меня за руки подняли меня на ноги и куда-то повели, хоть я и пытался упираться.

- Товарищ комиссар, разрешите доложить! Задержали шпиёна - возле дома Фомича прятался! - радостно отрапортовал наконец один из тех, кто тащил спотыкавшегося меня за руки за собой.

- Я - не шпион! Я - наш, советский! - от возмущения я даже забыл об угрозе кляпа в виде грязной тряпки.

- Тебя пока никто ни об чём не спрошал! Витёк, ежели он ещё раз пасть не по делу раскроет - заткни кляпом! - услышал (видеть я мог только множество мальчишеских ног вокруг меня) я голос другого мальчишки и, вспомнив о тряпке, предпочёл замолчать.

- Там кто-нить из нашенских остался? Нет? Санька, Митяй, дуйте туда! Бегом!

- Есть, товарищ комиссар! - две пары ног исчезли.

- А с этим что делать?

- В новый штаб его - там допросим! Отсель надо уматывать, а то, неровён час, кто-нить увидит, всех тады разложат, как Васильну! - и меня снова куда-то повели. Я уже не пытался сопротивляться, поняв, что пацаны играют в войнушку - мы в городе, где я жил раньше, тоже так играли, хотя кастрюль на головы "пленным" не надевали. Удивило меня только то, что "комиссар" почему-то тоже назвал ту девчонку Васильной, и ещё - его слова о том, что если кто-то увидит, то их всех "разложат", как её. За что? Неужели за игру в войнушку? О своей участи я не беспокоился - после окончания "битвы" у нас всегда бывал "обмен пленными". Наконец мы пришли - я понял это, потому что меня, видевшего только то, что творилось у меня под ногами, привязали к какому-то столбу, обхватив его моими руками и связав их куском верёвки. Мы в городе, где я жил раньше, так не поступали, и мне это совсем не понравилось.

- Итак, ты из какой деревни? - услышал я голос "комиссара".

- Из этой, - пробормотал я.

В ответ раздался многоголосый хохот, а "комиссар", когда все отсмеялись, мрачно произнёс:

- Ври, шпиён, ври, но не завирайся! Мы в нашей деревне не только всех пацанов, но даже всех собак и кошек знаем!

- Мы с мамой только вчера приехали! Эвакуированные - мы! - пояснил я, поняв и то, что смеялись над моим первым ответом они в общем-то справедливо, и то, что они приняли меня за "чужака" (в городе тоже случалась вражда между мальчишками из разных районов), и надеясь, что сейчас-то всё прояснится. В ответ вновь послышался смех, но уже не такой единогласный, после которого я услышал голос, которого ещё не слышал:

- А вдруг и правда из новых эвакуированных?

- Вдруг, вдруг... Разберёмся сейчас! - оборвал его "комиссар" и спросил уже у меня:

- Фашистскую каску зачем одел, гад?!

- Да не надевал я никакую каску! - удивился я и сразу же понял, что у меня на голове не кастрюля. От отвращения я дёрнул головой, пытаясь сбросить её, но мне это не удалось. - Это кто-то из ваших мне её на голову напялил, когда они меня схватили!

- Ну, хорошо! С каской - ладно! А вот сабля тебе зачем?

- Какая ещё сабля? - не понял я, не сразу вспомнив как вооружился, выходя из дома.

- Та, что на тебе, дурилка картонная!

- Это не сабля, а гладиус! - до меня дошло наконец, о чём разговор.

Вновь раздался дружный хохот, и несколько голосов сразу спросили:

- Какой ишо гладиолус? Ты думаешь, что мы здесь такие дураки, что не могём саблю от цветка отличить?

- Не гладиолус, а гладиус - короткий римский меч, - пояснил я, подумав о том, какие же они невежды.

- Римский? Рим же в Италии? А итальяшки заодно с немцами супротив нас воюют! - услышал я чей-то голос и понял, что немного погорячился - не такие уж они и невежды. Я тяжело вздохнул:

- Вы про Спартака когда-нибудь слышали? Не про футбольную команду, а про того, что гладиатором был, а потом восстание против Рима поднял!

- Ну, не знаю, как другие, а я в школе точно проходил. И что? - раздался уже знакомый мне голос - тот, который немного раньше произнёс "А вдруг и правда..."

- А почему их гладиаторами называли? Не из-за цветов же? Потому, что в Риме короткий меч назывался гладиусом.

Пауза оказалась достаточно долгой, после которой "комиссар" спросил:

- Ну, хрен с нём, нехай будет "гладиус"! Только зачем ты с этим гладиусом возле дома Фомича прятался? Надеялся, что Фомич за новой розгой отойдёт, а ты в это время на привязанную к скамейке Васильну покушение устроишь?

Да, "комиссар", кажется, уже действительно плохо различал, где игра, а где - нет, и всерьёз считал, что я могу убить кого-то тупым деревянным мечом. Что я мог ответить?Вместо ответа у меня вырвался вопрос:

- Почему вы все её Васильной называете? Даже тот дедушка, которого вы зовёте Фомичом.

- Вопросы здесь задаю я! И я повторяю: зачем ты прятался возле дома Фомича, когда туда пошла Васильна?! - слова "комиссара" прозвучали очень зло.

Я понял, что отвечать придётся. Но что? То, что я хотел посмотреть, как на самом деле происходит порка? Засмеют и продолжат издеваться - в отличии от меня, для них, судя по сказанному ещё там, на улице, "всех разложат, как Васильну", в этом не было ничего необычного. Мозг заработал лихорадочно быстро.

- Я... я пописать захотел... Не среди улицы же?

В ответ вновь раздался хохот, и кто-то - видимо, из тех, кто схватил меня - спросил:

- Ты всегда ссышь на четвереньках? А ногу на забор задираешь, как кобель? - вновь раздался взрыв хохота. Не будь я привязанным к столбу "пленным" с фашистской каской на голове, я бы тоже наверняка рассмеялся, представив себе такую картину, но сейчас мне было не до смеха.

- Молчишь?! Нечего ответить?! - голос "комиссара" прозвучал ещё злее, чем прежде. - Расстрелять шпиёна!

Мне стало страшно - а вдруг у них и правда настоящее оружие есть? Хотя, если камнями, например, "расстреливать" решат - тоже может всё очень плохо кончиться.

- Товарищ комиссар, я, как начальник штаба отряда, настаиваю на том, чтобы дождаться Васильну, а только потом, всем вместе, решать участь задержанного, - негромко возразил ему тот, кто с самого начала сомневался в том, что я - шпион, и знал о том, кем был Спартак, и я подумал, что хоть в этом мне повезло.

- Да она сегодня могёт и не прийти - сам же знаешь, чем она сейчас занята... - пробурчал "комиссар".

- Давайте всё же подождём! - вновь негромко, но твёрдо ответил ему "начштаба".

- Чёрт с вами - обождём немного, - буркнул "комиссар" и добавил погромче:

- Но приготовиться заранее не помешает. Васёк! Сбегай и принеси того, что надобно будет для расстрела!

"С возвращеньицем"

- Почему опять я? Я же в прошлый раз ходил, - заныл было тот, кого назвали Васьком, но "Комиссар" сразу же оборвал его:

- Хочешь под трибунал за невыполнения приказа?! Тогда кто-то другой заместо тебя пойдёт, а расстреливать тебя будем!

Я успел подумать только о том, какой же он всё-таки злой, но сразу же услышал голос "начальника штаба":

- Васёк, возьми ветошь какую-нибудь, а опять ты, потому что ты самый молодой - не нам же с комиссаром на побегушках друг у дружки быть.

Я подумал о том, что таких, как "начштаба" мама называет "подушками" и считает бесценными людьми, способными сглаживать отношения других. Понравилось мне и сказанное им слово "ветошь" - я знал, что так в авиации, флоте, бронетанковых и других технических войсках называют самую обыкновенную тряпку. Набравшись храбрости, я наконец попросил:

- Если боитесь, что я сбегу, то не развязывайте меня, но хотя бы каску снимите, - предмет фашистской военной формы на голове мне доставлял неудобства даже больше, чем то, что я был привязан к какому-то столбу. Морального, конечно.

- Ещё чего! Незачем тебе видеть, где наш новый штаб! Вот расстреляем тебя, потом выведем в лесок, там и развяжем, и каску с твоей глупой башки сымем! - эти слова "комиссара" при других обстоятельствах, наверное, показались бы мне смешными (сначала расстреляем, а потом выведем в лесок), но не сейчас. Сейчас я почувствовал только облегчение: по крайней мере, я точно останусь жив после "расстрела".

- Может быть, ещё и не придётся его расстреливать, - негромко произнёс "начштаба".

- Да ну вас всех! Поймали шпиёна и сопельки ему вытирают! "Все вместе решим..." Я бы его давно уже расстрелял и он бы уже во всю улепётывал подальше от нашей деревни! - с этими словами он, как я понял по слуху, направился к выходу из их "штаба", но выйти не успел, потому что ворвался кто-то новый и завопил:

- Васильну Фомич ужо отжучил! Они с Санькой меня вперёд послали, а сами тоже скоро будут! - я понял, что это был один из мальчишек, которых послали к дому Фомича вместо тех, которые схватили меня.

- Спасибо, Митяй, - поблагодарил запыхавшегося "начальник штаба" и так же спокойно сказал "комиссару":

- Вот и ладненько. Сейчас все вместе всё и обмозгуем, - тот промолчал в ответ, а мне осталось только ждать прихода девчонки, со случайной встречи с которой началась моя сегодняшняя прогулка.

"Кого она поддержит? "Комиссара" или "начштаба"? После того, как узнает, что "шпиона" поймали за подсматриванием того, как её собирались пороть?" - подумал я и пришёл к неутешительному выводу, что вряд ли она проявит ко мне симпатию. Оставалась только одна радость: после их "расстрела", как я уже знал, не умирают. Сначала вернулся, как я догадался, Васёк - он коротко доложил, что принёс то, что ему велели. Что именно, я видеть из-под надвинутой на глаза каски не мог, и это только добавляло мне страхов.

Наконец я услышал и слегка охрипший девчачий голос коротко спросивший:

- И кто это?

"Комиссар" и "начштаба" объяснили ей.

- Вам больше делать нечего, как к моей жопе охрану приставлять? Неужели кто-нибудь, правда, думает, что меня могут прикончить деревянным мечом?

Оба в ответ промолчали, а она продолжила:

- Или причина в чём-то другом? Не бойтесь - все сорок получила таких, что не улежала бы, если бы не была привязана, - так что, табуретку мне сейчас лучше не предлагать!

- Мы не боимся... Я-то знаю, как мой дед сечёт... - тихо ответил за обоих "начштаба", и я догадался, что он - внук Фомича.

- Ох, горе! Что вы будете без меня делать, когда война закончится и я домой уеду? Не можете даже проверить, наш он из новых эвакуированных или из другой деревни забрёл? - из этих слов я догадался о том, что Васильна тоже из эвакуированных, и тут же услышал её вопрос:

- У кого вас расселили?

- Марья Лукинична - хозяйку дома зовут, - пролепетал я в ответ, а она распорядилась:

- Васёк, сбегай в деревню и узнай!

- Есть, товарищ командир отряда! - на этот раз Васёк не стал капризничать, а Васильна сказала:

- Вернётся, меня позовёте - я пошла на речку "пожар тушить", - и после паузы зло добавила:

- Трусы вместе с платьем на куст повешу, но если кто вздумает подглядывать, собственноручно расстреляю!

"Ждать - не догонять"

- Трусы она на куст повесит... Чтобы все видели, что она выпоротую жопу остужает - наши, деревенские, девчонки, так трусов вообще не носят - только нижние юбки... - проворчал "комиссар", судя по всему, когда Васильна уже вышла.

- Коль, за что ты её так не любишь? - тихо спросил у него "начштаба", и я подумал о том, что в "штабе" мы, видимо остались втроём - до этого он его называл только по "должности".

- А за что я её должон любить? Припёрлась из своего города, выбрали её командиром отряда, а она и рада командовать! Подумаешь, Васильна нашлась. Кто только её так прозвать додумался? Ну никого же мы по отчеству никогда не называли! Даже взрослых: "дядя Миша", "тётя Маша"! Только стариков, да и то не всех! - услышав это, я даже забыл, в каком положении нахожусь, надеясь услышать тайну прозвища Васильны, но услышал всего лишь:

- Коля, если бы не она, то и не было бы у нас никакого отряда! Кто его организовал бы так, как она? У меня бы мозгов не хватило, хоть я и тоже наполовину городской - только на лето к деду приезжал... пока война не началась...

- Деревенские - дураки, значится?! - "комиссар" сказал это таким тоном, что я подумал о том, что он сейчас бросится на "начштаба" с кулаками, а кто из них крепче, я не знал, потому что видеть их не мог из-за каски.

- Я этого не говорил, - примирительно произнёс "начштаба" и добавил:- Только ни мне, ни тебе, ни кому-то ещё из нас, почему-то не пришло в голову послать кого-нибудь в деревню и узнать, есть ли у Лукиничны новые жильцы: эвакуированные пацан с матерью.

Возразить "комиссару" очевидно было нечем, поэтому он наконец-то заметил, что мой гладиус по-прежнему висит у меня через плечо:

- А обезоружить пленного и ей в голову не пришло! - я почувствовал, как он потянул гладиус вверх, но снять его не смог из-за того, что мои руки были связаны. - Чёрт! Дай твой ножик!

- На фига? Ты всерьёз думаешь, что он сможет тебя треснуть этой игрушкой со связанными за подпоркой руками? - "начштаба" произнёс это так быстро и иронично, что я даже не успел испугаться, что потеряю свою единственную, которую мать разрешила взять с собой, когда нас спешно эвакуировали из города, который решено было сдать фашистам, игрушку. "Комиссар" негромко выругался, но выставлять себя полным дураком всё же не стал и, судя по всему, вышел.

- Спасибо, - тихо сказал я, поняв, что мы остались вдвоём.

- За что? - не понял «начштаба».

- Этот гладиус отец мне сам сделал, когда я ещё дошколёнком был, - объяснил я.

- Воюет? - спросил он.

- Погиб... ещё осенью... - я почувствовал, что у меня в глазах появились слёзы.

- Извини, - буркнул "начштаба", но сразу добавил не без доли ехидства:

- Ты лучше помолчи, пока Васёк не вернулся с известиями о том, кто ты на самом деле, и мы не решили, что с тобой делать за то, что хотел пописать на четвереньках возле дома моего деда, когда туда Васильна пошла, чтобы с голым задом "на солнышке позагорать"!

Я послушался его совета, так и не узнав причины странного прозвища девчонки и её не менее странного авторитета. Впрочем, как я уже понял, авторитет этот по душе не всем. Время тянулось так долго, как никогда не тянулось для меня даже в школе во время уроков, но, в конце концов, я услышал голос запыхавшегося Васька:

- Всё узнал, товарищ начштаба отряда!

- Зови тогда комиссара и Васильну. Только, как увидишь её платье и трусы на кусте, близко не подходи, а крикни, что вернулся из разведки. А то ещё вздумает тебя расстрелять - после сорока розог она не особо добрая сейчас, - распорядился "начштаба", и я понял, что сейчас моя судьба будет решаться злым "комиссаром", не особо доброй после порки Васильной и "подушкой" - "начальником штаба". Утешала только мысль о том, что после их "расстрела" не умирают.

"Немая сцена"

- И что узнал? - каким-то утихомиренным голосом спросила Васильна, и я понял, что все в сборе.

- Верку видел (я сразу же вспомнил, что именно так звали девчонку лет пяти-шести - внучку Марьи Лукиничны), она сказала, что на сам деле к ним вчерась поселили пацана с матерью. Я спросил, как он выглядел - похож, - услышав это от Васька, я облегчённо выдохнул.

- Похожа свинья на ёжа, - злобно проворчал "комиссар", но Васильна произнесла тем же тоном, что и перед этим:

- А зачем Верке врать? Может, ты и её в сообщники к шпиону запишешь?

"Комиссар" ничего не ответил, но я прямо-таки чувствовал, как ему хочется меня "расстрелять".

- Ну, с этим вроде разобрались. Никакой ты не шпион, - когда Васильна произнесла это, я невольно подумал: "Если она сейчас , как сказал "начштаба", "не особо добрая", то какая же она бывает, когда особо добрая?" - с надеждой на то, что с меня сейчас снимут фашистскую каску и развяжут. Оказалось, что я всё же поспешил так подумать, потому что услышал её вопрос ко мне:

- Какого чёрта ты там, где ребята тебя задержали, тогда делал? Да ещё и на четвереньках! Честному человеку на своей территории прятаться не от кого!

Что я мог ответить? Врать про "пописать захотел" второй раз и вновь нарваться на всеобщий хохот? Сказать, что я заблудился в деревне, в которой раньше никогда не бывал? Но почему на четвереньках? Они ждали ответа, а я не знал, что говорить, и поэтому начал тянуть время, пытаясь одновременно рассказывать и думать.

- Ну, это... Вышел я из дома, увидел тебя с прутьями и решил догнать и спросить, где ты их наломала?

- И зачем они тебе понадобились? - поинтересовался "начштаба".

- Мне показалось, что они ивовые...

- Ивовые, ивовые, - согласилась со мной Васильна уже не таким умиротворённым тоном, как прежде, и я понял, что напрасно напомнил ей о прутьях, но объяснил:

- Ивы ведь возле воды растут? Я и хотел спросить, где здесь речка или озеро...

- В какой только книжке городской вычитал об том, что ива возле воды растёт... - зло буркнул "комиссар".

Вряд ли это было вопросом, но я всё же ответил:

- У нас возле города тоже речка есть, и там тоже ивы растут.

- Ты не отвлекайся. Лучше скажи, почему не спросил, если хотел спросить?

- Не успел - ты в калитку зашла! - пока всё шло, как говорил мой отец, "как по маслу", но следующий вопрос Васильны был гораздо сложнее:

- Ну, не успел, постучал бы в калитку и спросил у нас с Фомичом.

- Я постеснялся...

- Чего постеснялся-то?

- У вас там неприятный разговор начался... - пролепетал я, понимая, что сейчас она меня окончательно "прижмёт к стенке".

- Да разговор-то вполне нормальный был... Это потом мне очень... неприятно было... - Васильна, как мне показалось, проявила иронию, но сразу же продолжила:

- Если такой стеснительный, то зачем между дворов полез? - после чего спросила напрямик:

- На мою голую жопу посмотреть? Так и скажи прямо!

- Я же не знал, что ты - командир отряда! - с перепугу выпалил я.

- А если не командир отряда, то, значит, можно за девчонкой подсматривать? Ты там, у себя, небось, часто подсматривал?

- Нет! - я почти заорал, отвечая одновременно на оба вопроса.

- А здесь, значит, захотелось? Для того, может, и про речку хотел спросить, чтобы не купаться, а подсматривать?

Такое мне даже в голову не приходило, и я, чувствуя, что краснею, был вынужден признаться в том, что я никогда не подсматривал за девчонками, а полез между дворами только потому, что никогда не видел порку, и если бы Васильна была мальчишкой, то я всё равно полез бы.

- Я тоже, когда жила в городе, никогда не видела порку, - неожиданно согласилась со мной Васильна, и я вновь выдохнул с облегчением:

- Вот и захотелось посмотреть, как это бывает.

- Захотелось посмотреть, как незнакомая тебе даже пацанячья жопа розог получает? - голос Васильны прозвучал изумлённо. - Да так же, как ремня, только ещё больнее! Мне в городе тоже иногда очень хотелось посмотреть на одну жопу под ремнём, но мы с её обладательницей врагами были, а ты на незнакомую? Да представь свою собственную, да и всё!

- Не могу представить, - пролепетал я, чувствуя, что вновь краснею.

- Почему? - голос "начштаба" прозвучал так же изумлённо, как голос Васильны.

Я зажмурился, несмотря на то, что из-под каски всё равно ничего не видел, кроме того, что было у меня под ногами, и признался:

- Меня никогда не пороли.

Наступила такая тишина, что я услышал, как где-то в "штабе" жужжит, то ли муха, то ли ещё какое-то насекомое.

"Боец Раритет"

Пауза казалась мне бесконечной. Я мысленно строил самые разные предположения её конца, но того, как она всё же закончилась, предположить не мог.

- Совсем никак? Даже ремешком? - судя по голосу, первым, как ни удивительно, пришёл в себя самый младший из присутствовавших - Васёк, которого посылали "на разведку" в деревню.

- Совсем! Отец несколько раз грозился за ремень взяться, но до дела так и не дошло! - зло ответил я, с отвращением вспомнив о том, как мне когда-то завидовали городские друзья - сейчас я завидовал им, считая, что ни за что не влип бы во всю эту историю, если бы отец хотя бы раз исполнил свою угрозу.

- И что мы с этим раритетом делать будем? - спросила наконец Васильна, несмотря на непривычно растерянный тон, произнеся слово "раритет" с подчёркнутым наслаждением, и я догадался, что она употребила его нарочно - в пику "комиссару". Тот сразу же попался:

- С кеееем?

- С такой большой редкостью даже для города, как ни разу не выпоротый мальчишка уже явно не дошкольного возраста, - в голосе "командира отряда" я услышал чуть заметную иронию, так и не поняв к кому она относилась: к "комиссару", ко мне, к самой себе или ко всем сразу.

- Да расстрелять его да и всё! - ничего другого от "комиссара" я и не ждал, но такой сдержанный вроде бы "начштаба" в ответ прыснул от смеха:

- За то, что его родители не пороли?

- Его вины в этом точно нет, - Васильна, как мне казалось, тоже едва сдержала смех. - Предлагаю два варианта ему на выбор: первый - отвести поближе к деревне и отпустить с миром, второй - принять в отряд рядовым бойцом со всеми мерами ответственности.

- Поддерживаю, - почти мгновенно отозвался "начштаба", "комиссар" что-то чуть слышно проворчал, но спорить не стал, понимая, что оказался в меньшинстве, и я понял, что принимать решение предстоит мне.

- А какие меры ответственности?

- Дашь клятву верности отряду, будешь участвовать в наших операциях, а за нарушение клятвы будешь отвечать по всем законам военного времени, - отчеканил "начштаба".

- Вы хоть скажите, как вы расстреливаете! - взмолился я.

- Не боись, - Васильна неожиданно перешла на деревенский говор, что было очень забавным после совсем недавнего "раритета", - похужей ремня буде, но зараз нихто из чужаков не помер - усе до своих деревень убёгли. Некоторые, заправда, с мокрыми штанишками. А своих мы ишо не расстреливали.

Что бы вы выбрали на моём месте оказавшегося в деревне городского мальчишки, бывшего совсем не прочь найти себе компанию? Думаю, что догадываетесь, что выбрал я - с меня сняли позорную фашистскую каску и развязали.