Девяностые

Слышала мнение, что нынешнее поколение идеализирует 90-е годы, считая их временем свободы и огромных возможностей. Не знаю, насколько это соответствует действительности. Но уверена, что большинство людей, переживших те годы, однозначно по ним не скучают. Я тоже, хотя мне повезло гораздо больше, чем многим моим ровесникам – меня не убили, не покалечили, не похитили, не изнасиловали. Мою семью ужасы девяностых коснулись лишь краем – эдакая лайт-версия. Но ностальгии у меня точно нет.

Нам не пришлось голодать и падать в обморок от истощения, хотя и разносолов не было. Зато постоянно пахали на даче, а также сажали картошку – по 15–20 соток. Сажали, пропалывали, окучивали, собирали… Как вспомню, так и вздрогну… Очень выручала деревенская родня, которая время от времени подкидывала то тушку гуся, то сметану, то яйца. И бабушка нам тоже здорово помогала деньгами – она хоть и была пенсионеркой, но продолжала работать.

К слову, мама с папой тогда преподавали в вузе и им повезло больше, чем учителям в нашем городе. Школьные работники получали зарплату из республиканского бюджета, а вузовские – из федерального. Платили им копейки, но – платили. А вот учителя сидели без денег месяцами.

Группировки были в каждом районе города. Он вообще числился на третьем месте в списке «бандитских столиц» нашего региона. При том, что у нас был всего лишь районный центр с населением около 70 тысяч человек, а не мегаполис.

Я помню, как одного из моих одноклассников избивали, требуя, чтобы он стал полноправным членом местной банды и вытрясал деньги из других школьников. Не давали ему прохода, сторожили прямо у дома. Мальчишку спасли родители, отправив жить к старшему брату аж в Сибирь. Еще одному моему однокашнику, который был в другой группировке, во время драки проломили голову камнем. Он выжил, но здоровья после нескольких операций у него не осталось.

Во дворе нашего дома постоянно тусовалась компания местной гопоты, собирались минимум по 15–20 человек. Мне повезло, что на такую мелочь как я, они практически не обращали внимания. А вот тем ребятам, которые были постарше, приходилось тяжело.

Насилие, убийства, разбой и прочее – все это было частью тогдашней жизни, витало в воздухе. И даже если ты сам не стал жертвой преступления, ты не мог оставаться вне этой атмосферы страха и напряжения. Знакомые, родственники и друзья рассказывали, как в их подъездах бандиты убивали бизнесменов и своих конкурентов, расстреливали людей в машинах. Весь город знал, что в старых очистных сооружениях на окраине прячут концы в воду местные банды – трупов там был не один десяток.

Я помню, как нашему соседу (мелкому дельцу), жившему с семьей в квартире на первом этаже, кто-то выстрелил прямо в окно из дробовика. Его жена и дочери не погибли только чудом.

Я видела, как длинная лестница в нижней части города, которая соединяла парк на холме и улицу внизу, в одночасье лишилась всех своих железных перил – их разобрали местные подростки, чтобы использовать в драках стенка на стенку.

Друг моего троюродного брата воевал в Чечне и вернулся оттуда живым, но законченным наркоманом. В итоге все равно долго не протянул.

Одна из моих теток по материнской линии сбежала из Душанбе в начале 90-х вместе со всей семьей, когда там начались погромы. Она слегка тронулась умом, после того как на ее глазах изуверы разорвали буквально пополам грудничка, отнятого у ее соседки.

И это я еще не говорю про теракты, которые тоже были «нормой жизни» - никого уже не удивляли очередные сообщения о взрывах в метро, автобусах и жилых домах. Или новости о заложниках, попавших в лапы очередным кавказским террористам. Они ужасали, но не казались чем-то немыслимым и невероятным.

Я не ностальгирую по девяностым, хотя мне жилось лучше, чем многим людям в то время. И уж точно не хочу их повтора.