Россия, которую мы... потеряли?
Автор: Василий ПанфиловВ книге и Хитровка в Москве, с Иванами, родства не помнящими, и Одесса с гешефтами, Палестина, в которой Главный Герой делает предупредительные выстрелы в лоб, Африка, в которой он сперва репортёр, а потом - национальный Герой и человек, первым в Истории поднявшийся в Небо! На Англо-Бурской войне, ага...
Но начинается всё в русской деревне конца 19 века, в "Россия, которую мы..." https://author.today/work/series/5770 потом плавно перетекает в Москву, где Герой быстро оказывается в трущобах https://author.today/reader/44387/347203 ну и дальше, по живости характера, он ввязывается в то, что нормальные люди обходят стороной. А жизнь вокруг такая... интересная, но с обратным знаком!
"- Жива, - Суховато ответил Иван Порфирьевич, - но выяснились новые обстоятельства. Со слов несостоявшейся самоубийцы, пойти на такой шаг её заставило изнасилование владельцем заведения.
Лидия Михайловна ещё сильней замахала ладошками и сделал обморочное лицо. Но Юлия Алексеевна и Гертруда Антоновна старательно не заметили страданий товарки, и вместо того, чтобы утешать тонкую и чувствительную натуру, насели на околоточного.
- … акушерка подтвердила, что эта ученица уже не девственница, и тогда Вера Михайловна, пользуясь отсутствием мужа, велела той проверить девственность прочих учениц. Как выяснилось, все ученицы старше девяти лет были лишены девственности. По их словам – непосредственно хозяином.
Такие подробности заставили сцепить зубы даже Юлию Алексеевну с Гертрудой Антоновной, но перебивать околоточного они не стали, лишь изредка задавая наводящие вопросы.
- Можно, - Гертруда Антоновна огляделась по сторонам, - задать несколько вопросов акушерке?
- Она будет вызвана на допрос в полицейский участок несколько позже, - Вильнул Иван Порфирьевич.
- Вы её отпустили? – Подхватилась Юлия Алексеевна.
- Никак нет-с! Участие в этом деле акушерки всплыло случайно, - Околоточный выглядел так, будто у него разом разболелись все зубы.
- То есть она даже не стала доносить в полицию? – Не унималась учительница, - Столь вопиющий случай?!
- Помилуйте, что ж тут вопиющего!? – Вспылил Иван Порфирьевич и плотно замкнул рот, понимая, что сказал лишнего. Дальше он говорил неохотно и почти односложно, обдумывая каждое слово, которые приходилось вытягивать едва ли не клещами.
Он явно мечтал, чтобы навязанные ему дамы из попечительского комитета провалились в преисподнюю, но те оказались упорными, как породистые, хорошо натасканные английские бульдоги. Единственное, Иван Порфирьевич смог сделать допросы максимально быстрыми и упрощёнными, намереваясь как следует поработать со свидетелями и потерпевшими уже в полицейском участке, без посторонних глаз и ушей.
- … так ето, - Дворник отчаянно косил глазами то наседавших дам, то на начальство, не зная толком, что же ему говорить, и когда эту говорильню прекращать, - бывалоча, што и на мороз. Ну, в платьях, а в чём же ишо? Провинились если за што, так и получай! Как же без наказаний-то учить?
- Розги? – Кучер вполне словоохотлив, - Как же, пучками возил, кажный день почитай! Иной раз и не хватало!
- … Били? Что ж не бить! – Допрашиваемая ученица, девочка лет двенадцати, испуганным зверьком водила по сторонам головой и отчаянно косила глазами. Не заметив хозяина и хозяйку, успокоилась немного, и стала отвечать.
- … да оба! Когда хозяин, а когда и хозяйка! Розгами секли, а когда не хватало, то Алексей Фёдорович метлу мог у дворника взять, и оттудова уже прутья повыдирать.
- А кулаками? – Юлия Алексеевна не отводила глаз от девочки, пытаясь поймать взгляд.
- По-всякому! Кулаками, ладонями, ногами, за волосья тягать! Вот! – Девочка наклонила голову и раздвинула волосы на затылке, показывая запекшуюся кровь, - Вчера только Вера Михайловна тягала!
- А насилие? – Вмешалась Гертруда Антоновна.
- Дамы, - Попытался остановить их околоточный, - девочка сейчас возбуждена и может наговорить всякой ерунды, о которой потом пожалеет!
- Насилие было?
- Ну как насилие? - Философски ответила девочка, - Сперва да. А потом так… заведёт в чулан, подол задерёт, да и знай себе охаживает.
- По согласию?
- Как же не соглашаться-то? Хозяин! Не согласишься коли, так и получишь тумаков, а потом всё тож самое, только хуже. А так руками в стену упрусь, да и покряхтываю. Больно конечно… но так-то по согласию, ты поди не согласись!
- Оговорили, - Спокойно повторил околоточный, когда через пару дней дамы из комитета обратились к нему, - так вот!
Видя, что женщины возмущены до глубины души, Иван Порфирьевич встал.
- Голубушки! Да что ж вы на меня накинулись! Проедем в больницу, поговорим с пострадавшей.
- Так… оговорила! – Безучастно твердила несостоявшаяся самоубийца, лёжа на больничной койке, - Скучно стало!
- Я испорченная с самого детства, потому и оговорила. Девственности? Бродягу алко… алкоголичного на улице подцепила, да и порвалась. И потом тоже – когда за леденечик, а когда и от… - Глаза её на миг вильнули куда-то в сторону, - чрез… чрезмерной нимфомании.
Вглядываясь напряжённо в потухшие глаза девочки, учительница случайно увидела в отражении оконного стекла фигура околоточного кивающего в такт словам."
****************************
"
- Водочки мне для начала, - Деловито сказал бывший мировой судья угодливо склонившемуся перед ним неряшливому половому с битой рожей, - стопочку! Да смотри! Не лафитничек, а то с него начну, да на нём и закончусь!
Аркадий Алексеевич в задумчивости постучал пальцами по липкому от грязи столу, прислушиваясь к хотениям капризного организма.
- Да-с! – Решил он наконец, - Стопочку, и к ней огурчик такой – маленький и пупырчатый, да на вилочке. Есть?
- Для Вас, - Выдохнул половой перегаром и больными зубами, мотнув давно не мытой головой, тщательно расчёсанной на пробор, - найдём!
- После горячего похлебать, - Продолжил Живинский, - хоть щец, хоть ушки, лишь бы не сидеть потом в ретирадной! А уже потом – лафитничек, да запотевший штоб! Со льда! Ну и к нему всякого закусить. Живо!
Половой испарился, и через полминуты перед судьёй стоял покоцанный подносик со стопочкой и огурчик, наколотый на вилку с отчётливыми жирными следами от пальцев. Выдохнув, Аркадий Алексеевич опрокинул в себя водку и прикусил огурец, всасывая сок и блаженно закатывая несколько припухшие выцветшие глаза с обилием красных прожилок на жёлтом белке.
Посидев так недолго и чувствуя, как похмелье потихонечку отступает, Живинский открыл глаза и потянулся блаженно. Хор-ро-шо!
Сквозь табачный дым и кухонный чад, уходящий к высоким сводчатым потолкам, едва пробивается свет газовых рожков, а отродясь немытые окна служат скорее деталью интерьера, чем источником света. Полы присыпаны опилками и песком пополам с разным сором самого сомнительного вида.
- Ушица, - Подоспел запыхавшийся половой, увернувшись от разодравшихся было посетителей, - свеженькая!
Аркадий Алексеевич кивнул благосклонно и приступил к трапезе, заодно оценивая находящихся здесь женщин, пребывающих в разной степени алкогольного опьянения. Чтоб далеко не ходить!
После ушицы последовал лафитничек и блюдо с закусками. Постоянные посетители не мешают трапезе уважаемого человека, давая насладиться едой и хором из отставных солдат с оркестром из ложечника, гармошки и бубна.
Сво-во праздничка дожду-ся.
Во гроз-на му-жа вцеплюся!
Во гроз-на му-жа вцеплюся,
Насмерть раздеруся!
- Ай маладцы! – Орал какой-то подвыпивший молоденький деловой, отплясывая трепака под музыку, - Как выводят!?
Вышибала с большой дубинкой и физиономией, как нельзя лучше подходящей под скандальную теорию Дарвина, кивал и притоптывал в такт несуразно большой ступнёй, наслаждаясь концертом.
- А подать музыкантам… - Плясун пошарил по карманам, и не найдя искомого, отправился на экспроприацию к соседнему столику. Благородного разбойника там встретили в кулачки, но за него вступились товарищи.
Началась было драка, но в её эпицентр скользнул вышибала, обрушивая на зачинщиков тщательно выверенные удары обмотанной в тряпьё дубинки. К нему присоединилось и несколько посетителей из постоянных, и конфликт быстро прекратился.
- Хлеб, - Захихикал Живинский, позвякивая горлышком лафитника о стопку и набулькивая водочку, - и зрелища! Чем не Рим!
Ободрившись после водочки, он стал рассматривать женщин уже не отвлечённо, а с вполне определённой целью. Взглядом знатока судья отсеивал негодных.
- Пойдём-ка! – Поманил он не слишком трезвую фемину, показавшуюся ему чуть побойчее и поинтересней прочих.
- Извольте! – Несколько невпопад ответила женщина, подойдя вихляющейся походкой и склонившись так, что полные груди вывалились из расстёгнутого корсажа, - Рупь с полтиной по-простому, а за трёшечку любые фантазии!
Подёргав за крупные отвислые соски, Живинский захихикал мелко и согласился.
- Трёшечка! И отработаешь по полной, уж будь уверена!
Есть мне что сказать и за Одессу:
"— … тётя Песя? — Прохожий, высокий чернявый мужик, заросший густым чёрным волосом чуть не с самых глаз до неприлично расстёгнутой до середины груди рубахе, с отчётливым металлическим хрустом почесал щёку. Осмотрев затем крепкие, чуть желтоватые от табаку ногти, задумчиво поцокал языком.
— Песса Израилевна, — Повторяю терпеливо, — которая двоюродной сестрой аптекарю Льву Лазаревичу, што в Москве.
— Это вам… а! — Махнул тот рукой, — Пойдёмте! Чужие здесь ничего не найдут, а Семён Маркович… да пошёл он в жопу! Мне можит интересно!
Мужчина с места рванул так, што нам за ним пришлось поспешать мало не трусцой, время от времени переходя на бег.
— Яков, — Бросил он нам, на ходу, чуть обернувшись, — Яков Моисеевич Лебензон!
Наши имена он уже знал, а ответных «рады знакомству» слушать не стал. Почти тут же мы нырнули в какой-то маленький дворик колодцем, посреди которого росло раскидистое духовитое дерево со страховидлыми колючками, а на подвешенных к одной из ветвей качелях раскачивалась сонная лупоглазая, чернявая девочка лет пяти.
— Утречка, Пенелопа! — Гаркнул ей Яков Моисеевич, не сбавляя шаг, и не дожидаясь ответа, тут же открыв дверцу какой-то сараюшки, где оказался вход в соседний переулочек.
— Шалом, Фирочка! — Так же крикливо поздоровкался он с выглянувшей из окна не старой ещё тёткой с избытком волосатых подбородков, — Вот, мальчики от Лёвы!
С минуту они очень громко тарахтели на непонятном языке, вставляя иногда русские слова, затем Яков Моисеевич резко сорвался с места, почти ту же нырнув за угол. Снова пробежка, и наш провожатый тормозит так же внезапно.
— Кириэ Автолик! — Затем быстрая-быстрая речь с упитанным пожилым мужчиной, здоровски похожим на Лебензона, но…
Нет! Не родственник, точно не родственник! Наверное.
… и снова мы бежим трусцой.
— Он нас никак кругами водит! — Пропыхтел Санька несколько минут спустя, буравя спину Якова Моисеевича недобрым взглядом.
— Может и так. Поздоровкаться решил со знакомыми и сродственниками, а мы так, рядышком.
— Ну да, — Кисло отозвался дружок, — тока я себя мартышкой на ярмарке чуйствую!
******************************
"
Полная некрасивая женщина вывалилась во двор, оглашая его рыданьями.
- … ваша… дочь…
Она громко расплакалась, отстраняя от себя многостраничное письмо.
- Рива, Ривочка, - Захлопотала вокруг неё соседка, - Ты чево?
- До… дочка…
Заплаканная женщина протянула письмо, и соседка, пробежав глазами, тряхнула головой и начала читать всему почти што двору, высыпавшему на чужую беду.
- … извещаем вас, - Пронзительный голос разносился далеко, - што ваша дочь, Сара…
… стала жертвой работорговцев, - Читал звонким голосом молодой парнишка на другом конце Одессы. Похожие письма получили, как выяснилось позже, больше двухсот человек.
… - уничтожили костяк банды, - В письмах приводились имена с доказательной базой.
… - соучастники, подельники и заказчики, - Жестяным помертвевшим голосом читал пожилой мужчина перед собравшимися в Пересыпи рабочими, - остаются на суд жителей Одессы.
- … в условиях, когда полиция и суды заняты не охраной общественного порядка, а охраной существующего строя, мы вынуждены взять дело в свои руки.
Перед глазами полицмейстера прыгали буквы, и он ненадолго отложил письмо, отпив тепловатую воду прямо из горлышка графина, постукивая зубами о хрусталь.
… - Красные Бригады.
« - Не было! Ничего не было! Никаких писем, записок, бумаг!» - Метались отчаянные мысли в голове сидевшего в приёмной адъютанта, до которого доносились обрывки слов из присланного многостраничного документа, для пущей выразительности зачитываемые начальником вслух.
- На почте затерялось, - Пробормотал он наконец, - да! Почта!
- … все наличные силы! – Докладывал полицмейстер одесскому градоначальнику Зеленому по телефону, - Так точно, Ваше Превосходительство! Стянуть все наличные силы… да, матросы с судов… слушаюсь!
Обложенный по телефону матом, он подскочил, вытянувшись во весь рост и потея.
- Красные Бригады, чтоб вас… – Грязно выругался полицмейстер, положив наконец трубку и дёргая тугой ворот. Красное от жары и разноса лицо дернулось внезапно, и полицмейстер мягко осел на пол. Сердце.
Адъютант решился потревожить его только через полчаса, но к тому времени события в городе вышли из-под контроля властей.
Собравшиеся на Молдаванке и Пересыпи, толпы решительно настроенных людей не ограничились указанными в письмах адресами. Бандитам, живущим среди людей, но поперёк людских законов, досталось сполна. Их терпели до поры, но теперь крышку с котла сорвало самым решительным образом.
Несколько десятков человек толпа забила насмерть, а много больше избила до полусмерти или…
- Повесить! – И через сук ближайшего дерева перекидывалась верёвка, а минутой позже на её конце уже сучили ногами, под которыми расплывается мокрое пятно.
- Нет! – Визжит немолодая женщина, рвущаяся из рук крепких мужчин, - Сыночка! Будьте вы прокляты! Вы, и дети ваши, и…
Выстрел, и во лбу женщины появляется маленькая дырочка, а молодой мужчина, нервно скалясь окровавленным ртом, уже прячет миниатюрный пистолет в карман брюк.
- Невесту… сыночка её, - Глухо пояснил он, - Нельзя таким…жить…
Попытки поджога бандитских квартир и домов жёстко пресекли лидеры стихийного протеста, но они не препятствовали сжиганию бандитского имущества на больших кострах, разводимых на улицах. Люди выкидывали из квартир и домов одежду, мебель и даже пуховые перины, а внизу их ломали, рвали… и только потом в костёр!
- Вставай, проклятьем заклеймённый, - Надсадно начал пожилой мужчина, пытаясь перекричать шум толпы, но быстро раскашлялся до слёз в глазах. Сплюнув кровью в платок, он пошёл дальше молча.
Несколько раз в толпе пытались петь «Интернационал», но понимания и поддержки эта инициатива не встретила. Отдельные энтузиасты пели революционные песни, но слышали их разве что ближайшие соседи. На улицы вышли не революционеры. Обыватели.
Рабочие посёлки Одессы выплёснули на улицы толпы злых, решительно настроенных людей, двинувшихся на «чистую» сторону города. Редкие полицейские не сдерживали толпу, а войска и матросы решительно запаздывали, успев перекрыть только порт и ряд стратегически важных мест Одессы.
- Зеленой – в отставку! Зеленого – под суд!
Часть толпы отделилась и направилась к резиденции градоначальника, скандируя требования. Они посчитали, что если градоначальник, известный взяточник и вор, так распустил полицию, то он и есть главный виновник!
Подавляющая часть одесситов настроена более конкретно. Обыватели, далёкие от каких бы то ни было политических требований.
Большая часть указанных в документах людей из «чистой» части Одессы не встретилась погромщикам. Кто-то был на службе, кто-то успел заблаговременно эвакуироваться, предупреждённый по телефону из канцелярии градоначальника или полицмейстера.
- Лёва! – Перекрикивался на Большой Арнаутской с приятелем немолодой одессит, вполне благонамеренный обыватель, которого просто допекло… всё! - Кто бы мне сказал, шо я буду участвовать в погроме, так я дал бы ему адрес хорошего доктора!
- Хороший доктор понадобится всем нам, если столкнёмся с войсками! – Отозвался совершенно незнакомый человек, - И вот у меня есть таки визитки хорошего врача и моего кузена по совместительству! Интересует?
- Дочка, дочка Кацмана! Главного у работорговцев! - Загудела толпа, когда со второго этажа на руки погромщиков скинули молоденькую упитанную девицу. Та визжала от страха, озираясь вокруг глазами насмерть перепуганного животного. По виду она совершенно не пострадала, и даже модная шляпка чудом удержалась на курчавых волосах.
- А мине дочу кто вернёт! – Завизжала внезапно полная женщина, ввинтившаяся поближе, - На, тварь!
Короткое движение рукой с зажатой в ней склянкой, и дикий визг девушки, схватившейся за лицо.
- А, тварина! – Голос мстительницы полон Ветхозаветной правды, - Живи теперь поуродованной!