Полуночная гостья. 3.29

Стих не спас ничего, ничего не сломал.

Я остался по-прежнему немощен, мал.

Нежно Бергу и облако я обнимал.

Но стучала мне в сердце столетняя грусть,

Но стучала в сознанье столетняя грусть

Той строкой, что устал я твердить наизусть.

И подругу я стиснул сильней.

Синим сном растворялся я в ней,

Чтоб исчезнуть из мертвенных дней.

Мы сливались, спасая свой сон и себя.

Ветер трогал нам волосы, страстно трубя,

В непричастности страстно скорбя,

А река широко разливалась, рябя,

А деревья притворно ворчали внизу,

Призывая кромешную ночь и грозу,

На охальников звали грозу.

Дятел выстукал тихо: Так, так.

И попал он без промаха в такт.

Облака закачались нам в такт.

Устремились две плоти бесстрашно в зенит,

Что окрестные тайны бесстрастно хранит.

Только страсть подрывает бесстрастья гранит,

И звенит возбужденно зенит.

Впредь он тайну соитий светло сохранит.

Он бесстыже ее сохранит.

С синевою шепталась интимно листва,

И сквозь спазмы ее долетали слова.

Она нас обсуждала.

Только не осуждала,

Но от зависти стыла листва.