Алексей Сальников - "Петровы в гриппе и вокруг него"

Третий роман в активе екатеринбургского писателя Алексея Сальникова - «Петровы в гриппе и вокруг него». Честно говоря, просто прекрасная работа. На сегодняшний день это самый сильный и самый образно насыщенный роман автора. При том что, странное дело, в тексте не происходит практически ничего. Ну, почти ничего, и при этом – слишком много. 

Но обо всем по порядку. 

Главными героями романа является современная русская семья условных Петровых: Петров-папа, Петрова-мама и Петров-сын. Их имена намеренно не акцентируются, и даже Петров-младший весь текст так и обозначается: «Петров-младший». Этот прием как-то сразу обезличивает героев и делает их как бы условными персонажами, хотя все остальные личностные черты здесь на месте и показаны герои чрезвычайно живо, аутентично. Но герои как удобное пальто – разношенные, уже не новые и несущие черты индивидуальности, хотя при этом надеть их может любой, кому подойдет размер, и он мгновенно почувствует это удобство. 

Видимо, задумка состоит именно в этом. Поначалу мы примеряем на себя удобных Петровых и с удовольствием обнаруживаем в их повседневной жизни самих себя. Взять Петрова-старшего. Работяга, автослесарь, обычный русский мужик, чуть умнее стандарта, но при этом не прочь выпить с друзьями в гараже. Его жизнь спокойна и размеренна. Днем и по будням работа, на выходных какие-нибудь нехитрые развлечения, возня с сыном, персональное увлечение в виде рисования комиксов. Хоть с женой и в разводе, но отношения хорошие. Кажется, что Петров – обычный человек, один из тысяч тех, которые окружают нас везде. Однако за этой маской таится сложная философствующая натура, рассудительный разум, задающий мирозданию слишком много вопросов. 

 И вот носителя этого разума косит с ног грипп. Затем то же самое происходит с Петровой и сыном. С этого момента реальность начинает незаметно оплывать, как мороженое, вынутое из морозильника. Все происходящее с Петровыми (и внутри них) становится постепенно, по нарастающей все более абсурдным и сюрреалистичным, хотя внешне сохраняются приличия и привычные нормы. Цепочка странноватых встреч со странноватыми людьми ведут героев по замысловатым линиям, которые переплетаются между собой, расходятся, кружат и юлят зигзагами. То встреча с сумасшедшими, то загадочный катафалк, в котором вроде и есть покойник, и вроде это не совсем покойник, то еще что-нибудь. И все это в гриппозном угаре, то есть в состоянии измененного сознания, когда не совсем понятно, где заканчивается реальность и начинается болезненный бред. Граница стерта, намеренно. 

Ровно те же трипы испытывают все члены семьи, в разных вариациях, эти болезненные бреды сливаются в один, и к ним присоединяются новые, потому что болеют не только Петровы, а много кто еще, и наконец становится очевидной одна деталь: главным героем текста (возможно, но это не точно) является не человек, а его состояние – пограничное состояние, в котором возможно вот буквально все. 

И вот вы уже обнаруживаете, что надетое пальто не такое уж удобное, суете руку в карман, а там… что-то холодное, стальное, линейка что ли? Или… или это ваше собственное пальто?

В древности люди верили, что болезнь — это репетиция смерти, а больной человек заглядывает в царство мертвых. И действительно, дыхание смерти – не холодное, наоборот – обжигающе горячее на контрасте с новогодними морозами средней полосы – сквозит в каждой сцене романа. Каждый раз смерть касается героев тем или иным образом, но они словно бы имеют к ней иммунитет, она их словно бы не видит, как бы принимая за своего, шелестя где-то на периферии восприятия, иногда – ввинчиваясь в само сознание спиралью. Где-то кто-то умирает, умер или вот-вот умрет. А Петровы, вместо того, чтобы страдать от заболевания, словно наслаждаются им и видят своим обостренным зрением нечто такое, что недоступно восприятию обыкновенного человека. 

У романа нет завершенного сюжета, потому что он ему не нужен. «Петровы» - редкий тип произведения с минимальным действием, центральное место в котором занимает обстоятельная экспозиция. Схваченная в нескольких днях зимняя повседневность русского мира получилась у Сальникова стильной, убедительной, трагикомичной и, самое главное, по-настоящему абсурдной, как и вся наша жизнь.