Вторничное досье

К бессрочному флэшмобу от Кейт Андерсенн. Досье на еще одного персонажа.

Так, кто там у меня на очереди? Ну пусть будет мерсийский принц Кердик из "Дочери Хранительницы".

1) Персонаж Кердик не исторический, потому что рожден в браке мерсийского короля Пеады и королевы Сэнэн, урожденной принцессы бриттского королевства Дивед. В нашей истории такого брака не было: Пеада женился на нортумбрийской принцессе Альхфлед (которая, согласно хроникам, вскоре его отравила -- впрочем, так ли оно было на самом деле, а если было, то по чьей вине... Вопросы, ответов на которые я не знаю). А брак между Пеадой и диведской принцессой был заключен (с подачи сиды Немайн) в книге В. Коваленко "Камбрийская сноровка".

2) Кердик -- по-видимому, англизированная форма бриттского имени Карадок (в книгах Коваленко оно звучит как Кэррадок); в реальной истории оно встречалось в таком виде в Уэссексе: таково было имя первого уэссекского короля. Почему саксонский король носил кельтское имя -- вопрос не ко мне. Может, и этимология эта неверна. Но с "моим" Кердиком как раз всё понятно: в этой ветке истории Пеада -- союзник бриттов, королева Сэнэн -- бриттка по происхождению, а диведский рыцарь Кэррадок -- прославленный герой думнонской "реконкисты", в честь которого не грех назвать и принца.

3) В моей книге Кердик появляется в возрасте пятнадцати лет -- вроде уже почти взрослый, а на деле ребенок ребенком. А период в его жизни в это время очень непрост: мать умерла при загадочных обстоятельствах, затем отец женился на вдове баварского герцога по имени Альхфлед (ага, той самой...), а спустя некоторое время отправился на войну -- и принц из наследника престола внезапно превратился в пленника...

4) Принц неплохо образован, увлечен литературой и историей, знает и цитирует Вергилия -- но это, разумеется, никак не помогает ему освободиться из плена.

5) А вот знакомство с попавшей в ловушку и тоже оказавшейся в плену Танькой меняет для него многое. Пообщавшись с нею, неожиданно он приходит к выводу, что его далекий предок Эомер был тем самым Эомером, королем какого-то Рохана, о котором ему поведала новая знакомая -- его сверстница со странными заостренными ушами. И это открывшееся Кердику родство с великим героем древних времен придаёт ему решимости. Вскоре Кердик и в самом деле совершает храбрый поступок -- может быть, и не масштабов Эомера из "Властелина колец", но... Впрочем, это как посмотреть. 

(Шепотом из-за кулис: да-да, Толкин дал своему Эомеру имя полумифического вождя древних, еще материковых, англов, числившегося в предках мерсийских королей, -- и вот теперь круг замкнулся).

И отрывок в завершение:

Но потом до Таньки добрался неугомонный принц Кердик. Сначала он долго сидел возле ширмы и добросовестно старался не шуметь — только это не особо помогало: Танька слышала и его частое дыхание, и тихое бормотание, различала даже отдельные слова, но не понимала их. Получалось, что принц, хотя и владел в совершенстве камбрийским языком, хотя и просил называть себя камбрийским именем, сам с собой разговаривал все же по-англски. Впрочем, сейчас Танька была даже рада этому: как ни посмотри, а подслушивать — это неправильно... Но стоило ей шевельнуться, как принц осторожно кашлянул.

— Вы не спите, великолепная? — спросил он, чуть выждав.

В ответ Танька лишь вздохнула. Потом вежливо подтвердила:

— Я не сплю, принц Кэррадок.

Принц помолчал, снова кашлянул. Потом осторожно спросил:

— Великолепная, а можно с вами поговорить?

На этот раз вздох удалось сдержать. Впрочем, это было уже нетрудно: проснулось любопытство. Однако ответила Танька, как подобает благовоспитанной леди: спокойно, почтительно, даже чуть холодно:

— Да, я слушаю вас, принц.

И вдруг, к ужасу своему, чуть не рассмеялась: вспомнила ни с того ни с сего, как они стояли друг перед другом на четвереньках! Смех этот сдержать оказалось куда труднее, чем вздох. Но помогла головная боль: милосердно напомнила о себе, спасла от позора.

Принц, однако же, по-видимому, ничего не заметил. Погруженный в себя и при этом явно взволнованный, он подошел к кровати и остановился, теребя рукав туники и никак не осмеливаясь заговорить. Конечно же, Танька подумала, что принц спросит что-нибудь о Санни, даже приготовилась утешать незадачливого влюбленного. Однако разговор пошел совсем о другом. Поколебавшись, принц наконец решился:

— Вы читали «Энеиду» Публия Вергилия Марона, великолепная?

«Энеиду» Танька, конечно же, читала: как-никак, дочь римской императрицы! И не только читала: даже помнила наизусть несколько отрывков. Оттого, не задумываясь, и продекламировала в ответ на латыни:

Битвы и мужа пою, что первый с прибрежия Трои

Прибыл к Лавинским брегам в Италию, роком гонимый.

Много скитаться ему по земле и по морю судила

Сила всевышних и гнев незабывчивый злобной Юноны...

Забывшись, сида чуть приподнялась на постели. И сразу же замолчала: боль снова сдавила виски.

А принц, опять ничего не заметив, восторженно подхватил текст:

Много и в бранях терпел, пока, состроивши город,

В Лаций не внес он богов, откуда и племя латинов,

И Албане отцы, и стены высокого Рима.

Блеснув глазами, Кердик радостно посмотрел на Таньку и увлеченно продолжил:

— Я и не сомневался, великолепная, что вы тоже любите Вергилия и его «Энеиду»! Вот и я давно порываюсь написать историю своих предков — подобно тому, как Вергилий написал поэму об Энее, предке императора Октавиана Августа. Благочестивый Эней когда-то покинул разрушенную греками Трою и нашел своему народу новый дом в Италии. Точно так же и мой далекий предок, король Икел, приплыл на наш остров с континента...

«И разорил цветущий Кер-Лерион, и предал смерти несметное количество бриттов», — мысленно продолжила Танька, вспомнив университетские лекции по истории, — однако опять справилась с собой, не произнесла вслух. Но принц словно услышал ее: заговорил об этом сам.

— Я догадываюсь, великолепная, о чем вы сейчас подумали, — с досадой произнес он. — Но Икел со своими воинами пришел сюда не как завоеватель, а как союзник, как защитник британских городов от диких пиктов и гаэлов, и не его вина, что англов вероломно обманули, нарушили договор!

«Дикие пикты и гаэлы — надо же было такое выболванить! Господи, как же хорошо, что принца сейчас не слышат ни Морлео, ни Кайл! А Орли? Если она где-то поблизости...» — Танька представила себе ссору между друзьями и ужаснулась. А еще почувствовала, как ее саму захлестывает жгучая обида.

Принц, должно быть, и сам понял, что сказал что-то не то. Покраснев, он вдруг опустил голову.

— Простите, великолепная... Это были другие времена, дикие нравы... И, вы ведь знаете, я сын королевы Сэнэн, в моих жилах тоже течет гаэльская кровь!

— Но я не сержусь на вас, принц, — улыбнулась сида. «Цензор» не возмутился: рассердиться по-настоящему на этого странного мальчишку, чем-то неуловимо напоминавшего мэтра Рори Мак-Артура, она и правда не могла. А обиду она, конечно же, задавит, не позволит ей разрастись!

Танькиной улыбке принц обрадовался, приободрился. И вновь удивил. Пряча глаза, он робко, но в то же время настойчиво произнес:

— Должно быть, вы уже устали от меня, великолепная. И все-таки, как бы то ни было... Вы ведь знакомы с древними преданиями сидов! И, я же помню, что-то знаете про короля Эомера! Помогите мне, пожалуйста! Это очень важно для моей поэмы: ведь Икел и Ви́нта, первые короли англов на Придайне, приходились ему сыновьями. Расскажите мне про Рохан, пожалуйста!