Горы далекие, горы туманные, горы…

Ну что, серия зимних сказок у меня по-большей части закончена. В новогодние праздники выставлю еще одну сказку для детей и на этом цикл зимних историй на этот год будет закончен.

Однако, мне хочется продолжить это зимнее настроение и сегодня я поделюсь с вами историей из моего детства. 

«Горы далекие, горы туманные, горы…»

Мне довелось не только бывать в горах, но даже там пожить. Это гора Майданак, что в Узбекистане. На Майданаке находится астрономическая обсерватория, в которой работали мои родители. Вернее, сюда они приезжали в командировки, зачастую беря меня с собой.

На гору нас поднимал вертолет МИ-8. Это был большой вертолет, он вез людей, оборудование и страшно тарахтел во время полета. Я была совсем маленькой и сочень боялась на нем летать. 

Мне казалось, что нет ничего более ненадежного, чем этот вертолет. Он резко менял высоту, его болтало воздушными потоками и тональность тарахтения тоже менялась. Он казался игрушкой в руках ветра и гор. Какой-нибудь холм внезапно выныривал прямо под самым брюхом вертолета или поток ветра начинал тащить его куда-то в сторону. 

Я испуганно смотрела на взрослых попутчиков, они мне ободряюще подмигивали и улыбались, тогда я понимала, что бояться нечего и успокаивалась. Но до конца полета чувствовала себя былинкой, замурованной в неконтролируемой жестянке. 

Горный пейзаж был довольно уныл. Склоны покрывала невразумительная травка и редкие одинокие деревья. Серо-бурая гамма. 

Но зимой все преображалось. Снега высыпало много, он сверкал и искрился на солнце так, что было больно глазам. Воздух был прозрачным, звенел от мороза, а синее небо заполоняло собой пространство. Вечером все полыхало красным огнем заката. Ночь постепенно отвоевывало небо, отодвигая закат к горизонту. Закат становился все уже и насыщеннее, какое-то время малиновая полоса четко разделяла землю от черного ночного неба, а потом исчезала за краем земли. На темном небе высыпали мириады звезд: крупных, ярких и очень близких – протяни руку и сорвешь гроздь. Нигде я не встречала более красивых закатов.

Днем были свои радости. Это, конечно же, лыжи. 

Был определен лыжный маршрут вместе со спуском – место, где можно было безопасно кататься. Для меня этот спуск был крутоват, и я каталась возле него. Мне очень хотелось съехать с самой вершины на лыжах, но я боялась. 

Родители иногда ставили меня сзади на свои лыжи и съезжали с горы вместе со мной. Конечно, мои ноги никак не были закреплены, часто я соскальзывала с лыж и падала. Вместо того, чтобы разжать руки и отцепиться от родителей, я хваталась еще сильнее и волоком, на пузе, катилась до самого низа. Надо ли говорить, что весь спуск я орала во все горло, и снег не только застилал мне глаза, но и набивался в рот. 

Зрелище со стороны было еще то!

Однажды мы с мамой пошли по новому пути. Выпал свежий снег, и перед нами расстилалось ровное, никем не тронутое, белоснежное поле. Оно так и манило нас пройтись по нему. Вообще-то в горах, даже низких и с виду безобидных, шутить нельзя – это очень опасно и может стоить жизни. С самонадеянными людьми так и случалось. Но сейчас мама точно знала, что перед нами обычное поле, покрытое снегом. 

Тем не менее, мама первая шагнула на него и сказала мне идти след в след за ней, не отходить в сторону ни на шаг. Хоть мне и было пять лет, но я была достаточно разумным ребенком. Я дала твердое обещание, и мы тронулись. 

Мама ходко шла впереди, я телепалась по ее лыжне, смотрела на нетронутый снег вокруг себя и завидовала маме: именно она сейчас является первопроходцем, именно ей принадлежит счастье рассекать снег и оставлять на нем свой след. Моих следов здесь даже не будет – я же качусь прямо по ее лыжне. 

Нельзя уходить в сторону, я полностью осознавала эту опасность. Но чертик дергал меня и шептал: «Ты же не уйдешь куда-то далеко, пойдешь рядом, в метре от мамы. Всего в метре, но на снегу будет две лыжни – ее и твоя. Это будет справедливо. И у тебя будут чувства первопроходца!»

И тогда я откатилась немного в сторону, встала параллельно маминой лыжне и пошла. Снег под моими лыжами с шуршанием рассыпался в стороны, позади меня оставался след, а впереди был белый простор. Мама убежала далеко вперед и не оборачивалась. Я была счастлива! 

И вдруг земля подо мной провалилась!

Я не успела даже испугаться, в голове только мелькнуло: «Обрыв.» Я тихонько пошевелилась, снег подо мной не проседал. Тогда я уже смелее похлопала рукой под собой – твердая земля. Я посмотрела наверх и громко крикнула маму, подождала. Тишина. И тут страх волной накрыл меня. Мама не видела, что я провалилась, я ушла в сторону, и теперь она меня не найдет. На глаза навернулись слезы,но внезапно я поняла, что плакать нельзя. От слез замерзнет лицо, а мерзнуть нельзя. Я слышала разговоры взрослых о том, как люди замерзали в горах.

Что делать? В голове стремительно завертелись мысли. 

На мне теплая одежда. В яме я укрыта от ночного ледяного ветра. В рабочей гостинице много людей, есть солдаты, все пойдут меня искать и найдут обязательно. Нельзя безостановочно орать, но время от времени нужно кричать, чтобы меня услышали. И я тоже должна себя спасать. Надо в стене ямы вырыть ступеньки, по ним можно будет выкарабкаться наверх. 

Чем я тут же и занялась, предварительно крикнув маму. Замерзшая стенка поддавалась плохо, но все-таки что-то отковыривалось от нее. 

Я еще раз крикнула маму, и внезапно над ямой появилось ее лицо. Мама весело спросила меня, как я тут оказалась и помогла мне выбраться. Пока она меня отряхивала, я рассказала ей о своем плане спасения. 

Мама выслушала меня и сказала, что она как раз испугалась. Обернулась – вокруг пустынное белое поле, а меня нет. Где я могла затеряться в своем ярко-красном комбинезоне? Даже следов никаких нет. Как в воздухе растворилась. Испуганная пошла она назад, и в конце концов увидела мою лыжню. 

Яма, в которую я провалилась, принадлежала военным. Видимо осенью они копали здесь какие-то траншеи для своих учений, потом выпал снег, а только потом мы приехали и родители были не в курсе этих ям.

Мы пошли к гостинице, мама спросила меня, поняла ли я теперь, как важно следовать правилам. 

Я кивнула и с гордостью покосилась на свою лыжню, вспоминая свой план спасения.