Новая иллюстрация к мистическому детективу «Купеческий сын и живые мертвецы»: Тайна рождения героя

Полная правда о том, что случилось в ту ночь, когда появился на свет Иванушка, была известна только самому Митрофану Кузьмичу, его отцу Кузьме Петровичу, да тому доктору, которого они вызвали к роженице. Даже Мавра Игнатьевна всех подробностей не знала, хоть её – единственную из прислуги – допустили в спальню Татьяны Дмитриевны. А все остальные обитатели дома на Губернской улице делали вид, что понятия не имеют о нездоровье хозяйки. Поскольку считается: чем меньше народу знает о страданиях роженицы, тем меньше она мучается.

Вот только – в доме Алтыновых всё вышло иначе.

Умник-эскулап сразу же завел речь про какое-то там предлежание. Но сказал, что надежда на благополучный исход есть – молитесь, дескать, а я сделаю, что смогу.

Только вот смог-то он маловато. Простыни, так пропитавшиеся Таниной кровью, что их потом пришлось отжимать, да иссиня-бледное лицо жены – вот и всё, что Митрофан Алтынов отчетливо запомнил о той ночи. А все остальное перекрыли собой истошные, как будто даже не человеческие, вопли Татьяны. И когда они стихли, Митрофан Кузьмич едва не возблагодарил Бога – хоть и решил, что означает эта тишина кончину его Танюши.

Но – нет: она лишилась чувств, не умерла.

И тут же доктор цепко схватил Митрофана Кузьмича за руку и произнес – резко, почти зло:

– Нельзя ни секунды терять! Решайтесь: пока она без сознания, я могу сделать кесарево сечение. Но мне нужно ваше на то согласие.

Митрофан Кузьмич заколебался тогда: слишком страшно было давать разрешение резать жену.

– А она – выживет? – спросил он каким-то чужим голосом: сыпучим, словно сухой речной песок; о ребенке он уже и не спрашивал: не надеялся ни на что.

И тут в комнату даже не вбежал – влетел Кузьма Петрович. Чуть было дверь с петель не снес – как видно, прямо за дверью стоял и всё слышал.

– Я вам даю такое разрешение! – заявил он. – Делайте, что должны! Спасете мою невестку – уплачу вам пять тысяч рублей. А спасете внука – десять тысяч.

Митрофан Кузьмич хотел было возмутиться – что жизнь его жены отец вдвое меньше ценит, чем жизнь младенца. Однако его горло словно бы забил тот самый речной песок, не позволил вымолвить ни слова.

– А ты, Мавра, – Кузьма Петрович повернулся к Таниной нянюшке, суетившейся подле постели роженицы, – будешь господину доктору подсоблять. Делать, что он скажет.

Так что – Мавра Игнатьевна всё выдумала насчет того, будто Татьяна Алтынова держала перед смертью на руках новорожденного сыночка. Ничего такого Мавруша не видела: подавала доктору какие-то инструменты – глядела на них. А еще – на страшный разрез на теле своей воспитанницы. Сам Митрофан Кузьмич тоже присутствовал при кесаревом сечении – стоял вместе с отцом в углу, под иконами. Но смог разглядеть только, как из рассеченного живота его Танюши доктор вытягивает за ножки какое-то склизкое существо: все в кровавых потеках, похожее на гигантского лягушонка. С матерью его соединяла лиловая, вся какая-то узловатая пуповина, которую доктор тут же защипнул двумя зажимами и чикнул ножницами точно между ними.

Младенец не дышал, когда его извлекли из тела матери. Уж это-то Митрофан Кузьмич понял сразу! «Мертвеньким родился», – только и подумал он.

Но эскулап смириться с таким исходом не пожелал: положил ребенка на спинку, вычистил ему носовым платком ротик, а потом, зажимая крохотный нос младенца, принялся в этот ротик вдувать воздух. Мавра ничего этого не видела: следуя указаниям доктора, придавливала чем-то Танюшин живот. И к младенцу находилась спиной. Она могла бы догадаться, что с новорожденным не всё хорошо – раз он не подает голос. Но догадалась она или нет – о том Танина нянюшка помалкивала. А сам Митрофан Кузьмич впоследствии так и не решился её об этом спросить.

Между тем доктор всё колдовал над младенцем: целую минуту – а, может, и больше. А ведь должен был бы заняться родильницей: она-то, хоть и со взрезанным чревом, продолжала дышать! И Митрофан Кузьмич уже думал с каким-то отрешенным оледенением: он своими руками порешит врача-неумеху, если окажется, что он, купец Алтынов, потерял этой ночью и жену, и сына. А потом пойдет в каторгу – и какое это будет облегчение! Но – нет: младенец вдруг хрипловато втянул в себя воздух и тоненько, как крохотный котенок, запищал. И Митрофан Кузьмич одновременно с этим сам начал беззвучно рыдать, крестясь на иконы и шепча какую-то бессвязную молитву.

Младенца немедленно передали Мавре, которая приняла его на руки – в приготовленную загодя пеленку. А доктор наконец-то занялся Татьяной Дмитриевной. Она – слава Господу Богу! – так и оставалась в бесчувственном состоянии всё то время, пока её зашивали и накладывали бинты.

И в тот день доктор покинул дом на Губернской улице, став богаче на пятнадцать тысяч рублей: Кузьма Алтынов свое слово всегда держал.

А вот какую потрясающую иллюстрацию сделал Борис С. к этому эпизоду историко-мистического детектива «Купеческий сын и живые мертвецы». Основное действие романа происходит летом 1872 года в уездном городке Живогорске. А главный герой, Иван Алтынов, появляется на свет в мае 1853 года. И Борис С. как будто переносит нас в то время! Перейдя по ссылке под картинкой, вы можете поддержать художника "лайками" и комментариями 

https://author.today/art/184974?c=30083345&th=30083345 

Как по мне, изумительная иллюстрация! Новорожденный Иванушка уже похож на себя будущего: простодушного, мечтательного, но этом совсем не субтильного молодого человека Ключница Мавра игнатьевна, которая держит его на руках, смотрит с выражением двусмысленным и одновременно - печальным. И - да: были у неё основания так смотреть. А купец-колдун Кузьма Алтынов, зловещий дед главного героя, явно рассчитывает, что внук станет со временем его наследником не только на коммерческом поприще. Да и спасший Иванушку доктор предстает персонажем многогранным: он опытен и умел, но от щедрой мзды, конечно, не откажется 

Бесплатно читать начало романа, включая главу 4 «Тайна Иванушки, неведомая ему самому», из которой взят приведенный выше фрагмент, вы можете здесь.