Морваэн и монголы
Автор: ЯрославМонгольского холокоста псто.
История про лютую звериную жестокость монголов... до известной степени является чистой правдой. Я ужасно монголов люблю, по уши в их культуре/языке/религии, ордынским государствостроительством в своём роде восхищаюсь — надо ж было в Средние века-то при тогдашнем-то уровне техники суметь соорудить этакое! — нооо... из песни слова не выкинешь: монгольская держава на этапе своего становления творила местами лютую социопатическую жуть.
Собственно, о социопатии: Чингиз-то, кажись, чем-то таким и был — человеческая жизнь для него имела ценность сугубо функциональную, кажись, а не экзистенциальную. Пресловутая история про «привести к тележной оси» — это из эпохи его раннего завоевания Монголии; там несколько племенных групп, не желавших подчиняться его власти, были после разгрома буквально истреблены всем составом за исключением малых детей, которых роздали в монгольские семьи на воспитание, причём именно совсем малых, беспамятных, которые и не могли потом знать, кем они были. Этноцид с культуроцидом в одном флаконе. Имена этих истреблённых племён присваивались после этого самими монголами, изначальным народом Чингиза, в мистических целях — судя по всему, чтоб захватить потустороннее отражение бывшего народа и как бы пожрать его удачу. Самое известное из таких имён — ага, «татары».
Но хуже было с осёдлыми. Личная чингизовская идеология включала своего рода кочевой шовинизм: осёдлые по определению считались ценными постольку, поскольку они служат кочевникам. То есть непокорные осёдлые города никто не щадил совсем. При штурме рубили что попало, на город могли спустить реку или устроить пожар, выживших при штурме могли погнать толпой на следующий штурм — мостить собой ров и работать живым щитом от стрел. Откуда эта жесть? От Китая. В смысле, образцом осёдлых как идеи выступал для монголов именно Китай, который до этого несколько веков устраивал в степи абсолютный террор с такими же массовыми истреблениями и угонами в рабство, откуда не возвращаются. Вот и сложилось отношение вида «эти нас никогда не жалели — несколько веков истребляли — так и мы их жалеть не должны».
(Как раз про истребление самих же степняков на раннем этапе: под казнь пошли в первую очередь те племена и рода, которые в разное время соглашались служить китайцам! Тем самым они как бы были «выписаны» из кочевников — и с ними теперь можно было всякое)
Но после смерти Чингиза многое начинает меняться. Угэдэй, его наследник — и организатор Великого Западного похода — вообще-то был куда более, ну, нормальным. Истребления кочевых племён с этого времени прекратились навсегда. При штурмах осёдлых городов никого не жалели — но сдавшиеся города щадили, а захватив власть, начинали устанавливать общие законы, допуская осёдлых как минимум к управлению самими собой. Выходцы из осёдлых начали занимать в империи важные чины — включая должности советников при самих верховных ханах (первые такие появились ещё при Чингизе, тот тоже был социопат, но не дурак; но при Угэдэе это превратилось в массовую норму). Официальная позиция выглядела так: Отец наш Чингиз УЖЕ отомстил осёдлым за всё. Теперь они устрашены и наказаны достаточно; теперь мы караем только непосредственно сопротивляющихся, а остальных в подданные берём. Именно такое изменение политики и спасло, скажем, остатки русских княжеств — когда после падения Владимира Ярослав, отец Невского, покорился монголам, ему это зачли и разрушать всё подряд прекратили, начав устанавливать договорной вассалитет. Собственно, сам Ярослав оказался при Бату-хане в качестве советника и посланца, а его сын Александр вообще считался среди монголов чем-то вроде «своего русского» и пил кумыс с ханами.
После того, как на ханскую кошму взошёл дом Толуя — младшая ветвь чингизидов, чьим самым знаменитым представителем был Хубилай, Кубла-хан европейских легенд — отношение к осёдлым ещё более нормализовалось, толуиды были, кажись, вообще самыми спокойными ребятами из этой семейки. Тут уже и китайцев начали щадить и обмениваться с ними культурой. Монгольская империя окончательно превратилась из безумного бича гневного неба в нормальное человеческое государство.
Но откуда же тогда истории про невероятные массовые бессмысленные казни с вырезанием буквально вручную всех жителей города до единого? А за это мы должны быть благодарны одному человеку. Звали его Рашид-ад-Дин, был он принявшим ислам евреем из захваченной монголами Персии. Вообще-то жил он изрядно позже чингизовых завоеваний, уже в XIV веке, и при монгольских ханах был влиятельным чиновником, хотя потом его казнили за коррупцию. И вот он написал замечательный исторический труд, такую «Книгу летописей» (Джами ат-Таварих), где вывел потрясающий образ монголов как Абсолютных Безжалостных Сверхчеловеков. У него там было что-то почти, не знаю, эротическое: монголы его офигенно пугали и как будто офигенно восхищали при этом. Вместо реальной жутковато-рациональной монгольской жестокости — сопротивляющихся не щадить, сдавшихся щадить, пленных сопротивлявшихся использовать как рабов и штурмовую толпу — Рашид выводит те самые невероятные апокалиптически-освенцимные картины, как монголы сгоняют население города за городом в поле, и начинают ножами одного за другим резать, просто всех и вся, день режут, два режут, а всё никак не устанут, а мы, бедные осёдлые, ничего сделать-то не можем, просто позволяем себя резать, и вот так раз за разом, о Аллах, какая НЕОБОРИМАЯ ТОТАЛИТАРНАЯ СИЛА. Именно от Рашида же мы знаем о том, как, например, Чингизхан восторженно и лично наслаждался убийствами — причём описывает он это с такой уверенностью, как будто прям у Чингисхана за плечом стоял.
У меня есть тут ощущение, что в лице Рашида мы сталкиваемся с классическим, ну, обывательским ужасом и одновременно преклонением перед силой. Примерно то же самое, что в книжках Акунина или Алексея Иванова — жестокость одновременно ужасает и восхищает, и её ХОЧЕТСЯ преувеличить, чтоб зримо продемонстрировать, насколько мы, обычные люди, бессильны перед нею; а ещё объяснить, почему мы, высокая городская цивилизация, так легко пали перед какими-то голозадыми кочевниками. Потому что это не голозадые кочевники, это как бы вообще не люди, это некая абсолютная сверхъестественная жуть, Гог и Магог, это сила, способная одним своим присутствием лишить воли, так судить ли нас тогда за поражение?
Но как источник это всё-таки воспринимать трудно — разве что как источник по истории интеллигентской мифологии и её мотивов.
А откуда мы знаем столько про самого Чингиза, про то, что он реально был человек своеобразный, и с психикой у него интересные штуки происходили? А тут у нас есть офигенный, драгоценный источник. Называется он "Монголын нууц товчоо" ("Сокровенное/скрытое сказание монголов") или "Чингиз хааны язгуур" ("Происхождение Чингиз-хана"), известен также под китайским названием "Юань чао би ши" ("Тайная история династии Юань"). Это ЧЕРТОВСКИ любопытный текст: дело в том, что изначально это действительно скрыто переписывавшаяся в малом количестве копий и хранившаяся исключительно в придворных монгольских библиотеках летопись, написанная при его ханском величестве Угэдэе Темучжиновиче по его личному заказу - и доступная к чтению только для членов семьи. Буквально внутренняя семейная хроника золотого рода чингизидов чтоб его.
И вот оттуда мы узнаём, что:
- Тэмучжин был с детства парень нестабильный и странный, боялся собак, например (вообще ненормально для монгольского ребёнка);
- Когда его старший брат тиранил его, бил и отбирал у него добычу с охоты, мальчик терпел-терпел, а потом взял лук, подошёл к брату и застрелил его в упор (в 10, что ли, лет) — и совершенно не понимал, что он сделал неправильно: брат ведь вёл себя несправедливо и нечестно;
- Личные разговоры Тэмучжина с приближёнными и семьёй тоже полны интересными штуками — он честно признавался, что он буквально считает себя не столько человеком, сколько сосудом для небесной воли; и этим он сам-то себе объясняет всё то, что с ним случилось;
- Тэмучжин честно признаётся, что расправы над врагами и непокорными и захват их имущества доставляют ему очень специфическое удовольствие — нет, по ощущению, кажется, не садистически-сладострастное, а скорее такое холодное жуткое чувство СПРАВЕДЛИВОСТЬ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ТОРЖЕСТВУЕТ ВОТ ВОЛЯ НЕБА МЫ ИСПРАВЛЯЕМ МИР
То бишь мы реально видим тут какой-то образ социопата, который категоризирует весь мир по принципу «справедливо — несправедливо — заслуживает жизни — достойно уничтожения, нечего жалеть», и при этом у него какие-то странные фобии, какое-то странное ощущение божественного присутствия; какой-то он экстаз ловит своеобразный, когда прячется в юности от врагов на священной горе, куда почему-то не побоялся забраться... Собственно, кажись, именно поэтому этот текст чингизиды кому попало-то и не показывали — он довольно честно рисует их прародителя и священного вождя... вот этаким. Но им это было почему-то важно помнить. Если судить по Угэдэю и Толую с Мункэ и Хубилаем — в том числе и затем, чтоб помнить, что вот НАМ бы вести себя немного иначе, мы-то люди, пусть и носители священной крови, нам вот ТАК просто нельзя, нам придётся договариваться; дедушка был офигенен, но нас он тоже несколько пугает, и этот страх мы передаём потомкам как предупреждение. Собственно, книга заканчивается тем, как после Чингиза приходит Угэдэй — и начинает МЕНЯТЬ отцовские обычаи ко всеобщему облегчению в том числе и самих монголов.
Кажется мне, что в том числе отсюда и пугающий образ монголов у современных авторов. Потому что сейчас-то это Сокровенное сказание можно на флибусте скачать; там читаем вот про ЭТОГО чувака — и некритично (основатель же!) распространяем этот образ на всю монгольскую империю. Кажется, это столь же нелепо, как брать, грубо говоря, образ Петра I (тоже психопат был тот ещё) и механически представлять ВСЕХ русских, и его времени, и наследников, строго по образцу психики государя-императора.
А ещё важно понимать, что для некоторых монголов — да для почти всех, на самом деле, тут и христианизация/исламизация/буддизация не мешала — поведение Чингиза объяснялось довольно просто, и если сказать им «да он совсем не-по человечески себя ведёт!» — ответ будет прост: «Да он ведь и не человек-то в полном смысле слова был».Дело в том, что прямыми предками Чингиза были не кто иные, как монгольские эльфы. Ну, как сказать эльфы. Яка країна, такі й ельфи. Назывались они на старомонгольском Алтын Урук (совр. монг. алтан-ураг, русск. «Золотой род»). Да, так же, как чингизиды-Борчжигины — это поэтому и прозвали так эту семейку-то. Их додревней матери-основательнице в своё время случилось вступить в любовную связь с одним таким существом — и от этой-то связи чингизов род и пошёл.
Про алтын-урук можно было сказать что?
а) Они жутко красивые. Дивная сияюще-золотая кожа, дивные сияюще-золотые или горяще-голубые глаза, идеально изогнутые ноги, прекрасные длинные руки, сахарно-белые острые большие зубы — ну офигеть красиво просто.
б) У них своя этика совсем. Если ты друг одному из них — то они тебе всегда помогут. Если ты им не мешал — не надоедал — пройдут мимо (хотя вот тут уже как знать, у них иногда случалось игривое настроение... но ладно, просто так убивать-калечить всяко не станут, возьмут себе в охотничий отряд на триста лет или там в зверя превратят — такое бывало). Но если ты, не дай бог, кого из них обидел — мстить будут тебе, детям, внукам, правнукам, бессмертны ибо и ОЧЕНЬ злопамятны.
в) Они НИКОГДА не лгут и не терпят никакой зряшной несправедливости и лжи. Хитрость допустима, но скорее «схитрить правдой», а вот лжесвидетелей и предателей и нарушителей клятв не терпят, и имеют интуитивное врождённое понимание небесного закона, единого для всего живого — такого Великого Порядка Вещей, по которому всё живёт, и существ, вредящих этому закону, тоже, бывает, совершенно безжалостно наказывают.
г) Под настроение едят людей. Вообще им это не положено, Тенгри запретил... но им вкусно, и иногда в горячке мести/ярости не удерживаются и едят.
НУ ВОТ. И те, кто видел волшебные свершения Чингиза, иногда качали головой и говорили: «Вот же сволочная генетика, неожиданно вылезли наследственные признаки-то, прав был этот осёдлый шаман Мендель». Потому что старина Тэмучжин был прям вот такой местами. Ну только в несколько искажённом варианте — пробуждалось не всегда, под воздействием сильных эмоций, ну так всё-таки и не чистокровный, просто носитель крови.
(Кто сказал «романтизированные орки»? Я сказал «романтизированные орки». Кто спросил «а знал ли Толкин это монгольское слово, когда урук-хай своих придумывал?» Я спросил, а хрен его знает, образованный был человек-то)
Всё, извините, я успокаиваюсь. Просто так взбесил меня этот Акунин, что очень захотелось как-то поговорить про РЕАЛЬНЫХ монголов. Они же на самом деле и правда были стрёмные, интересные, особые, пугающие, восхищающие, живые и опасные, понятные и чужие нам - и вот бы как-то их бы в культуре укоренить, а картонных ырр грры чав-чав монголотатар из оной и убрать-то.
А ещё, копаясь снова в монголах, дорогой дневник, я вдруг понял, что после пятнадцати лет ещё могу найти неизвестные ранее мне подробности; например то, что, по наиболее вроде бы распространённой версии, Брянск уцелел во время монгольского нашествия не потому, что монголы не хотели его брать или договорились заранее о капитуляции (как с Новгородом было) - аааа потому, массаракш, что просто МОНГОЛЫ НЕ НАШЛИ ЕГО В ЛЕСУ. На месте брянчан я бы сделал из этого мем.