Субботний отрывок

К перманентному флэшмобу от Марики Вайд.

Написанный за вчера и за сегодня финал очередной главы.

Между тем всадник быстро приближался. Вскоре он вылетел на площадку и, резко натянув поводья, остановил коня.

Теперь Масуна наконец смог его как следует рассмотреть. Чертами лица всадник оказался похож на ливийца, но одет он был по-булгарски – в распашной длиннополый кафтан, широкие штаны, остроконечную шапку и расшитые узорами короткие кожаные сапоги. Седло под ним тоже было булгарское: жесткое, с высокими луками и, конечно же, со стременами.

Всадник и в самом деле оказался гонцом.

– Приказ кентуриону! – громко выкрикнул он по-латыни. – Именем легата города Ликсуса!

– Хм... – тихо пробормотал Масуна. – А Куриан-то пьян, как свинья! Эх... – и, мысленно махнув рукой на субординацию, шагнул гонцу навстречу.

Тот спешился. Затем спросил Масуну всё на той же латыни с легким ливийским акцентом:

– Ты кентурион Авл Асудий Куриан?

С трудом сдержав тяжкий вздох, Масуна покачал головой.

– Кентуриону нездоровится, – хмуро произнес он. – Если это дозволено, можешь передать приказ мне. Я десятник Марк Либий Масуна, начальник караула.

На миг гонец задумался. Затем кивнул. А еще через мгновение протянул Масуне свиток папируса.

– Приказ срочный! – объявил он. – Велено дать ответ без промедления.

Масуна развернул папирус, повертел его в руках, незаметно пробежал глазами. А затем вернул свиток гонцу и распорядился:

– Прочти!

Гонец недовольно поморщился, однако вновь кивнул. И тотчас же громко, нараспев принялся зачитывать:

– Я, Тит Сальвий Маркеллин, волею своего господина Святого и Вечного Константина Кубера, базилевса Африканского, правителя Мавретанского, Киренийского и Египетского, префект города Ликсуса, повелеваю...

Пространный и витиеватый текст приказа Масуна добросовестно выслушал – но полезного вынес из него немного. Пожалуй, самым неожиданным оказалось то, что городской префект все-таки соизволил признать в рыжей девушке со странными ушами дочь британской базилиссы. Правда, толку с этого все равно оказалось мало: девушку префект вроде бы и освободил, но все равно велел до утра оставить в башне – разве что как почетную гостью, а не как пленницу. Ну и как это указание было исполнять? Даже устроить ее на ночлег должным образом – и то было негде: не в казарме же поселять вместе с солдатами! В довершение всего, из приказа префекта Масуна так и не смог понять, как надлежало поступить с остальными британцами: с хромым белокурым парнем, со стриженой женщиной в мужской одежде, с усатым моряком, с рыжим бродягой... Вот кого из них следовало считать свитой высокородной путешественницы, а кого – просто ее случайными спутниками?

Впрочем, насчет рыжего, похоже, всё решилось само собой: убрался с глаз долой – и славно! Но еще был воин-гот родом из Испании. С одной стороны, он определенно не был британцем, а с другой – несомненно имел отношение ко всей этой странной компании. Вот как с ним следовало поступить?

Жалобный взгляд Моники отвлек Масуну от размышлений. Сразу же сделалось неловко. У сестры сын пропал, его же собственный племянник! Ребенка срочно искать надо и, может быть, спасать – а Масуна вместо этого ломает голову, как устроить ночлег какой-то там британке! И добро бы он был кентурионом или хотя бы оптионом – а то ведь всего лишь десятник!

Опомнившись, Масуна протянул руку к свитку.

– Давай распишусь вместо Куриана!

Гонец посмотрел на него с сомнением, но подал и свиток, и новомодный «вечный стилус» с графитом внутри – тоже британский, разумеется. Привычно изобразив полуграмотного служаку, Масуна медленно вывел на папирусе свое имя.

– Палец тоже приложи, – распорядился гонец и протянул ему пропитанную сепией губку. Пришлось еще и пачкать руку.

– Всё, бывай, десятник! – ухмыльнулся гонец, забирая свиток. – Смотри не подведи – а то, чего доброго, головы не снесешь!

Затем, быстро убрав в суму папирус и письменные принадлежности, он лихо взлетел в седло и, пришпорив коня, стремительно понесся вниз по дороге.

– Сунни! – вдруг позвала Моника.

Масуна медленно повернулся к ней. Вздохнул, с трудом оторвав взгляд от вымазанного в бурой краске пальца. Отмывалась сепия очень плохо – это он усвоил еще в детстве.

– Зачем ты заставил его читать? – спросила Моника. – Сам не мог, что ли?

– А чтобы ты тоже слышала, – хмыкнул Масуна. – Да и вообще не хочу прослыть здесь грамотеем – а то Куриан мне продыху не даст. Сам-то он едва буквы разбирает!

И словно в подтверждение его слов, из башни раздался громкий, чистый звук сигнальной трубы.