Четвёртая волна отечественной фантастики

Четвёртой волной отечественной фантастики (четвёртым поколением) стали называть авторов, начавших писать в последние десятилетия советской власти. Термин ввели в оборот братья Стругацкие. В предыдущем посте я писал о третьей волне (Волны русской фантастики: третья волна) и борьбе за издательства.

В 1970-е годы в советской фантастике произошёл раскол: значительная часть авторов объединилась в так называемую «школу Ефремова», к которой И. А. Ефремов лично не имел отношения (писатель скончался в 1972 году). Участники «школы» имели возможность официально публиковаться в издательстве «Молодая гвардия» и относительно свободно выражать свои взгляды. В то время редактором "Молодой гвардии", сменив друга Стругацких Сергея Жемайтиса, стал Юрий Медведев.

Стругацкие, противопоставляемые «ефремовцам», возглавляли семинары молодых фантастов: Аркадий Натанович в Москве (но он появлялся там только время от времени, будучи формальным главой, а главным ведущим семинара был Дмитрий Биленкин) и Борис Натанович в Ленинграде. Отношения между «молодогвардейской» фантастикой и фантастами «четвёртой волны», неофициальными вождями которой сделались Стругацкие, были натянутыми, а позднее, в условиях плановой экономики и дефицита издательских мощностей, началась борьба за влияние и ресурсы.

Как отмечал историк В. Комиссаров, «подавляющее большинство участников «школы Ефремова» были честными и талантливыми авторами, старавшимися избегать каких-либо интриг», однако раскол совпал с общим размежеванием «западников» и «почвенников» в среде московско-ленинградского бомонда, к которому принадлежали и Стругацкие. «Школе Ефремова» покровительствовала так называемая «русская партия», боровшаяся с «сионистско-диссидентскими» направлениями в культуре. Под её удар попали и Стругацкие.

В 1972 году при секции научно-фантастической, научно-популярной и научно-художественной литературы Ленинградского отделения Союза писателей СССР был основан семинар молодых писателей-фантастов, первым старостой которого стал Илья Варшавский. Основным инициатором писательского семинара явился критик-фантастовед Евгений Брандис, руководивший в то время секцией. Из-за тяжёлого заболевания И. Варшавского занятия с марта 1973 года стал проводить («на подмене») Борис Стругацкий; именно он и выстроил работу семинара, полноправным главой которого являлся с 1974 года.

Первоначально фантаст с нежеланием отнёсся к предложению возглавить литературное объединение. 16 апреля 1974 года Борис Стругацкий писал брату Аркадию: «Я просто физически ощущаю, как тает моя квалификация с этими бесконечными платными и бесплатными рецензиями, с трепотнёй на семинаре молодых, вообще с трепотнёй…». К тому времени в состав объединения входили уже состоявшиеся или проявившие себя авторы: Ольга Ларионова, Александр Щербаков, Андрей Балабуха, Феликс Суркис; в сентябре 1975 года число «семинаристов» достигало сорока человек.

Уже летом 1974 года в рабочем дневнике Стругацких содержится запись рукой Б. Н. Стругацкого о возможности разместить в журнале «Памир» рассказы А. Балабухи и «подборки семинара». В переписке и дневниковых записях 1975–1976 годов работа семинара упоминается в разных контекстах: на заседании 16 апреля побывал космонавт Георгий Гречко (обсуждался рассказ Бориса Штерна)...

По результатам работы семинара Бориса Стругацкого вышли сборники «Синяя дорога» (1984), «День свершений» (1988), «Часы с вариантами» (1992); составителем двух последних выступила староста семинара писательница Наталья Никитайская. Подборки рассказов действительных членов семинара были опубликованы в журналах «Аврора», «Даугава», «Уральский следопыт» и др.

По оценке Вячеслава Рыбакова:

«…Самое „золотое“ время семинара пришлось на самое „душное“ время застоя. Это парадокс, в общем, легко объяснимый, если не мыслить слишком уж плоскостно: чем меньше было свобод снаружи, тем ценнее и увлекательнее была свобода внутри»

Иначе была организована работа московского семинара молодых фантастов, возникшего примерно тогда же, когда и ленинградский. Этим семинаром руководили именитые представители старшего поколения фантастов — Евгений Войскунский, Дмитрий Биленкин и Георгий Гуревич. Иногда семинар посещал Аркадий Стругацкий.

Но для московской литературной молодёжи — Виталия Бабенко, Владимира Покровского, Александра Силецкого, Эдуаарда Геворкяна, Бориса Руденко — характерно было в гораздо меньшей мере желание сплотиться вокруг «живых классиков», чем собственные издательские и организаторские амбиции. Многие из молодых фантастов Москвы уже имели опыт работы в редакциях, их статьи и очерки публиковались в научно-популярных журналах, нередко эти писатели занимались и литературными переводами. Однако публикациям препятствовали инертность и конформизм издательской машины — в результате писателям оставалось обсуждать рукописи и, насколько возможно, пристраивать их в сборники и периодику. В частности, благодаря Эдуарду Геворкяну удалось добиться своих первых публикаций Виктору Пелевину —вначале в журнале «Наука и религия», затем в «Знании — силе» и «Химии и жизни».

«Малеевкой» называли ежегодный Всесоюзный семинар молодых писателей-фантастов, который был создан в 1982 году в доме творчества в подмосковной Малеевке советом по приключенческой и научно-фантастической литературе Союза писателей СССР и Союза писателей РСФСР по инициативе Нины Берковой, Евгения Войскунского и Дмитрия Биленкина. Позднее семинар был перемещён в Дубулты, но название «Малеевка» сохранилось и стало очень популярным.

«Малеевка» дала трибуну не только молодым московским и ленинградским авторам, но и молодым фантастам из регионов СССР — Андрею Лазарчуку, Михаилу Успенскому и Леониду Кудрявцеву из Красноярска, Евгению Филенко из Перми, Далии Трускиновской из Риги, Николаю Чадовичу и Юрию Брайдеру из Минска, Александру Бачило из Новосибирска, Любови и Евгению Лукиным из Волгограда, Борису Штерну из Киева и многим другим.

Произведения большинства авторов этой волны находились под очень значительным влиянием Стругацких — как тематическим, идейным, так и стилистическим. Представители четвёртой волны придерживались взгляда на фантастику как на просто качественную литературу, которая не должна находиться в гетто и не обязана издаваться в сериях «Для детей и юношества».

Планируя вторжение с помощью арсенала фантастических идей и приёмов на территорию мейнстрима, писатели четвёртой волны практически исключили из своих текстов описания и упоминания научных открытий и технических изобретений. Проза представителей четвёртой волны философична, интеллектуальна, рассчитана на умного, хорошо образованного читателя, содержит множество литературных аллюзий, апеллирует к «узнаванию» читателем в авторе себе подобного.

Лучшая фантастика представителей четвёртой волны отличалась большей изобретательностью, была психологически более тонкой, более выверенной стилистически по сравнению с текстами большинства официально одобренных фантастов 1970-х годов. 

В центре внимания писателей четвёртой волны человек, его психология и поведение в необычных обстоятельствах, взаимодействие человека и общества. Однако при этом писатели четвёртой волны не стремились прямо и подробно показывать «диалектику души» (кроме, возможно, одного только Вячеслава Рыбакова) — психология персонажей раскрывалась чаще всего через слова и поступки, через внешние проявления: особенно примечательно в этом смысле творчество Андрея Лазарчука (роман «Мост Ватерлоо» и ряд рассказов) и Андрея Столярова (подавляющее большинство его ранних рассказов и повестей).

Даже при повествовании от первого лица персонаж-рассказчик описывал свои слова, действия, порой мысли, но почти никогда прямо не описывал эмоции. Во многом здесь сказалось влияние Хемингуэя и Ремарка, ещё с 1950—1960-х годов оказавших огромное воздействие на советских интеллигентов. Важную роль в формировании этого стиля сыграли также братья Стругацкие — и через них, опосредованно, опять-таки Хемингуэй. Из числа западных фантастов сказалось влияние Шекли, Азимова, Саймака, Хайнлайна.

Трудности с публикацией, особенно произведений крупной формы, были причиной того, что писатели четвёртой волны создали ряд очень сильных текстов в малом и среднем жанре. Это поколение писателей научилось концентрировать на небольшом пространстве — пространстве рассказа и повести — мощные пласты философии и психологии. Те же трудности приводили к вынужденной краткости, к отказу от риторических красот, к прагматичной функциональности (в тексте присутствовало лишь то, без чего нельзя обойтись), в конечном счёте — к особому стилю, ёмкому, сухому и непрозрачному. 

С другой стороны, некоторые представители четвёртой волны прибегали к художественной изощрённости, как, например, Александр Силецкий в рассказе «Глиняные годы». Владимир Покровский, один из самых выдающихся стилистов четвёртой волны, чрезвычайно отточил искусство построения фразы и так сложно конструировал каждый абзац, каждую сцену, что критик Дмитрий Володихин предлагал назвать его творческую манеру «фантбарокко» и отмечал: «Его тексты напоминают лабиринты, стены которых украшены мозаиками, профилированы барельефами, пилястрами и фигурными нишами. Для 80-х это было великолепно»

Лаконичный стиль четвёртой волны создавал ощущение «жёсткости», критик Дмитрий Володихин отмечает, что эту настройку можно назвать «чёрным гуманизмом». Несмотря на то, что представители этой волны были гуманистами, верили в человека, в торжество Разума и в светлое будущее, и невзирая на то, что в их произведениях в центре внимания — человек, а любые идеи (научные, технические, философские) оказывались на втором плане, именно в произведениях четвёртой волны фантастическая литература погрузилась во "вселенское зло". В текстах авторов четвёртой волны много боли, страха, ошибок, ярости и страданий — по предположению Д. Володихина - как реакция на пафосную симфонию в фантастике 1960-х годов, на утопические произведения Ефремова и Стругацких. Писателям четвёртой волны было важно показать, насколько труден путь к свету, сколь много придётся за него платить и как разнообразны маски многоликого зла.

Кровь, ужас и злодейство, поражения и трагедийные сюжетные повороты особенно часто встречаются в произведениях Андрея Столярова (Андрей Столяров) — например, его роман «Монахи под луной».  Володихин назвал этот роман «сплошным сюрреалистическим кошмаром». В 1990-х эта тенденция в творчестве Столярова лишь усиливается. 

Очень жесток роман Андрея Лазарчука (Андрей Лазарчук) «Жестяной бор», а в рассказе Вячеслава Рыбакова «Великая сушь» самый грандиозный проект в истории человечества завершается страшной ошибкой. Юрий Брайдер и Николай Чадович описывает крушение всех надежд и страшную гибель главного героя в повести «Ад на Венере».

В отличие от представителей предыдущих волн, авторы четвёртой волны в советское время часто не могли пробиться к читателю, писали главным образом «в стол», довольствуясь редкими журнальными публикациями. Рассказы публиковались в региональных газетах — в областных комсомольских «молодёжках» и даже в заводских многотиражных изданиях, иногда — в «Технике — молодёжи», «Химии и жизни» или «Знании — силе». Также произведения представителей четвёртой волны выходили в альманахе «НФ» издательства «Знание» и ленинградских сборниках фантастики.

По словам известного критика Василия Владимирского, «пробиться в официальную печать мешал не столько вызов, брошенный Системе, сколько неповоротливость издательской машины и переполненность социальных лифтов эпохи застоя, ползущих с черепашьей скоростью».

Рынок грянувший в начале 90-х требовал совсем другого. Сложные и красивые построения текста писателей четвёртой волны не вписались в рынок. 

Пришло время пятой волны…