Семь Королей. Анонс

Тости был мышью. Нет, не в буквальном смысле, но по своим способностям. Он был невысоким, тощим, цепким и необычайно гибким. Он не знал, сколько ему лет, что было неудивительно, учитывая, что он был всего лишь замковым ублюдком. Вообще-то в переписях челяди его всегда записывали как «Тости Керк» - всех незаконнорожденных и без известных родителей обозначали просто названием селения, где они родились. Так что он был «Керк» - прям как король. 

Он и был королём этого замка. Здесь не было ни одной каморки, дыры, ни одного хода в стене, который Тости не был бы знаком, а если таковые и обнаруживались, Тости с великим энтузиазмом принимался их исследовать. Керк был очень старым замком, и здесь такого добра имелось в избытке. Пожалуй, даже настоящий король не знал свой замок так, как его знал Тости-мышь. В темноте он видел не как кошка, а как сто тысяч кошек. Миллион раз он пугал слуг и служил причиной обмороков для кухарок и прачек, когда внезапно вылазил из какой-нибудь щели, куда, казалось, и рука взрослого человека поместиться была не в состоянии. «У тебя, парень, похоже, костей нет, только хрящи», - пробурчал как-то раз старый наёмник Арн, доживавший свой век на кухне. Тости тогда только пожал плечами: он не был силён в тонкостях устройства человеческого тела.

К таким выходкам привыкнуть было невозможно, и он не раз напросился бы на хорошую порку, если бы не необъяснимое к нему благоволение божественной Гвендолин. Все в замке знали, что этот мелкий юнец – товарищ принцессы и её любимая игрушка.

Когда и как так получилось, что судьба свела его и единственную дочь его милости Айрона, Тости не помнил. Это было давно, в таком детстве, от которого в его голове остались только обрывки воспоминаний. Какой-то сад с каштанами, которые Тости собирал, незнакомая на тот момент девочка немногим старше него, весёлые игры, догонялки и тайные разговоры. Кажется, кто-то взрослый ругался, но Тости не мог припомнить, кто: по здравому размышлению, горничные или старшие слуги, увидевшие чумазого оборванца рядом с принцессой. Потом перед внутренним взором всплывало лицо короля, а потом как-то всё вошло в привычную колею. Никто больше не гнал и не ругал Тости, и никто не препятствовал ему навещать Гвендолин, и вообще – ходить-бродить где захочется. Он внезапно превратился в доверенного друга и первого слугу наследницы Ллира.

Один раз после этого он даже разговаривал с королём. Нет, нельзя было сказать, что его милость Айрон, по прозвищу Добрый, король Ллира, Властитель Корнина и Морвэна, господин Керка, Морхолла и Лимерика и прочая, и прочая, был совсем уж недоступным человеком. Тости видел его хотя и не каждый день, но нередко, и часто разговаривающим с самыми обычными людьми. Король был высок, худощав и статен, с волнистыми белыми волосами, удерживаемыми тонким золотым ободком с тремя зубцами, длинной благообразной бородой, в платье до пят, единственным украшением которого был пояс, расшитый золотой и серебряной нитью – и весь этот облик сразу давал почувствовать окружающим, кто перед тобой. Тости, как и все окружающие, кланялись ему, когда он проходил мимо, даже издалека, но Тости ещё ни разу не выпадала честь говорить с королём.

Дело было в опочивальне Гвендолин, вскоре после их знакомства, и вошедший Айрон попросил дочь заняться своими делами, а сам уединился на несколько минут с Тости у окна. Спрашивал, как его зовут, кто его родители. Тости отвечал, стараясь держаться прямо и почтительно одновременно, но едва сдерживал внутреннее волнение. «Отца не знал никогда. А матушка служила здесь, в Керке, кем – не знаю. Звали её Эйрин, умерла от чахотки». Айрон спросил ещё, готов ли он верой и правдой служить наследной принцессе. Внимательно разглядывал его лицо, и в конце кивнув, ушёл не прощаясь.

Гвендолин была его богиней. И не потому, что она была принцессой и дочерью короля, нет, об этом Тости по молодости лет даже не задумывался. Просто она была самой ласковой, самой милой, самой весёлой и самой нежной. Не было никого красивее и светлее прекрасной синеокой принцессы Гвендолин. Даже когда она просто шла по каменным коридорам Керка, казалось, что воздух вокруг неё становится лёгким и сверкающим, как снежинки морозным днём в ясный день. Она тоже была темноволосая, как и он, но если его волосы свисали до плеч паклей, то у неё струились шёлковыми волнами, подчёркивая изящество черт лица и белую без изъяна кожу. 

Она никогда не ругалась на Тости, всегда была рада его видеть и искренне восторгалась всякой ерунде, которую он ей притаскивал: цветку, сорванному у подножия крепостной стены, удивительной расцветки бабочке, даже свежеиспечённому пирожку с румяным боком, поблёскивающему от масла, и только что украденному на кухне – как будто этого не хватало наследнице королевства. Её глаза были огромны и чисты, смех нежен, за её улыбку хотелось отдать жизнь. Иногда он засыпал, сидя на подушке и положив голову ей на колени, перед жарко полыхавшим камином; за окном висела луна; Гвендолин сидела в кресле и читала ему странные и страшные истории о том, что когда-то и с кем-то случилось в древнем королевстве Ллир, и он никогда не чувствовал себя более умиротворённо и счастливо, как в такие мгновения. А если её локоны случайно задевали его щёку, у Тости останавливалось дыхание.

Однажды он даже вымыл голову, потому что ему показалось, что цвет его волос очень похож на её, и хотелось посмотреть, правда ли это. Не особенно разбираясь в таких делах, он использовал всё, что попалось под руку: лепестки белой фиалки, лакрицу, ячменную солому, и ещё какой-то вкусно пахнущий настой, пузырёк которого он стащил во внутренних покоях. Он себя не видел, но судя по ощущениям, его шевелюра превратилась во что-то пышное и мягкое. Гвендолин залилась смехом при виде него, и Тости, покраснев как рак от смущения, вылетел из её покоев – но если бы дело этим ограничилось! Мальчишки во дворе хохотали как безумные, держась за животы, пока он стрелой мчался к ручью: намочить волосы и обкромсать их покороче.

Как-то раз она страшно заболела, и местный лекарь сказал, что помочь ей может только снадобье из корней одного растения, которое давно уж никто не видел в здешних краях, и находили его когда-то в тёмных провалах в высоких обрывах на морском берегу. И которое, кстати, этот лекарь сам никогда не держал в руках, просто читал о его чудодейственных свойствах в своих старых книжках. 

- Фома из Кантимпрэ и Порфирий в «Пещере нимф» сходятся в том, что оно растёт в Чёрных горах, - вещал учёный муж, - и, возможно, в Нордмонте, но это не наверняка.

Король Айрон не задумываясь отправил отряды наёмников и следопытов в дальние края на поиски волшебного цветка. Отправил с отчаянием, поскольку те же Чёрные горы вздымали свои вершины далеко на юге, южнее королевства Моргайн, не меньше чем в полумесяце пути, даже если сильно поспешать.

Тости пропал на три дня, облазил все каменистые склоны вокруг Керка в тысячу стридов высотой, до крови ободрал все руки и ноги, не ел, не пил и не спал. Дважды за это время он терялся в хитросплетениях подземных ходов, и выручали его только удивительные умения сжиматься до размеров змеи и видеть в полной темноте. На четвёртые сутки он вернулся обратно, баюкая сломанную руку, зато все карманы у него были забиты этими самыми корешками. И ещё другими, найденными в тёмных пещерах – на всякий случай. 

Принцесса выздоровела, король подарил ему серебряный перстень с искусно вырезанным чертополохом – гербом Ллира, который снял со своего пальца. Перстень оказался Тости великоват, да и слишком уж не вязался с бедняцкой одеждой, поэтому Тости нанизал его на шнурок, и носил на шее под рубахой, подальше от любопытных глаз. Это был великий подарок, но с точки зрения Тости за ерундовый подвиг. Главное то, что когда она пришла в себя, то первым делом велела позвать своего юного друга, потому что соскучилась по милому Тости. Он был готов луну для неё с неба достать, пусть только скажет, но принцесса была благоразумной девушкой, и такого не просила. Руку тогда в пещере, кстати, он сломал не потому что упал, а намеренно: просто застрял между камней, выбираясь к свету, и, не сломав руку и вывернув плечо, у него не получилось бы протиснуться дальше.

Несравненная синеокая принцесса Гвендолин. Его божество.

И они убили её.Они убили её.

В ту ночь он просто спал в одной из своих каморок в северной части крепостной стены (своих потому, что об этих комнатках, похоже, не знал никто из ныне живущих в замке), и сначала даже не понял, что происходит. Толщина стены была велика, и даже пронзительные крики чаек и нескончаемый шум морского прибоя доносились сюда лишь слабым эхом.

Проснулся он из-за необычности тех звуков, что потревожили его сон. Они не были похожи ни на скрип железных фонарей, ни на хлопанье ставень, ни на зачастую причудливые стоны сквозняков. Едва придя в себя, он явственно различил далёкие крики и звон металла. Тости ужом проскользнул по каменному воздуховоду давно несуществующего камина, и оказался в тёмном коридоре крепостной стены, выводившем на верхний уровень северной башни Керка. Стену здесь прорезали узкие бойницы, и через них виднелись всполохи пожара, бушевавшего во дворе. Тости выглянул: горели хозяйственные постройки, ржали лошади.

На своём веку Тости видел уже несколько пожаров, и они его не особо пугали: замок Керк был не только вечно мокрым, но и каменным от основания и до шпилей башен, а из деревянного тут имелись лишь несколько сараев и конюшни во внутреннем дворе. Но сейчас это был не просто случайный пожар. 

Несмотря на предутренний час, везде были люди: в шлемах, кольчугах и кожаных колетах, с топорами и мечами, с щитами, разукрашенными причудливыми зигзагообразными узорами. Везде была стража Керка, и все они сражались друг с другом, кричали, поскальзывались в лужах крови и воды, и падали ранеными или убитыми. Тости догадался, кто эти враги: на днях неподалёку от берега встали на якоря длинные низкие корабли с гостями из-за моря, и некоторые из прибывших буквально днём назад приходили к королю Айрону для торговых разговоров – так юноше сообщил его знакомец Арн. Тости увидел гостей лишь мельком, и успел поудивляться их свирепому виду, странным причёскам и курткам мехом наружу.

Тости застыл, не понимая, что ему делать. Бежать? Куда? Кричать? Весь замок и так исходил воем и звоном. Бросаться в битву против этих в кольчугах и шлемах со страшными прорезями для глаз? Да любой из них прибьёт его как клопа.

Они как тараканы лезли через стены и пытались пробиться к западным воротам. Двоим это удалось: Тости заворожённо наблюдал за тем, как один мелкий солдат, прошмыгнув меж ног сражающихся прямо как ласка, быстрее всех оказался возле ворот. Он пытался изо всех сил поднять брус, запиравший створки, но брус был тяжёл, и это никак у него не получалось. Он скинул мешавший движениям намокший плащ, подставив дождю длинные соломенные волосы, и Тости поразился ещё раз: «да это, никак, девчонка!». Девчонка бросила бесполезное занятие и поскакала к калитке, и тут ей на помощь пришёл ещё один солдат. Калитка распахнулась, и из неё во внутренний двор хлынула закованная в железо пехота, сминая оставшихся защитников Керка. 

Замок пал. Керк был велик, но королевство Ллир уже несколько десятков лет нежилось в мире, и крепость охраняли не более трёх дюжин солдат. Та девчонка закричала от восторга, вздёрнув меч, и Тости вздрогнул, очнувшись. 

Гвендолин. О, боги. Скорее… быстрее. Может, они ещё не захватили главную башню, а даже если и захватили, он сумеет вытащить её из спальни. Только бы её камин не был разожжён – и тогда надо будет просто подтянуть её немного вверх по дымоходу, а дальше (Тости знал это наверняка) там есть непонятно для чего сделанное боковое ответвление, по которому можно пролезть в один из стенных ходов. Гвендолин тоненькая, даже тоньше него – это получится.

Он ринулся вниз, к входу в донжон, но по дороге остановился, кляня себя за глупость. Выглянул в очередную бойницу: отсюда кое-как были видны подходы к башне. Точно: там не пройти. Возле входа копошились солдаты; сражение, судя по всему, уже затихало. Тости пробежал дальше, подпрыгнул, подтянулся, пролез в одному ему известное отверстие в крыше перехода и, выдохнув, пополз вверх по стене. Камни были крупные и щербатые, время от времени из кладки торчали оконечности дубовых балок, так что для него это была просто детская забава, несмотря на дождь и ветер.

В спальне Гвендолин было лишь одно окно, хотя и большое, и выходило оно на восточную сторону, на океан. Прилепившись к стене подобно огромному пауку, Тости заглянул за край башни, и застыл, прислушиваясь. Там горел свет и раздавались какие-то звуки. Едва дыша (хотя в особой тишине и не было никакой необходимости, учитывая грохот волн в трёх сотнях стридов внизу), он заглянул в комнату. Слава богам, витражные окна были распахнуты, и в опочивальне гулял ветер.

Там царил хаос. В камине догорал огонь, и туда время от времени кто-то из корнов – «да, так эти люди называли себя» - зачем-то швырял обломки мебели. Кресла и стол были перевёрнуты, у шкафа болталась полуоторванная дверца. В середине на полу лежала сорванная со стены шпалера, на которую солдаты бросали золотую и серебряную посуду, украшения, подсвечники - всё, что казалось им стоящим, вероятно, для того, чтобы связать всё потом в огромный узел и унести. Переместившись к другому концу окна, Тости углядел ноги в женских башмаках, выглядывавшие из-за кровати. Скорее всего трупа, настолько неестественно они были вывернуты. Весь дрожа, и больше от внутреннего ужаса, чем от мокрого ветра, он едва дождался, когда мародёры уйдут, и запрыгнул внутрь.

Это была не Гвендолин, а её старшая горничная, в луже крови, с задранными юбками и пустыми мёртвыми глазами. Тости нервно сглотнул. Он мог бы догадаться: Гвендолин не носила таких башмаков, у неё все были шёлковые. Зачем-то поправив платье горничной, он примостился на краешке кровати, раздумывая, что делать дальше. Он не имел ни малейшего понятия о том, куда в таких случаях уводят пленных, если они есть. А они, конечно, есть, сам с собой согласился Тости. Он не видел никакого смысла в убийстве слуг и челяди, если только не в пылу сражения, случайно.

То, что Гвендолин тоже жива, он сомнению не подвергал. Принцесс не убивают. «А что с ними делают? Продают за выкуп?» Почему её отсюда увели, тоже понятно: скорее всего, у нападавших было не настолько много солдат, чтобы поставить охрану во всех помещениях, и они согнали всех… наверняка в подвал, здесь же, под донжоном. Вряд ли куда ещё: нужно было время, чтобы хоть как-то изучить запутанные строения древнего замка Керк. А это подземелье было очевидным. И туда вёл всего лишь один вход, из холла на первом этаже. Но Тости знал и другой.

Дверь скрипнула, открываясь, и Тости мухой ринулся к камину – путь к окну преграждала кровать. Огонь там уже догорел, среди пепла тусклыми красными глазками светились редкие угольки, но было горячо, дьявольски горячо. Не обращая внимания на боль, Тости проскользнул наверх, змеёй нырнул в боковой ход и замер там, опасаясь привлечь внимание. Здесь не было настолько жарко, стены казались почти прохладными, но воздух обжигал лёгкие. В спальне кто-то шумел и смеялся. Послышался треск ломаемой мебели, и в камин снова полетели деревяшки, а спустя минуту в лицо Тости дохнуло теплом. Кажется, среди голосов были и женские. Мысленно ругнувшись, он пополз прочь. 

Следующие несколько часов он вынужден был провести в тесном лазе над Старой Галереей, в сотый раз обдумывая одну и ту же бесполезную мысль о том, что надо было выпрыгнуть в окно. Тайный ход в подземелье донжона находился всего-то в двух десятках шагов, но в Галерее постоянно толпились люди. Галерея непосредственно выходила в холл замка, а там шёл пир горой. Уходили одни, приходили другие, пьяно хохотали, рыгали и мочились на стену; долго и бесцельно стояли, перегнувшись через парапет и глядя вниз; некоторые компаниями заплетающимися языками бесконечно обсуждали разные вещи, чаще всего обстоятельства штурма. Если бы Тости захотел, он мог бы пару раз треснуть кулаком по макушке некоторых болтунов. Он понимал почти всё, о чём говорили корны, разве что их речь казалась грубой и отрывистой. Его конечности затекли, но не слишком, его мышцы не были особенно подвержены этому недугу, так что гораздо больше его грызли мысли о Гвендолин и невозможности прямо сейчас вытащить её из этого вертепа.

Время шло, и бурное празднество мало-помалу затихало. В холле ещё кто-то продолжал пьяно орать песню на малопонятном языке, последний факел вспыхнул, готовясь умереть, когда Тости наконец выскользнул из своего убежища. Конец Старой Галереи казался просто глухим тупиком, но только для тех, кто не был близко знаком с живым организмом Керка. Тости нажал на большой камень в нижней левой части стены, и нырнул в узкий колодец. Вниз уходила крутая винтовая лестница, настолько узкая, что даже Тости чувствовал себя здесь не свободно.

Спуск закончился, и Тости очутился в длинном сводчатом коридоре. На этом этаже располагались камеры, а в противоположном конце коридора снова была лестница, спускавшаяся на ярус ниже, в обширное помещение, которое при желании можно было использовать как большую тюрьму, но сейчас, как было известно Тости, оно служило под кладовые.

Этот же коридор был устроен исключительно для того, чтобы тайно наблюдать за узниками. Через каждые пять шагов в глухой стене имелось крошечное отверстие, позволявшее заглянуть в камеру; вход же в них находился с другой стороны. Одна из дырочек в дальнем конце коридора светилась, оттуда доносились невнятные звуки. Тости на цыпочках помчался туда, и жадно прильнул к отверстию взглядом. В стене с той стороны чадил факел.