Субботний отрывок

Это был первый обход Петра Леонтьевича по клинике. Старшая медсестра, Мария Степановна, сопровождала его, давая пояснения по постояльцам. Впрочем, диагнозы большинства было видно невооруженным глазом, как-никак психиатрическая клиника. Но в каждом правиле есть исключение. 

Девушка в отдельной палате выделялась особенно. Тихо напевая, она стояла у мольберта и рисовала. Большую часть рисунка видно не было, но видимая часть была красочной и, на удивление, безобидной. Петр Леонтьевич, заинтересовавшись, беззвучно открыл дверь, отмахнувшись от ахнувшей Марии Степановны – что может быть не так, самые буйные не содержатся в таких условиях. Несколько шагов, стали различимы слова песни, что пела девушка.

- Знаю прекрасно чудовищ, живущих во мне 

(О нас расскажи, чтоб бессмертие мы обрели) 

(Пожалуйста, остановитесь! Хватит повторять это, хватит!) 

И знаю я с детства чудовищ, живущих во мне 

(О нас расскажи, чтоб бессмертие мы обрели) 

(Остановитесь!) 

Мне тесно в этом теле (пожалуйста, кто-нибудь спасите) 

Плоть причиняет боль 

Я холоднее хеля (пожалуйста) 

Я — истинное зло 

То, как девушка играла голосом, явно передавая разных героев, впечатляло. Еще несколько шагов, и Петр Леонтьевич смог бы увидеть, что именно рисует пациентка. Но вместо этого с содроганием смотрел на замерший у самого глаза карандаш. Остро заточенный.

-И дети плачут. Страшно так, остановись 

Не могу, и вам всем не спастись 

Да, ты прав, я ужас во плоти 

Кто же подчинён?

Петр Леонтьевич уже не раз подумал, что зря он так опрометчиво поступил. Девушка, смотрящая казалось в самую душу, пугала своим равнодушием. Словно не она замерла с карандашом в руке, грозя просто выколоть глаз врача. За спиной раздались торопливые шаги, Мария Степановна решительно потянула коллегу назад. 

Стоило им отступить на полтора метра от пациентки, и она вновь вернулась к рисованию. Петр Леонтьевич предпочел покинуть палату, прежде чем интересоваться, что это вообще было. Мария Степановна рухнула на ближайший стул в коридоре, обмахиваясь бумагами и укоризненно смотря на коллегу.

- Петр Леонтьевич, это был очень глупый поступок.

- А не было глупым поступком давать острые предметы опасному пациенту?

- Ну, она не опасна, если соблюдать определенные правила. Не подходить к ней беззвучно, особенно со спины. Не пытаться посмотреть незаконченный рисунок. И, во имя всего святого, не иметь с собой ничего с отражающим эффектом. Видя свое отражение она впадает в панику с приступами агрессии.

- Как она здесь оказалась?

- Не вышла на работу, не отвечала на звонки. Руководство обеспокоилось, отправились домой. Нашли сидящей среди осколков зеркал и поющей эту песню. Стены в комнате были разрисованы одним и тем же рисунком – женский силуэт, окруженный веером теней. Страшных теней. На обращения к ней не реагировала, близко никого не подпускала, пока не приехала ее сестра и не позвала по прозвищу. После этого смогли забрать на обследование, а там и к нам отправили.

Петр Леонтьевич понимающе кивнул. Да, похожие случаи в его практике были. Ни врач, ни медсестра не заметили, что пациентка прекратила рисовать, а замерла возле двери, вслушиваясь в доносившиеся голоса. На губах девушки застыл жуткий оскал.