Игорь Волков на приёме у Ари Видерчи

В кабинете раздаётся лёгкое покашливание. Ари, стоящая у окна и протирающая крупные кожистые листья цветов, поворачивается.

— Это так ты изучаешь материал, который я тебе скинул? — недовольно ворчит помощник. — Скоро гость придёт, а ты ничего о нём не знаешь!

— Ну, почему не знаю? Он пишет научную фантастику, о космосе, и даже то, что совершенно не выглядит научной фантастикой, а кажется штампованным фэнтази-попаданцем в итоге оказывается с сюрпризом. А об остальном я его расспрошу.

— Хорошо, тогда я тебе быстренько зачитаю вот это:
Космос завораживал Игоря с раннего детства. Летом в деревне у бабушки он любил по ночам смотреть на звёзды. Его впечатляло, какие они разные. Хотелось знать историю каждой. Что там таится за белым сиянием. Или красным. Есть ли там планеты. Может, местный мальчишка сейчас тоже валяется на траве и смотрит в его сторону.

— Это очень романтично, продолжай, — просит Ари.

— В ранней юности решил, что непременно откроет прекрасные миры Бетельгейзе или Ригеля. В его голове роились истории про то, какие жители населяют планеты этих звёзд. Ссорятся, мирятся, развиваются, ведут войны или холодные политические игры, за которыми обязательно наступит всеобщий мир. И рано или поздно они найдут Землю. И его. И он увидит эти миры.

Но с возрастом, объёмом прочитанных энциклопедий, высшим образованием романтизация мира уменьшилась. И, глядя на небо, в какой-то момент Игорь перестал ждать чуда. Но внезапно открыл другие источники этой самой романтизации.

— Так он стал писать собственные книги?

— Именно!

— Ну, вот видишь, теперь я знаю немного больше. И с цветами закончила, гляди, какие лапочки! Сколько времени до прихода гостя? Я успею привести себя в порядок?

Гость появляется в назначенное время. Удобно расположившись в креслах, Ари задаёт первый вопрос и ответ тут же ставит её в тупик.

— Э-э... Я в смятении и не знаю, что выбрать! А давайте начнём с объяснений для гуманитариев? Я, наверное, как раз из их числа. Физика для меня сложна. Взять хоть квантовые эффекты, от одних терминов «суперпозиция», «запутанность»,  или что похуже — «туннелирование», мурашки по спине, и цветы вянут.

Гость смеется. 

— Это забавно. Ведь все можно объяснить очень простыми словами. Например, давайте представим себе писателя. Уж кого-кого, а писателя могут представить все! И вот сидит он, не важно, Менеджер Алфавита АТ или Настоящий Бумажный Писатель, перед чистым листом. В его сознании одновременно существует множество вариантов начала истории. Они не просто «варианты» – они существуют все сразу, накладываются друг на друга, взаимодействуют. Это похоже на квантовую суперпозицию – когда частица существует одновременно во многих состояниях.

Как только писатель напишет первое слово – эта суперпозиция «схлопывается» в одну конкретную историю. Остальные варианты не исчезают совсем, они уходят в область «непроявленного», влияя на дальнейшее развитие сюжета. Это квантовый эффект коллапса волновой функции.

Теперь представьте двух танцоров, которые никогда не репетировали вместе. Но они так чувствуют друг друга, что их движения идеально согласованы. В квантовой механике это называется запутанностью – когда две частицы, однажды провзаимодействовав, начинают вести себя как единое целое, даже находясь на огромном расстоянии друг от друга. 

В широко распахнутых глазах Ари читается любопытство. 

— Хорошо, с писателями и танцорами понятно, но что же тогда такое туннелирование?

— А с этим все тоже очень просто, — Игорь с готовностью делится знаниями. — Возьмём интуицию. Вы вдруг «знаете» что-то, не понимая, откуда пришло это знание. В квантовом мире частица может «туннелировать» – проходить сквозь барьер, который она по классическим законам физики преодолеть не может. Информация в сознании тоже может «туннелировать», проявляясь, казалось бы, из ниоткуда.

— Аха, понятно, — довольно кивает Ари. — А как можно с помощью законов физики объяснить явление, когда одна и та же мысль приходит разным людям. Красивый эпитет, словосочетание, оборот речи. В прозе это может остаться незамеченным, но в поэзии я встречала такое. Причём, точно знаю, что это не плагиат.

— Это тоже можно объяснить, — улыбается Игорь. — Когда писатель погружается в творческий процесс, его сознание входит в особое состояние сверхчувствительности. Оно становится восприимчивым к тончайшим колебаниям квантового информационного поля, созданного мыслями всех, кто когда-либо работал со словом.

Это как настраиваемый приёмник. В обычном состоянии он улавливает только очевидные сигналы – устоявшиеся образы, привычные ассоциации. Но в момент вдохновения может настроиться на более тонкие частоты, где существуют ещё не проявленные, но уже сформированные комбинации образов и смыслов. Творческие сознания входят в резонанс, и они улавливают одинаковые комбинации слов и образов.

В квантовой механике такое явление называется когерентностью — согласованным поведением множества частиц. 

Еще можно сказать, что великие писатели – это своего рода «квантовые резонаторы». Они не просто придумывают метафоры и образы – они обнаруживают их в квантовой структуре общего творческого пространства, делая видимым то, что уже существовало в потенциале.

Кстати, вы правы. В поэзии это проявляется особенно ярко. Ведь поэт должен одновременно удерживать в сознании множество параметров: смысл, ритм, звучание, образность. Такая сложная настройка создаёт состояние исключительной восприимчивости к квантовым колебаниям творческого поля. Поэтому именно в поэзии мы чаще всего встречаем удивительные совпадения образов и метафор у авторов, никак не связанных между собой.

— Вот такую физику бы в школе и институте преподавали, — вздыхает Ари. — Игорь, а у вас любимыми предметами были физика и астрономия?

— Ох, с этим сложно. Вообще, биология. Физика позже, уже к выпускным классам. А астрономию я не любил. Она слишком уж доказывала, что всё то, о чём я мечтаю, невозможно. Не люблю слово «невозможно», считаю, что мы просто ещё не придумали, как сделать возможным.

— Да, наверное, так. Я сейчас читаю «Аэлиту» Толстого. Она написана больше века назад. Но тоже большим мечтателем.

А астрономию я любила. У нас учительница была очень красивая. Но это никак не вляло на знания, — смеётся Ари. — Кое-какие пробелы в знаниях мне пришлось заполнить позже.

Игорь, а кто по вашему мнению, хорошо пишет о космосе?

— А это вопрос — что такое хорошие книги про космос... Из современных авторов, в книгах которых так или иначе космос есть, мне нравятся Цисинь, Тед Чан, Уоотс. Но это больше про книги, а не про космос. Неплоха трилогия Лукьяненко «Соглашение». Интересный мир, хотя финал я ждал другой. Из более ранних — Виндж, Симонс. Из классики — безусловно Азимов, Снегов.

— Солидно, — кивает Ари. — Представляете, оказалось, что моя предыдущая гостья не пьёт кофе. Надеюсь, у вас со здоровьем всё в порядке и кофе вы пьёте. Да и судя по тому, сколько рецептов моего любимого напитка было в вашем «Касании пустоты», его можно использовать, как настольную книгу кофемана.

— Мой день начинается с кофе, — заявляет Игорь. — правда, у меня очень сложные отношения с домашним капучинатором.

— Хах! Это как? 

Ари ворожит с кофемашиной, слушая гостя.

— Он не одобряет моего отношения к кофейным напиткам. Его учили взбивать молоко для классических латте или капучино. Он возмущён карамелью, мандаринами или маршмеллоу. При этом, глубоко внутри своего электронного мозга, он всегда чувствует моё настроение. Когда я подхожу с мыслью, быстрее сделать кофе, капучинатор ведет себя прилично. Взбивает молоко и одобрительно топорщит носик, пока я заливаю в молочную пенку порцию эспрессо. Красиво рисовать листики и сердечки в чашке я так и не научился, но почему-то мой капучинатор по этому поводу не расстраивается.

Но вот когда я захожу на кухню с мыслью, что мне требуется вдохновение. Открываю полку со специями, глубокомысленно смотрю на стройку за окном (там, на слепых этажах бетонной коробки, пишут рецепты разных видов кофе, конечно), — ироничная вставка снова заставляет Ари рассмеяться. — Вот тут капучинатор начинает понимать, что латте сегодня дело не закончится. И его, собранного по последнему слову техники, заставят участвовать в приготовлении кофейного монстра, что коробит до глубины души. Он заранее начинает кашлять и фыркать, а стоит поднести к нему чашку, ещё и плеваться молоком. И приходится уговаривать его взбить пенку еще чуть-чуть. Прятать ту самую карамель или лавандовый сироп, и врать, врать собственному капучинатору! что только латте мы тут с ним сейчас и сделаем.

— Игорь! Вы невозможная прелесть! И я теперь боюсь, что мой кофе не вызовет у вас космического восторга, — игриво дует губки Ари. — Но вы, как джентльмен, сделайте вид, что он вкусный!

— В жизни постоянно приходится считаться с чувствами окружающих, — подхватывает игривый настрой гость. — Даже на капучинатор бесполезно орать. Он в ответ фыркнет, зальёт всю кухню молоком и уйдет в глухой отказ. Будет молчать и злорадно ждать мастера по ремонту капучинаторов с тонкой душевной организацией.

Пока гость наслаждается действительно вкусным кофе, Ари достаёт метафорические карты.

— Кажется, карты хотят сказать, что не смотря на то, что вы выросли, в душе вы остались всё тем же романтическим мальчиком, мечтающим, живущим космосом. Это так мило... Жить с душой, полной грёз и фантазий, счастье.

Когда гость уходит, в кабинет заглядывает невидимый помощник.

— Ты же говорила, что космос — это холодно и скучно, а сама смеялась. Так я не понял, он фантаст или стендапер? 

— Одно другому не мешает, — заявляет Ари, уставившись в потолок с умильной мечтательной улыбочкой, — он ни капельки не скучный и очень умный!

* Записаться на приём к Ари Видерчи можно в личные сообщения на Автор Тудей или ВКонтакте (ссылка в профиле)