Боль...

А вы думали ХМП это только стрелялки-убивалки? Тут так-то философия на первом месте.

Уот так вот.

Отрывок из романа "Кровь Арагона"

На протяжении всей схватки, та часть его души, что ещё могла сопротивляться необузданной ярости, задавалась вопросом: для чего они делают друг другу больно?

Ведь лично к Коуди, Кондор не испытывал ненависти. Он единственный из людей Зика не нападал на его близких, пусть и потворствовал происходящему. Казалось, Грейси пытался быть любезным, когда они встретились в оружейной мастерской Ордена. Словно до последнего пытался отсрочить их следующую битву.

«Он ведь даже не убил охранника небоскрёба, в холле которого мы сражались», – вспомнил Кондор.

А сколько он сам убил в Нуво-Пари тех, кто даже не был повязан с Зиком? «Ради каких-то дронов…»

То, что он нашёл в себе силы не прикончить Аменхотепа из-за шкуры громовержца – выглядело несколько лицемерно. «А ведь, если подумать, то до этого я убил кучу людей ради… жетончика на верёвке».

И пусть каждый из них был в равной степени закоренелым ублюдком, но слова Коуди, сказанные им перед началом дуэли, нашли отклик в сердце Кондора. «Я – такой же!» – с горечью признал юноша.

Тогда почему бы ему не остановить схватку? Не предложить Коуди разойтись? Каков будет итог, если в конце победит только зло?

«Не думай! Убивай!» – сумел прорваться в поток мыслей шёпот твари.

Несмотря на подобные мысли, скорость, с которой они молотили друг друга, лишь возрастала. Когти Феникса выдирали куски брони Коуди вместе с плотью. Кинжалы, наполненные энергией, оставляли глубокие борозды в доспехах Бруто, пронзая мышцы и кости.

– Кулак Энигмы! – выкрикнул Кондор, целясь в голову противника.

Грейси сконцентрировал всю ауру в районе лица. Огненный взрыв отправил его в полёт, тот пробил собою два дерева и ударился челюстью о третье.

– Да… Ты достоин Зика… – усмехнулся Коуди, проводя языком по разорванным дёснам в том месте, где раньше находились передние зубы. Из лица мужчины торчала свежая щепа, правый глаз налился кровью, из-за которой было не видно зрачка. Жёлто-зелёные волосы стали алыми, а лицо слегка обгорело.

– Хватит… Отступись! – произнёс Кондор, и глаза его стали прежнего, карего цвета.

«Никакой пощады! Только смерть!» – крылатый ужас сел ему на плечи и шептал практически на ухо.

– Почему ты не отступаешь, а? – вытирая лицо от крови, спросил вдруг Грейси.

– Потому, что… Так надо! – выкрикнул Бруто.

 – Вот именно, – прохрипел в ответ Коуди. – Мы с тобой давно разучились отступать. Наша сила – наша гордость – не даёт нам этого сделать. Лишь один уйдёт с этого острова живым, – сказал он, возобновляя схватку.

И только в этот момент, Кондор осознал: что на самом деле заставляет их драться. 

Боль. Настолько глубоко зарытая в душе, что унять её могли только физические увечья.

Они ненавидели не друг друга, они ненавидели себя за то, что стали такими. Бескомпромиссными, безжалостными, лишившимися чувств. И единственный способ хотя бы ненадолго забыть о внутренних страданиях – порвать и себя, и своего врага на части.

Залить весь мир кровью, чтобы не замечать фантомные боли ампутированной души. Ведь намного сложнее не прибегать к насилию, когда каждая клеточка твоего тела представляет из себя орудие смерти.

«Мы забыли, какого это быть людьми», – осознал Кондор, не в силах остановиться и перестать вколачивать лицо Коуди в ствол дерева. Когда казалось, что тот уже мёртв, Бруто неожиданно ощутил в боку лезвие криса.