Про Пушкина из отвергнутого

У каждого автора, наверное, есть роман, повесть или рассказ, которые по тем или иным причинам не увидят свет. Есть такой и у меня. Про Пушкина. Вот сейчас по 1 идет сериал "Натали и Александр", потому и вспомнил. Сериал нравится. Душевно снято. К Пушкину с любовью... Так только и можно.

Вот немного про Пушкина и от меня.

Глава ОТКРЫТЫЙ УРОК

Сон накатил внезапно, как вой пожарной сирены. Крошку буквально вырвало из тепла постели и забросило в огромный классный зал с прозрачным потолком и со стенами сплошь из книжных полок. Настоящие бумажные книги с толстыми обложками – большей частью полные собрания сочинений. Благо забросило не в труселях, а одетым -- на Крошке были легкие светлые брюки и белая рубашка.

Самое удивительно было в том, что Крошка вполне себе осознавал, что это сон, но все равно волновался ужасно – ведь открытый урок на федеральном учебном канале! Не подведут ли ученики, не подведет ли он сам?

Выступать перед зрителем Крошке не впервой, как держаться на публике – знал. Но одно дело – группка туристов, а тут… Сколько же пар глаз смотрят на него сейчас? Сотня? Тысяча? Больше?

Секретарь пискнул и сообщил, что к открытому уроку подключилось уже более ста тысяч зрителей. И все эти сто тысяч смотрят на него и на двадцать человек, сидящих за партами в амфитеатре -- седьмой «бэ», класс с литературным уклоном. Крошка утер со лба внезапно выступивший пот. Да, зрительская аудитория солидная, но и тема того стоит.

-- Что ж, друзья, начнем, -- предложил Крошка. – Тема нашего сегодняшнего урока… скажем так: «Творчество и материальное благосостояние автора». Хотя можно сказать проще: «Писатель и деньги». Точнее – отсутствие или недостаток у писателей этих самых денег. Тему эту вы выбрали сами и теперь нам предстоит подтвердить либо опровергнуть постулат, что для создания действительно гениальных вещей автор должен быть… хм… скажем так – несколько голодным…

-- Так у Уальда это вроде по художников, -- подал голос фрондер Патрикеев с задней парты.

Крошкин сурово глянул на ученика. Что за дурацкая привычка перебивать учителя с места? Да еще на открытом уроке! Выдал предупреждение – на парте ученика мигнула желтым лампочка. Патрикеев сделал испуганное лицо и немедленно зажал рот ладонями. Легкий смешок по сети.

-- Да, -- согласился Крошкин. – Возражение, пусть и не санкционированное, принято, обычно так говорят про художников, но кто сказал, что писатель – не художник? А скульптор? Архитектор? Музыкант? Дизайнер? Разве они не художники, разве не творцы? Каждый в своей сфере. Вижу, у нас появилась новая тема для диспута, и мы обязательно к ней вернемся, но сегодня все-таки поговорим о материальном положении наших мастеров слова. И начнем, конечно с… Вижу, вижу, Иванова, своего Пушкина ты не отдашь никому. Что ж, давай! Тебе слово.

Наташа Иванова. Отличница, книжница, хохотушка. Вышла к доске -- красавица, фигурка точеная, толстая коса до попы. Половина мальчишек в классе в нее влюблены. А она любит только Пушкина. Ну и немножко Муратова из десятого «Гэ» -- футболиста и бузотера. Хорошие девочки часто любят плохих мальчиков. 

А хорошая девочка меж тем взмахнула лазерной указкой, и как фея из сказки мгновенно преобразилась. Скромную школьную форму сменило шикарное атласное платье кремового цвета с кружевами и глубоким декольте, почти открывающим плечи. На шейке – три нитки жемчуга. Волосы уложены в какое-то удивительно сложное плетение с перьями дивных птиц и ниспадающими локонами, на тонком запястье, закрытом лайковой печаткой – веер на шнурке, кеды уступили место удивительно красивым и в той же мере неудобным бальным туфелькам. Вдруг грянул вальс. Девушка повернулась так и так, во всей карасе представляя бальный наряд Натальи Гончаровой, и даже показала несколько танцевальных па с возникшим вдруг голографическим кавалером в гусарском мундире. Вместе с классом Крошкин не удержался от аплодисментов, так блестели ее глаза, такой манящей была ее улыбка, так легки и изящны ее движения.

А Наталья поблагодарила кавалера легким книксеном, встала у мраморной колонны и принялась обмахиваться веером. Запыхалась. Корсет на Ивановой по последней парижской моде был излишне перетянут, так что говорила она с паузами, во время которых силилась вдохнуть побольше воздуха. Бал прекрасен! Она в восторге! Все ее танцы расписаны!

Глазами поискала мужа в праздной толпе. А он только мелькнул в дверях соседней залы, где картежники уже усаживались за стол. Наталья Николаевна сложила веер и вдруг погрустнела, пожаловалась, что модистка не дает ей лучшего батиста на платье. В глаза только красавицей  называет, а лучший батист для других клиенток приберегает. Для тех, что побогаче. Очень уж они ей с Сашенькой задолжали. По секрету Гончарова даже поведала, что от нужды принимает от тетки своей Натальи Загряжской, бывшей фрейлины, основы ее бальных платьев и отдает портнихе на драпировку. А как быть? За новое платье мадам Sichler берет нынче никак не меньше 2000. А у Сашеньки долги… Много…

На экране большой портрет работы Ульянова. Пушкин и Гончарова у зеркала перед балом. Ростом поэт много ниже, в мундире камер-юнкера. По табели о рангах – подполковник.

И вот уже Гончарова в черном. Плачет. Стоит у заледеневшего окна, за окном люди, много, мерзнут. Муж стонет в соседней комнате, очень страдает. Просит морошки. Тоже в долг…

Заплаканная Иванова поднимает глаза:

-- В последние минуты своей жизни Пушкин думал о жене, о детях, о семье. Его последнее послание к царю, очень емкое, очень короткое фактически спасло семейство от финансовой катастрофы. У меня все.  

Финал выступления Крошку несколько смутил, он кивком поблагодарил Иванову, но зрителям, судя по обилию зеленых огоньков на панели, ее домашнее задание пришлось по душе. Хотя есть и возражения. Тянет руку друг степей -- Сережа Тарпиев. Другом степей его Патрикеев прозвал, когда «Памятник» у доски отвечал. Про калмыка сказал, паузу сделал и ехидно так Тарпиеву подмигнул. Тарпиев не обиделся. Впрочем, чему обижаться, калмык и есть. По папе. Но натурой Сергей в маму, она у него – экономист в министерстве. Любит цифры. Вот и у него все четко, все расписано, до буковки, до циферки, до копеечки. В графиках, схемах, таблицах. Сколько Пушкин получал: за чин, с поместий, за литтруды. Сколько тратил и на что. Вплоть до булочки за 6 коп. Сколько занимал, сколько отдал, сколько должен остался.  Доходы на схеме – синим, расходы – красным. Красного много больше. Особо после женитьбы. Не по доходам жил Александр Сергеевич, ох, не по доходам…

Тарпиев закончил первую часть «доклада», с вызовом посмотрел в сторону Ивановой:

-- Боюсь возразить уважаемой Наталье Ивановой, но все-таки попробую. В последнем послании Пушкина Николаю Первому, переданном, кстати, лейб-медиком эн.эф. Арендтом, не было ни слова о семье и жене. Поэт просил простить его за нарушение данного слова – не участвовать в дуэлях, а также помиловать секунданта Данзаса.

Иванова фыркнула и отвернулась, Тарпиев самодовольно улыбнулся и продолжил:

-- Но подозреваю, что поэт очень надеялся на гуманизм государя. Что и случилось. В записке карандашом, переданной умирающему Жуковским, царь объявил, что прощает его, а о жене и детях обещал позаботиться.

На экране записка, действительно, написано карандашом: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».

Далее уже чернилами распоряжение Николая I.

«1. Заплатить долги. 2. Заложенное имение отца очистить от долга. 3. Вдове пенсион и дочери по замужество. 4. Сыновей в пажи и по 1500 р. на воспитание каждого по вступление на службу. 5. Сочинения издать на казенный счет в пользу вдовы и детей. 6. Единовременно 10 т.».

И опять схемы и таблицы. Сколько получено членами семьи, когда, как потрачено. Доклад закончен.

Зеленых огоньков много, но все же не так, как у Ивановой...