Золото Ходжи Насреддина

Потянуло на любимый с детства персонаж. Сам не унывает, и мне не позволяет))

Проезжая по улицам города, шах слышал, как люди хвалят Ходжу Насреддина – какой он находчивый, на любой вопрос ответ найдет, любую загадку разгадает, любой спор уладит. Решил шах проверить, правда ли это. Велел привести Насреддина и говорит ему:

– Я задам тебе три задачи. Вот тебе три монеты: золотая, серебряная и медная. Они распилены пополам и никуда не годны. Сумей извлечь из них пользу. Это первая моя задача.

Есть в моих владениях один горный кишлак, жители которого отличаются необычайной сварливостью. Если ты правда такой находчивый, как о тебе говорят, то сможешь их помирить. Это вторая задача. 

А третья – привези золото, и чтобы его было больше, чем весишь ты сам.

Насреддин усмехнулся, взял монеты и отправился в путь. 

В пути ему встретился улей, покинутый дикими пчелами. Насреддин взял из улья немного воска, склеил им монеты и больше нигде не останавливался. 

На следующее утро дорога привела его в горный кишлак. 

Остановился Ходжа в чайхане, чтобы отдохнуть. Сидит на кошме, пьет чай, слушает, как перепелки в ивовой клетке под потолком переговариваются. 

– Хорошо у вас! – говорит Ходжа чайханщику. – Тихо. Спокойно.

Чайханщик только охнул и рукой махнул:

– Какое там спокойно! У нас, на беду, собрались самые сварливые из правоверных. Мы даже в день Страшного Суда будет делить адское пламя и ссориться, кому достанется самое горячее расплавленное олово. 

В это самое время благостную тишину справа от Насреддина прорезал пронзительный женский вопль. Следом раздалась такая брань, какую Ходжа слышал только в портовых караван-сараях. Ругалось сразу несколько голосов, мужских и женских. Вскоре ругань и крики послышались слева, и сзади от Ходжи, и где-то впереди, совсем в отдалении. 

– Что вы делите? – спросил Ходжа. 

Чайханщик усмехнулся.

– В том-то и дело, что делить почти нечего. Чем больше ссоримся, тем меньше имеем. Теперь из-за последних монет драка во всех домах идет. 

Чайханщик махнул рукой. 

– Нам, наверное, сам Ходжа Насреддин не поможет.

– Скажи, чайханщик, у кого в вашем кишлаке самый громкий голос и самая тяжелая рука? – поинтересовался Насреддин.

– Самый громкий голос – у нашего аксакала, – ответил чайханщик. – А самая тяжелая рука – у его жены. Мы их даже иногда слушаем. Не всегда, конечно. Но, если что-то уж очень важное, они могут всех перекричать, еще и драться мастера.

– Ладно, – поднялся Насрддин. – Поглядим, что тут можно сделать.

Прихватил он с собой горячую лепешку, оседлал ишака и поехал по улице. Прогулка веселая вышла – все время приходилось уворачиваться то от летящего в кого-то камня, то от чьей-то палки, нацеленной на соседа, то от спущенного с цепи пса. Все же Ходже удалось невредимым дойти до дома аксакала. Внутрь войти не удалось: вход загородил сам аксакал, оравший на кого-то так, что земля тряслась, из-за жениной спины. Жена в это время метала в противника деревянные чаккичи, которыми узоры на лепешках делают. 

 Эй, почтенные, – изо всех сил закричал Насреддин. – я привез вам подарок от самого шаха. 

Куда там. Его голос потонул в громовом голосе аксакаловой жены. 

Ходжа достал из-за пазухи лепешку и помахал ею перед носом ишака. Тот радостно взбрыкнул и заревел так, что даже аксакал и его достойная супруга чуть не оглохли. 

Когда ишак закончил реветь, на несколько мгновений воцарилась тишина. 

– Почтенный, – поспешно заговорил Ходжа, обращаясь к аксакалу, – я к тебе прислан от шаха. Сиятельный и блистательный шлет тебе в подарок за верную службу золотую монету, а твоей достойной супруге – серебряную.

Аксакал и его жена схватили монеты. Про себя они, конечно, обругали шаха за скупость, но вслух сказать не осмелились. Вслух они счастливо улыбались и благодарили.

– Только осторожно с ними обращайтесь, – внушительно сказал Насреддин. – Берегите их. Как бы чего не случилось!

И он воздел палец кверху. Аксакал и его жена дружно закивали.

А Насреддин поехал обратно в чайхану. Он уже почти добрался до нее, когда услышал свист летящего прямо в него медного пестика. Хорошо, сообразительный ишак Насреддина, привыкший за годы странствий ко всяким неожиданностям, взмахнул передними ногами и отбил пестик. Иначе эта история так и закончилась бы на подъезде к чайхане. 

В благодарность Насреддин отдал ишаку еще теплую лепешку, а сам пошел в чайхану. 

– Неплохо у вас тут, чайханщик, – сказал Ходжа,– но в дороге лучше. Пора мне. Вот, возьми за чай и лепешки.

Сунул руку в пояс, достал медную монету, протянул чайханщику и строго сказал:

– Только смотри, береги ее. Как бы чего не случилось.

–А что может случиться? – удивился чайханщик.

– У вас тут, похоже место особенное, – задумчиво сказал Насреддин. – Все ссорятся, все дерутся. Может случиться, половинки монеты тоже разругаются между собой и разбегутся в разные стороны. А потом земля начнет трескаться под ногами и солнце разделится на две половинки, как никуда не годная монета. 

Сказал, оседлал ишака и уехал. 

Только недалеко отъехал Насреддин. Привязал ишака к карагачу, а сам пробрался задними дворами к дому аксакала. Лежит в зарослях тамариска, ждет.

А чайханщик положил монету рядом с горячими чайниками и занялся своими делами. Через малое время глянул и охнул. Монета распалась на две половинки! Мы-то с вами знаем, что это воск расплавился и вытек, а чайханщик решил, что это слова незнакомца сбылись. 

Подхватился он и побежал к аксакалу. Аксакал стоит посреди двора и смотрит то на половину монеты в левой руке, то на половину в правой. Глаза круглые, как у совы, и взгляд оцепенелый какой-то. А жена его ничком лежит, свою монету животом закрывает, чтобы уберечь шахский подарок. Только, чем больше она на монету наваливается, тем быстрее расходятся обе половинки. 

Чайханщик растормошил аксакала, привел в чувство и рассказал, что говорил приезжий, что, мол, скоро солнце у них над головами расколется надвое и земля под ногами треснет. 

– Похоже на правду, – добавил чайханщик, – раз уж до монет дело дошло.

Тут аксакал опомнился, вышел на улицу да как закричит: 

– Жители кишлака, все ко мне!

Никакого глашатая не надо. 

Голос у аксакала такой, что все жители кишлака сразу бросили драться и ругаться, и помчались к его дому. Там им и рассказали, что грозит кишлаку вскорости. 

Испугались люди. Решили: чем провалиться сквозь землю или сгореть под обломками расколовшегося солнца, так лучше просто в мире жить. Тут же в мире друг друг и поклялись. 

Усмехнулся Насреддин и потихоньку уехал из кишлака. 

Вернулся он к шаху и рассказал, что случилось в кишлаке, и как послужили людям три негодные монеты. 

Шах, конечно, недоволен был, что не удалось ему одержать верх над Насреддином, но оставалось ведь еще третье задание.

– А где золото, что я велел привезти? – спросил шах.

– Во дворе, о блистательный, – не моргнув глазом, ответил Насреддин.

Шах выглянул в окно и увидел стоявшего во дворе ишака.

–Я вижу только ишака, – нахмурился шах.

– О, если бы не он, я не смог бы вернуться и рассказать о том, как помирил жителей кишлака, – невозмутимо отвечал Насрддин. – Это не ишак, это чистое золото. И весит оно куда больше, чем я. 

Шах поневоле расхохотался и отпустил Насреддина. 

***

Через десять лет Ходжа Насреддин проезжал через памятный ему кишлак. С той поры, как он побывал здесь в первый раз, жители кишлака ни разу не поссорились, так что теперь было одно из самых красивых и приятных мест в подлунном мире.