слова

I

Хуёзиха — сущ. род деятельности, либо определение по роду деятельности в отношении сельской колдуньи, которая магическим образом вредит посредством «хуёзы», т. е. наговора, злокозненного заклинания.

Вычитал в группе по этнографии. Именно этим должны заниматься филологи — кататься по Россиюшке и общаться с бабками. Именно там, в далёких деревнях, среди болот и чащоб, находятся первые и последние сокровища русской словесности, а в вашем интернете ебаном ничего нет. Ехать надо сейчас, ибо через 10 лет все нормальные деревенские бабки полностью вымрут. Их заменят немощные тусклые бабки, которые сегодня сидят на АТ, и которые в жизни не прикасались к гармошке. Так исчезнут все герметичные дупла и все без исключения области самобытного языка.

Дабы приобщиться к истокам, отныне и вовсек, поименуем «хуёзой» любое психотронное микронасилие, исходящее от государства или ещё каких мерзавцев — то, что в современном обиходе принято называть «псиопом».

Пример, голосом бати:

Телепрограмма: реклама, хуиные новости, хуёза, а кина нормального, еби их проститутку-мать, не было и нет, кому это нахуя сняли?

II

Бомбоклат — завирусившееся ещё в 2020 году англо-испанское ругательство (гуглить: патуа, креольские языки), произошедшее от «Bombaclaat», от «bumbo» — вагина, и «claat» — кусок ткани. Вполне возможно, что первая часть происходит от английского «bum» — «жопа», здесь составители urban dictionary расходятся.

Слово естественным образом проникло в американский английский, и, ровно минуту назад, в русский язык. По причине фонетического тождества образующий смысл изменился с «манда» на «бомба», что, на мой вкус, замечательно.

Замечателен сам факт использования в ругательном слове предмета бомбы, снаряда, взрывного вещества, притом, не в составе идиоматической конструкции, а именно путём словообразования. Вспоминается, когда я был мелким, моя немка рассказывала исторический анекдот про то, как Пётр Первый блестящим образом образовал новое немецкое слово «Bombenwetter» — видимо, по аналогии с «Donnerwetter». Она же рассказывала, что петровское ругательство было переоткрыто на исходе второй мировой войны, после удара британо-американской авиации по Дрездену.

Кажется, в русском языке нет примеров, когда слово из корпуса сниженной или бранной лексики образуется по мотивам военной или ещё какой катастрофы. Вся гойда и весь исторический накал существует лишь в составе идиом, в духе «я тебе, пидарасу, устрою ледовое побоище», или, например «я тебе, пидорасу, устрою Бородино». Сперва печенеги, можем повторить, на Берлин, затем огромный пласт нового птичьего языка, однако же, при всем объеме треска и тарабарщины — ни единого нового слова, плохого и крепкого.

Есть примеры в русской литературе: успевший стать мемом Рипс Лаовай. Хотя здесь просто присоеденение, а не словообразование. Короче говоря, в живом языке всё удивительно бедно и пусто в плане бомбы. Я вижу выход. Вспомните Александра Сергеевича — изрядная часть русского языка образована неграми. Апроприация ниггерского бомбоклата полностью укладывается в нашу языковую традицию.

Пример:

Бомбоклаты ебаные.