Лекции Кризмана прочитанные эскортницам (Отрывок из Ольки)

–  Пойми, рыжая. Школа этих самых девочек, только на первый взгляд звучит смешно. Просто эскорт единственное дело в мире, в котором ты рассчитываешь только на себя. Никто тебе не поможет и никто не пожалеет, понимаешь? Занимаясь им, ты не можешь никого попросить о помощи, потому что для остальных ты пустое место. Ничтожество. Это совершенно беспощадное занятие одиночек, очень узкая прослойка общества замкнутая на самой себе. Не спорю, что ты крутишься вокруг денег, что тебе может перепасть больше, чем обычному телу, но занимаясь этим, ты всего лишь вещь. Вещь, Ольк, которая продается. Вещь, которая может рассчитывать только на себя. На свои силы. И я хотел, чтобы ты смогла так же как они, чтобы понимала, что мир безжалостен и ты в нем одна. Это лучшее, что можно купить за деньги. 

 Ты в нем одна! Пожелав было возразить, что он ошибается и что есть еще воробьи и есть их милостивые боги, да и вообще… Олька осеклась. В чем-то Глеб был прав. В своей обычной невероятной манере понимания всего. От этой правды немного коробило. И принимать ее  не хотелось от слова совсем. Вещь на продажу. Она вспомнила ту худенькую плечевую, в отстойнике для фур. Тонкую фигурку, на нелепых каблуках мелькнувшую в окне их такси на пару мгновений. Чьи-то страхи и надежды оставшиеся на пыльной обочине. Кажется, Глеб тогда сказал, что каждый выбирает свое будущее сам. Слабый плывет по течению, а сильный пытается принять решение. Управлять своим собственным будущим. Вещи, по умолчанию, не имели права выбора.   

Самолет тряхнуло, не открывая глаз, Глеб поднял свободную руку и потер переносицу. Еще один случай не включенный в  перечень его воображаемых проблем. Проклятое неопределенное будущее. Успокаивая, она сжала его ладонь. Ты всего лишь вещь. Интересно, что он думал о себе? Что мог выставить на продажу? Ольга чувствовала, что что-то в ней надломилось, стало совершенно другим.  Отчего она задавала вопросы, которые ранее не вызвали у нее никакого интереса.

– Будете рыбу или мясо? – остановившаяся у их ряда стюардесса смотрела на нее. Опрятная униформа, цветной платок на шее, детское личико в тяжелом слое косметики, Олька подняла глаза  и задумалась. Рыбу или мясо. В этом тоже был заключен выбор.  К слову, не самый сложный и она это понимала, но этот выбор, если верить Глебу, мог в свою очередь к чему-то привести. К какому-то своему неопределенному будущему.

– Рыбу.

– А ваш спутник? – собеседница мило улыбнулась, темные глаза безучастно смотрели на нее. Профессиональная вежливость, пустота которой была слишком явной. Фальшивая забота, имевшая свою цену. 

– Принесите  ему воды, пожалуйста, – попросила Ольга и откинула хлипкий столик с кресла впереди. Ты боишься выбрать, рыжая, передразнивая, произнесла она про себя. Как бы ни так, Глебушка. Наблюдая, как стюардессы катили громоздкую сервировочную тележку, нагруженную алюминиевыми касалетками, бутылками воды, пакетами сока, она со странным, разлившимся в голове блаженством, поняла, что первый раз сделала выбор за Глеба. Все как тот хотел. И была уверенна в своем решении на все сто. Никаких сомнений. Он недолюбливал питание в самолетах и  в редкие моменты, когда ему приходилось есть на борту, недовольно морщился. 

   Конечно же, причины этой нелюбви, были очевидны. Дело было совсем не в бортовом питании, которое, положа руку на сердце, всегда оказывалось сносным, дело было в самом Глебе. Тот боялся. И этот страх парализовал его, мешал принять хоть какое-то решение. Он хотел от нее то, что не имел сам. Ковыряясь пластиковой вилкой в рыбе, Олька вспомнила Кризмана. Маленького оплывшего Сатану с тяжелым взглядом, который неизвестно каким образом оказался на земле.  

 Иногда стоит встряхнуться. Иногда стоит понять природу своих страхов и принять их. Страх дан человечеству как благо. Его природа примитивна, паразитируя на них, он дает неоценимые преимущества над другими. Взгляд толстяка был сфокусирован на ней, словно именно она была объектом его речей. Старалась не смотреть на него, Олька отводила глаза, но безжизненный  монотонный голос бил в уши. Возвысившись над своими страхами, они заставят их служить,и таким образом станут непобедимы. Ведь страх был всего лишь ожиданием. Ожиданием боли. Боль и страх, они должны непременно подружиться с этими двумя прекрасными верными друзьями. Те никогда никого не покинут, не предадут, такова  их природа. Поэтому бороться с ними бессмысленно, они просто должны наслаждаться тем, что у них внутри. 

– Кто из вас боится дантистов? – оглядев поднятые руки Кризман кивнул. – Наслаждаясь и предвкушая боль, вы просто ее не заметите. Заставите служить вам. Боль должна быть высшим наслаждением, иначе вы проиграете. Останетесь никчемной пустышкой, без целей, без шансов. 

– А если я умру? – робко поинтересовалась одна из девушек.

– Вы обязательно умрете, поверьте мне. Этот страх совершенно нелогичен и глуп. Если вы боитесь боли, из-за того, что боитесь умереть, вы также нелогичны и глупы. Вы боитесь боли, себя, осуждения общества. Мнения окружающих вас кретинов. Боитесь преступить гнилую мораль. Никаких моральных норм в вашем ремесле не существует, эти страхи лишь ослабляют вас. Ничего из этических глупостей, иначе вы проиграете, даже не начав. Вы должны понять, что ближайшая дорога к цели, прямая. А она состоит из ваших друзей: боли и страха. 

Ближайшая дорога к цели прямая. Покосившись на Глеба, который мелкими глотками пил свою воду, стараясь не смотреть в иллюминатор, Олька вздохнула. Чертов Кризман. У нее сложилось впечатление, что этот неизвестно откуда выпавший конченный мизантроп, отравил ее при встрече. Нашептал своим тошнотворным голосом то, что никак не могло выветриться из головы. Впрочем, его происхождение оказалось не такой уж сложной загадкой, в один из дней крыло бабочки проболталась, что по слухам, ходившим среди преподавателей, он вроде сидел за убийство и только что вышел. Этой информации Олька даже не удивилась, ей представилось, что тот задушил кого-то своими пухлыми ручками, просто потому что спешил, и ему не уступили место в очереди. Или Кризману не понравился цвет одежды жертвы. А может он убил потому, что утром встал не с той ноги. Или была еще какая-то веская причина. Все это было абсолютно логично, ее удивляло другое: как того смогли потерять из виду и выпустить на свободу. 

– Не спросила у тебя, может, ты хочешь мясо, Глебушка? – поинтересовалась она, чтобы отвлечься. 

Уловив иронию в ее голосе, Глеб скосил на нее глаза и попытался улыбнуться. Иди к черту, рыжая! Она еле сдержала смех. Как скажешь, милый! Небо оказалось единственным местом, которое могло вывести его из себя. А страх был единственным чувством, которое действовало на Глеба.  Только этот его страх имел другую природу, он боялся, что не сможет принять решения, не сможет сделать выбор. К тому же Глеб понятия не имел, что им надо наслаждаться. Кризман бы его с радостью научил, по счастью они не знали друг друга. 

Отставив остатки обеда, Олька прищурилась, скользя взглядом по синей обивке сиденья перед ней. Что бы было, если бы они пересеклись? Кажется, Глеб сошел бы с ума окончательно. Ведь так? Сошел с ума. Запнувшись, она со слабым удивлением осознала, что до этого времени никогда не думала о нем в таком ключе. Про то, что ее Глеб мог стать безумным. Да, он был странным и иногда казался ей немного сумасшедшим. Но это было как-то в шутку, вполне вписываясь в окружающую действительность. Сейчас же… Сейчас все виделось иначе. Будто она выросла в один момент, выросла и состарилась, хоть этого совсем не хотелось.   

Нет, положительно, чертов Кризман, все-таки он ее отравил. Умудрился что-то вложить ей в голову. Заставил взглянуть на окружающее своими глазами, которые напоминали ей глаза злобного пекинеса, влажные темные навыкате. Омерзительные глаза маленькой собачки, в которых застыланемая угроза. 

И он был такой не один. Вера, мистер Джонсон, Нава, Йен, Венсан, профессор Френкель. Профессиональные притворщики и притворные профессионалы. Каждый взял какую-то часть действительности и передумал по-своему. Немного переделал, совсем чуть-чуть. Приспособил под себя, выдав за правду, создав свое и только свое понимание жизни. Слишком похожее на истину, чтобы казаться ложью. По большому счету, Школа очень дорогих девочек, притворявшаяся полной чепухой поначалу, на самом деле оказалась чем-то совершенно уникальным. Из ряда вон выходящим и глубоким. Если точно видеть ее изнанку. Смотреть сквозь внешнюю оболочку. 

За иллюминатором плыли облака, через которые проглядывала строгая искусственная геометрия. Тонкие вены дорог, зеленые и серые заплатки полей, зеркальные искры рек, плевки городов.  Она бессмысленно смотрела на плавное движение поверхности под ними. Странно, но боящийся летать Глеб так и не уступил ей место у окна. Просто прошел по узкому проходу и уселся там, оставив Ольке среднее кресло. В этом тоже крылся какой-то смысл, может быть ему не хотелось сидеть посередине, касаясь локтем соседа, пожилого бизнесмена летевшего по делам, а может он, совсем не придал значения, где сидит. Думать над этим было лениво, и она прикрыла глаза. Они летели в наливавшийся день, до Москвы еще можно было успеть подремать.