Разминка для Музы и байки из жизни

*Поддержите меня, пожалуйста, я это с экранной клавиатуры набираю. Обычная опять сломалась…*

Всем отличного весеннего дня! Сегодня суббота, и я вновь приглашаю вас разбудить свою фантазию. В группе УРА уже вывешен пост с заданием.Коллеги отмечают, что оно непростое, а я уверена, что вы и не с таким справитесь! Всего три небольших пункта: выполните их последовательно — и у вас на руках (и в голове) будет идея для нового произведения. Попробуйте!

А мне один знакомый, далёкий от АТ, но периодически наблюдающий мои эмоции по поводу… литературной среды и «карьеры», предложил сменить направление и писать байки из жизни. Ну не знаю) Я ж не попаданец в маго-князя и даже демонов из гауса не шатала, чтоб мои байки здесь с интересом читали Но за попытку ногами не бьют, только минусы ставят, а репутации у меня ещё много. Поэтому пробуем.

Жена
Учитель литературы Апрельский был человеком видным. По крайней мере любой, кто однажды его встречал, не мог уже спутать ни с кем другим. Кроме того, Апрельский являлся самым что ни на есть настоящим поэтом — увлеченным, воодушевленным, эмоциональным. Он запросто превращал рассказ о произведении в монолог со сцены, примечал все мелочи, все вложенные писателем смыслы, включая шифровку фонетики. Его черные глаза пытливо перебегали по зрителям, блестели… да что там, сияли от переполнявших чувств. Сложно было не проникнуться той экспрессией, что он излучал.
Однако, когда ты уже в старших классах и меньше всего хочешь тратить последние дни уходящей юности на школьную программу, все старания учителей могут оказаться тщетны. Апрельский в тот день вдохновенно рассказывал про не самый приятный эпизод в «Преступлении и наказании» — сон Раскольникова о лошади. Безусловно, отрывок этот имел огромное значение для сюжета в частности и русской литературы в целом, но мало кому был интересен.
Школьницы за второй и третьей партой на боковом ряду тихо переговаривались, не желая слушать о том, как мучают бедное животное.
— А говорят, у него уже четвертая жена, — хитрым шепотом сообщила Люда, кивнув на Апрельского.

Неизвестно, откуда она добыла столь важную информацию, но подруги Люде почему-то мгновенно поверили. Все они, как по команде, в изумлении покосились на учителя. А тот, заметив возросший интерес, ещё более эмоционально продолжил свой рассказ:
— И секли, секли её кнутами!
Мальчишки на задней парте что-то передавали за спинами. Отличница со среднего ряда неотрывно внимала всем ужасам Достоевского, не ощущая навернувшихся слез. За окнами, смеясь и толкаясь, возвращались с физкультуры семиклассники.
— Да ты что, неужели четвертая? — прошептала Марина, чуть повернувшись к подруге.
Люда активно закивала. Апрельский теперь поглядывал на них, очевидно, уловив шушуканье. Болтовню он не любил.
— Не представляю, — пробормотала Марина. Для неё учителя вообще не казались кем-то, кто может встречаться, жениться и тем более так часто менять жен. К тому же, возраст Апрельского определялся с трудом. За тридцать — но еще не пятьдесят. Но чтоб их учитель — чей-то парень?
— …и целует её, целует её в глаза, в губы! — надрывался тот, окончательно входя в раж. Его монолог подступал к своей кульминации.
— Вот недавно женился, — уверила Люда.
Тут к ним повернулась Вера, сделала круглые глаза. В беседе она до этого не участвовала, но внимательно слушала. Информация поразила её ещё больше, чем Марину.
— А с третьей-то, — слишком громко зашептала Вера, пытаясь найти логичное объяснение такому непостоянству учителя, — с ней-то что случилось?
— Издохла! — громогласно закончил Апрельский, хлопнув журналом об стол.